В УПРАВЛЕНИЕ ДЕЛАМИ
2 августа 1921 г.
Я получил от вас письмо к тов. Ленину от конференции кооперативных объединений писателей. Вы просите меня принять соответствующие меры. Тут очевидное недоразумение.
Одновременно с этим письмом я послал со своей стороны тов. Ленину через Управление делами обстоятельнейшую записку, где выясняю, что без указаний Совнаркома никаких мер принять нельзя, ибо никто не знает, какие же именно меры будут соответствующими. Одно дело, если мы будем придерживаться политики абсолютной монополии на издание книг, и другое дело, если мы будем воскрешать кооперативы. Об этом–то тов. Ленина и просят писатели, и Наркомпросу тут нужна совершенно определенная директива сверху. Может быть, вашу записку надо понимать таким образом, что тов. Ленин предоставляет разрешение этого общегосударственное вопроса мне. Тогда мне необходима не только ваша записка, но и соответствующее распоряжение за подписью тов. Ленина.
Нарком по просвещению А. Луначарский
Секретарь А. Флаксерман.
Публикуется впервые. ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 1026, л. 178–178 об.
Годы войны и хозяйственной разрухи тяжело отразились на состоянии бумажной промышленности, что в свою очередь незамедлительно сказалось на итогах издательской деятельности в стране. Характеризуя создавшуюся к началу 1921 г. ситуацию, один из руководителей Госиздата писал, что «положение с бумагой — небывало ужасное, — на всю РСФСР 3000 стоп, или 10 000 пудов на февраль и март, т. е. на два месяца» (ЦПА ИМЛ, ф. 150, оп. 1, ед. хр. 74, л. 31). Крайне ограниченными возможностями располагала и полиграфия.
15 февраля 1921 г. Совет Народных Комиссаров поручил Президиуму ВСНХ сократить число полиграфических предприятий, сконцентрировав в немногих типографиях имеющиеся технические средства и наиболее квалифицированные кадры (ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 77, л. 2).
И все же эти меры не дали ожидаемого эффекта. 18 апреля 1921 г. Коллегия Наркомпроса, основываясь на рекомендациях Комиссии ЦК РКП(б) по улучшению печатного и издательского дела, постановила: «Прекратить отпуск всякого рода бумажных и типографских средств для частных издательств из общегосударственного фонда» (ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 60, ед. хр. 44, л. 152). Кардинально улучшить положение подобным путем было нельзя, но в тот момент он казался единственным средством для поддержания государственного книгоиздания. В то же время эта мера практически вела к прекращению частно–кооперативной деятельности в области издательского дела.
И ранее, а особенно после указанного постановления Наркомпроса, вынужденные ограничения вызывали протесты отдельных литераторов и руководителей кооперативных издательств. Часть из них была в свое время опубликована в современной печати (см. «Вестник литературы», 1921, № 13(27)).
Аналогичными мотивами были проникнуты и некоторые письма, направленные в высшие правительственные инстанции, в частности, письмо Бюро Конференций объединений писателей, представляющее 17 московских и петроградских кооперативных издательств (ЦГАОР, ф. 130, оп. 6, ед. хр. 1026, лл. 207–210). Оно было отправлено 23 июня 1921 г. и с ним ознакомился Ленин.
Авторы письма горячо отстаивали необходимость сохранения и развития кооперативных издательств:
«Кооперативы писателей не мешают и не угрожают ничему, кроме культурного застоя страны. По самому неполному подсчету этими кооперативами за последние три года было выпущено до 1000 названий лучших книг по беллетристике, критике, истории литературы, педагогике, истории и др. отраслям. Работая в самых тяжелых условиях, они бросили в русскую читательскую массу по крайней мере десять миллионов экземпляров книг — зерен общечеловеческой культуры. У каждого из них выработаны и выношены планы дальнейших культурных посевов.
Можно ли сказать, что страна не нуждается в этих сеятелях? Запросы многомиллионной массы русского читателя количественно настолько велики, что едва ли могут быть удовлетворены какою–либо одною издательской организацией, какова бы ни была ее мощность. В то же время качественно эти запросы столь разнообразны, что если бы даже немедленно были осуществлены десятки издательских планов, то и тогда они не насытили бы спроса многочисленных, неодинаково подготовленных групп и слоев массового читателя».
И далее:
«…нельзя упускать из виду, что кооперативные издательства представляют высшую форму труда и производства, где совершенно устранены предприниматель и прибыль и где все организационные и производственные процессы коллективированы. В других областях труда коллективы, в виде артелей, коммун и т. п., встречают сочувственное отношение власти, и, казалось бы, нет никаких оснований изменять это отношение в издательском деле.
Вот те соображения, которыми кооперативы писателей хотели бы защитить свое существование и свою работу.
Задача, как нам кажется, заключается теперь в том, чтобы наметить меры, которые обеспечивали бы объединениям писателей продолжение их работы при нынешних условиях, когда издательское дело сосредоточивается в руках правительственного аппарата и когда чрезвычайно остро дает себя чувствовать недостаток технических материалов и средств — бумаги, типографского оборудования и проч.
Останавливаясь на этом вопросе, 3–я конференция, как и две первые, признала, что по–прежнему необходимо издание законодательного акта, который подтвердил бы для существующих писательских объединений их право на существование и на издательскую деятельность и установил бы порядок возникновения новых писательских коллективов. Таким актом объединения писателей были бы выведены из нынешнего неопределенного положения и ограждены от случайностей и зигзагов, которыми, как показал опыт, изобилуют отношения к ним Государственного издательства».
Письмо заканчивалось следующими словами:
«В итоге те первоначальные и основные меры, которые могут обеспечить кооперативно–издательским объединениям писателей продолжение их работы, сводятся к следующему:
1. Издание декрета, охраняющего существование кооперативных объединений писателей, их издательскую деятельность и их аппарат.
2. Признание за Центральным бюро издательских кооперативов писателей значения органа, представляющего их интересы перед правительством и регулирующего снабжение их техническими издательскими средствами.
3. Выделение и забронирование исключительно для художественных и научных произведений кооперированных авторов запаса типографской бумаги.
4. Выделение и забронирование для тех же целей одной–двух специальных типографий».
От имени Бюро конференций кооперативных объединений писателей письмо подписали: П. Сакулин, А. Эфрос, В. Львов–Рогачевский и др.
(ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 1026, лл. 207–210).
Отбрасывая чрезвычайно одностороннюю и несправедливую характеристику деятельности Госиздата, заключавшуюся в письме, следует сказать, что здесь достаточно обоснованно была обрисована весьма безотрадная картина, создавшаяся в частно–кооперативном книгоиздании, картина, казавшаяся особенно неприемлемой на фоне намечающегося общего подъема народного хозяйства.
Как можно судить по сохранившимся документам, пересылая это письмо народному комиссару просвещения, Управление делами Совнаркома руководствовалось тем, «что он должен войти с соответствующим докладом в СНК и поддержать просьбу кооперации или отклонить ее» (ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 1026, л. 178). Получив материалы, Луначарский незамедлительно отправил Ленину «обстоятельнейшую записку», правда, не установленным порядком, а «без особых регистрации через т. Фотиеву» (там же, л. 102).
Поскольку записка наркома миновала Н. П. Горбунова, последний вынужден был вновь обратиться к Луначарскому и потребовать от него ускорить присылку заключения. Как ответ на напоминание и последовало публикуемое письмо. Нет сомнений, что оно в основе повторяет содержание до сих пор не разысканной докладной записки Луначарского Ленину.
Пересылая 21 сентября 1921 г. в Управление делами Совнаркома всю переписку по рассматриваемому вопросу, секретарь наркома А. Флаксерман объяснял причины, по которым столь важный документ миновал Управляющего делами. Одновременно он передавал просьбу Луначарского считать конфликт исчерпанным, «ибо последние декреты Совнаркома о частных издательствах уже урегулировали этот вопрос» (там же, л. 102).
Таким образом, хотя и с некоторым запозданием, основные положения новой экономической политики организационно сказались и на книжном деле. Конкретно речь идет о двух актах: 1) Постановлении Совнаркома 16 августа 1921 г. «О порядке издания учебников», подписанном Лениным, по которому Госиздат получал право передавать издание учебной литературы частно–кооперативным издательствам и 2) Постановлении Малого Совнаркома от 17 августа 1921 г., принятом в дополнение к декрету СНК от 5 августа того же года «О взимании платы за товары, отпускаемые государством для частного хозяйства». В соответствии с этим постановлением Главбуму было разрешено продавать бумагу частным лицам за иностранную валюту, по цене вдвое превышающей существующую за границей (ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 323, л. 23).
На следующий же день после принятия Постановления Малого Совнаркома Президиум Московского Совета разрешил Отделу печати «производить в Москве продажу книг по рыночным ценам исключительно через книжные или другие кооперативы на комиссионных началах или за наличные деньги» (ГАМО, ф. 66, оп. 14, ед. хр. 32, л. 52), а 26 августа отменил прежнее решение о муниципализации частных издательств и книготорговых предприятий и определил порядок открытия частных и кооперативных издательств. В свою очередь Коллегия Наркомпроса приняла постановление, регламентирующее взаимоотношения Госиздата с частно–кооперативными издательствами. Госиздат, на который возлагалась обязанность просмотра и утверждения планов частных издательств, получил право в отдельных случаях выдавать этим издательствам под заказ бумагу из государственных фондов.
Отныне частно–кооперативные издательства могли продавать сообразно номиналу книги, издававшиеся без государственных субсидий. Госиздат лишь наделялся правом приобретения тиража отдельных изданий по цене, учитывающей нормальную прибыль на капитал («Печать и революция», 1921, № 2, стр. 235; «Правда», 30 августа 1921 г., № 191).
Хотя принципиально вопрос был решен в пользу существования частных издательств, многие стороны их деятельности оставались не регламентированными (например, возможность аренды или приобретения типографий). Незавершенность предпринятого шага объясняется весьма просто — государственные издательства находились в положении не многим лучше, чем частные. Проблему нужно было решать вкупе и кардинально. Одни кооперативные издательства, понимая, чем вызван ограниченный характер решения, удовлетворились им и поспешили реализовывать наметившиеся возможности, другие еще надеялись, что колесо истории повернется вспять.
9 сентября 1921 г. председатель Правления Союза петроградских кооперативных издательств П. Витязев направил в адрес Совета Труда и Обороны от имени Правления Союза «Докладную записку о насущных нуждах книжной кооперации в России» с просьбой «в срочном порядке поставить на обсуждение те вопросы, которые выдвинуты настоящей запиской» (ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 1022, л. 234). Весьма характерная деталь — «записка» была отпечатана типографским способом, что явно указывало на желание ее составителей придать широкую гласность своим требованиям. И это не удивительно, поскольку в ней они делали далеко идущие обобщения. «Наказ Совнаркома о новой экономической политике» авторы «Записки» воспринимали как документ, ставящий вполне и определенно всю промышленность России… на рельсы частнопредпринимательской инициативы. Отсюда делался весьма знаменательный вывод, что «для производства книги в этом отношении не следует делать никакого исключения». Не говоря об ошибочной трактовке нэпа (там же, лл. 13–21) как пути к реставрации капитализма — столь же нелепо было воспринимать книгопроизводство лишь как одну из отраслей народного хозяйства. Книга — особый вид товара, и фирменный знак на ее обложке многое определяет.
И на этот раз Владимир Ильич, как можно судить по «Тетради записей поручений Ленина Н. П. Горбунову», ознакомился с просьбой книгоиздателей. 13 сентября 1921 г. он отдает распоряжение Горбунову: «Рассмотреть и дать отзыв о докладной записке Союза петроградского кооперативного издательства о насущных нуждах книжной кооперации в России». Под запиской — резюме: «Исполнено 26. Х.21 г.» («Исторический архив», 1961, № 5, стр. 41).
Хотя ответ Горбунова до сих пор не разыскан, не приходится сомневаться в его характере. Ни о какой полной свободе частнопредпринимательской деятельности в области книгоиздания не могло быть и речи. Правда, и жесткие ограничения периода военного коммунизма, вызывавшиеся, кроме всего прочего, еще и хозяйственной разрухой, изживали себя и не должны были более служить для нее помехой. Наступал качественно новый этап в развитии русского издательского дела, но для его осуществления необходимо было одно непременное условие — книга вновь должна была получить товарную ценность и, следовательно, свободное обращение на рынке.
Конечно, не могло быть такого положения, чтобы книга, изданная под маркой Государственного или партийного издательства, распределялась, а частного — продавалась. Надо было вводить хозяйственный расчет в государственный сектор издательского дела. Но для этого следовало экономически реформировать сопричастные с издательским делом полиграфию и бумажное производство.
На эту сторону проблемы указывал сразу же по введении нэпа в беседе с Лениным председатель редколлегии Госиздата — Н. Л. Мещеряков. По его свидетельству, Ленин «согласился с серьезностью вопроса» («Бюллетень Главного управления Государственного издательства», 1921, № 7–8, стр. 15). Однако осуществить подобную реформу в создавшихся условиях оказалось чрезвычайно трудно. Известно, например, что еще в марте 1919 г. Ленин предлагал включить в типографские тарифы пункт о сдельной оплате. В условиях обесценения рубля, простоев, сокращения производства этот мощный рычаг экономической заинтересованности привести в действие не удалось.
Но и после введения нэпа положение с типографиями мало в чем изменилось. Многим руководителям типографий и профсоюза казалось, что более реальной мерой, чем сдельщина, будет перевод важнейших типографий на так называемое «коллективное снабжение», другими словами увеличение и улучшение пайка всех служащих и рабочих.
Следует иметь в виду, что многие ответственные советские и партийные работники с опаской относились к самой идее введения платности на произведения печати, считая бесплатное распределение более «коммунистической» формой ее распространения.
«С помощью Владимира Ильича, — свидетельствовал один из инициаторов введения платности О. Ю. Шмидт, — нам удалось убедить в необходимости этого перехода как ВЦСПС, так и Совет Труда и Обороны» («Бюллетень Гл. упр. Госуд. изд–ва», 1921, № 7–8, стр. 12).
Но прежде, чем это случилось, положение в полиграфии приняло столь тяжкий характер, что под угрозой прекращения выхода оказалась даже газета «Правда». Сторонники полумер вынуждены были отступить. 24 августа 1921 г. Совет Труда и Обороны, проходивший под председательством Ленина, рассмотрел вопрос «О положении издательского дела» и принял решение образовать специальную комиссию под председательством Аникста, которой предлагалось наметить конкретные меры для его подъема и подготовить проекты соответствующих законодательных актов. Из–за чрезвычайной сложности проблемы в планируемые две недели Комиссия не смогла завершить свою работу и лишь через три месяца — на заседании 23 ноября, также проходившем под председательством Ленина, был заслушан доклад Аникста и решено «считать работу комиссии, назначенной СТО 24 августа, законченной» (ЦГАОР, ф. 130, оп. 5, ед. хр. 429, л. 6 и ед. хр. 457, л. 9).
С установлением в стране платности на произведения печати была фактически открыта возможность организации и функционирования частно–кооперативных издательских фирм. Что же касается полиграфических предприятий, то СТО принял постановление, устанавливающее в типографиях оплату за фактически сделанную работу. По этому постановлению часть полученных сумм шла на покрытие хозяйственных расходов типографии, а часть отчислялась в фонд заработной платы.
После всего сказанного становится понятным, почему Витязев, в отличие от своих предшественников, адресовал «докладную записку» не в Совнарком, а в СТО, по поручению которого в эти дни работала комиссия Аникста, и почему Горбунову потребовалось чуть ли не полтора месяца, чтоб ему ответить.
Поскольку записка Луначарского Ленину не найдена, можно лишь предположительно трактовать ее содержание. Известно, что Луначарский был противником муниципализации издательств, он крайне осторожно относился и к их национализации.
Так, например, когда в июне 1920 г. Петроградский Совет муниципализировал ряд крупнейших частных издательств, Луначарский писал председателю Петросовета, что он протестовал бы против их национализации, но «протестует вдвое против их муниципализации» (ЦГАОР, ф. 395, оп. 1, ед. хр. 2, л. 344). Кстати, он вообще считал, «что в тех случаях, когда технические возможности издания имеются, независимо от наших ресурсов, нам следует оказывать всякому делу издательства (кроме контрреволюционных) всяческую поддержку» (там же, ед. хр. 213, л. 147). Эта мысль, по всей вероятности, и лежала в основе его ответа Ленину.
Последнее подтверждается и письмом Бюро кооперативно–издательских объединений писателей Луначарскому (сентябрь 1921 г.), где, в частности, сообщалось, что оно «с признательностью встретило выражение сочувствия в Вашем ответе на записку Бюро и приглашение представить юридически сформулированный проект законодательного акта, который, по мнению Бюро, должен быть издан» (ЦГА РСФСР, ф. 2306, оп. 1, ед. хр. 696, л. 77).
Хотя декрет «О частных издательствах» и был принят после окончания работ комиссии Аникста, решение вопроса было продиктовано всем ходом его обсуждения в Совете Труда и Обороны. Это лучше всего характеризует отношение к вопросу Ленина.
Постановление рассматривало взаимоотношения государства и частных издательств, предусматривая идеологический контроль над их деятельностью. Тревога Ленина, прочитавшего в начале февраля в одной из газет о функционировании в Москве 143 частных издательств, вызывалась отнюдь не самим фактом их существования, а поистине их астрономической цифрой. В Советской России в тот момент не было ни технических возможностей для их нормальной деятельности, ни достаточных литературных сил. И действительно, большая часть из зарегистрированных частных издательств так и не выпустила ни одной книги. Для владельцев этих, в сущности, фиктивных предприятий заявка «под издательство» была лишь одной из возможных форм приложения капитала.
Подобные «коммерческие» издательства представляли определенную опасность, так как внутренние ресурсы страны имели известные рамки.
Ленин просил Управляющего делами Совнаркома выявить, «какой личный состав ответственных за каждое издательство администрации и редакции. Какова их гражданская ответственность, а равно ответственность перед судами вообще, кто заведует этим в Госиздате» («Ленинский сб.», XXV, стр. 321).
Насколько серьезно интересовал Ленина затронутый вопрос, свидетельствуют и такие факты. Еще 18 января 1922 г. замнаркома просвещения Литкенс просил О. Ю. Шмидта незамедлительно представить в Совнарком «точный отчет во исполнение постановления СНК от 12.XII.21 г. по вопросу о частных издательствах по всем пунктам». А 21 февраля 1922 г. управляющий делами Совнаркома направил срочную телефонограмму Мещерякову с просьбой выслать «дополнительную справку о составе коллегии Московского губиздата, кто в Московском губиздате персонально отвечает за разрешение тех или иных издательств» (ЦГАОР, ф. 395, оп. 1, ед. хр. 286, л. 79).
Благодаря предпринятым мерам, частно–кооперативные издательства получили возможность нормальной! деятельности и сыграли не малую роль в развитии советской культуры.
Интересно отметить, что в библиотеке В. И. Ленина в Кремле сохранились две книжки, содержащие, хотя и тенденциозно подобранный, но весьма обширный материал, характеризующий положение частного книгоиздательства в 1921 г. Одна из них — брошюра П. Витязева — так и называлась: «Частные издательства в Советской России» (Пг., 1921, 64 стр.), другая — «Отчет Чрезвычайного общего собрания членов товарищества „Задруга“ и общественных организаций в день десятилетнего юбилея 25 декабря 1921 г.» (Пг., 1922, 86 стр.). На этом сборнике Владимир Ильич сделал надпись: «Особо сохранить. Ленин» («Библиотека В. И. Ленина в Кремле. Каталог». М., 1961, стр. 529–531).
