25/8 1921 г.
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ тов, ВЛАДИМИРУ ИЛЬИЧУ ЛЕНИНУ
Дорогой Владимир Ильич!
У меня накопилось очень многое для беседы с Вами. Не сделайте из этого вывода, что я буду требовать у Вас длительной беседы. В общем, мне кажется, достаточно будет четверти часа, чтобы исчерпать самый коренной и важный вопрос. При удовлетворительном его разрешении отпадают все остальные. Заявляю Вам об этом потому, чтобы Вы не думали, что вопрос, по которому я сейчас к Вам обращаюсь, стоит для меня на самом первом плане. — Нет. Есть гораздо более сложные и гораздо более важные, прямо кричащие своей настойчивостью, но их я оставляю до этой кратковременной беседы с Вами, ожидая, что Вы вызовете меня в первую свободную минутку. Очень прошу Вас об этом.
Сейчас же я очень прошу Вас прочесть письмо В. И. Немировича–Данченко ко мне. Владимир Ильич! <…> Ни за что не хотят понять, что среди обывателей, так сказать, первого класса, среди больших специалистов есть люди в десять тысяч раз более честные, чем в каком–нибудь ЦК Всерабиса. Художественному театру можно верить. Художественный театр можно спасти, при условии, что Художественный театр будет разбит на три группы: заграничную, русскую и провинциальную, которые будут постоянно меняться местами. Нам не придется тратить на Художественный театр ни копейки, и мы будем иметь первоклассный театр. Лично я заслужил, смело могу сказать, большую симпатию и Станиславского, и Немировича–Данченко, и почти всего без исключения состава Художественного театра и Первой студии. Я говорю, как действительно знающий эти вещи.
Не будете ли Вы так добры, не дадите ли Вы мне директиву, не возбудите ли где–нибудь не в партийном порядке (право же, давайте бросим разбирать в партийном порядке второстепенные и третьестепенные вопросы), а в советском порядке вопрос о широком, в европейском масштабе, урегулировании вопроса о Художественном театре.
Я совершенно убежден, что <…> например, тов. Красин и Рыков, без всякого сомнения выскажутся за этот план. Давайте начнем маленький экспорт сразу в таком прекрасном виде. Мы получим несомненно сильнейшую труппу вместе с Книппер и Качаловым назад.
Но если этого нельзя, напишите мне — нельзя, или протелефонируйте, или скажите при нашей беседе: «нельзя», и я буду знать, что Художественный театр положен в гроб, в котором и задохнется. По крайней мере буду знать, что сделано это с полной сознательностью, потому что только тогда имеешь ощущение, что что–нибудь сделано с полной ясностью и сознательностью, когда дело доведено до Вас и когда Вы сказали свое да или нет.
А. Луначарский
Публикуется впервые. ЦПА ИМЛ, ф. 461, оп. 1, ед. хр. 8558.
В начале августа Ленин написал записку Покровскому о том, что Луначарскому необходимо больше времени посвящать делам народного образования и относительно меньше — театрам:
«Тов. Луначарский приехал.
Наконец!
Запрягите его, христа ради, изо всех сил на работу по профессиональному образованию, по единой трудовой школе и пр. Не позволяйте на театр!!
Ленин»
(Ленин, т. 53, стр. 92)
Но обстоятельства сложились так, что Луначарский вновь (как видно из публикуемого письма) обратился к Ленину с ходатайством по театральным делам.
20 августа Вл. И. Немирович–Данченко направил Луначарскому письмо с предложением организовать несколько групп Художественного театра, которые бы работали за границей, в Москве и в провинции, гастролируя, сменяя одна другую. По мнению Немировича, реализация этого предложения вернула бы в Россию основной состав Художественного театра, находившийся тогда в Америке и стремившийся возвратиться домой, и дала бы передышку артистам, работавшим в Москве.
Копию этого письма Немирович–Данченко послал Горькому, и Горький сразу же сочувственно на него откликнулся (см. «Ленин и Горький», стр. 285). Луначарский переслал письмо Ленину с просьбой телефонировать ему решение по этому вопросу.
В ответ на это письмо Ленин продиктовал Фотиевой телефонограмму для Луначарского (см. стр. 313). Используя выражение Луначарского, Ленин посоветовал «театры положить в гроб». Примерно к этому времени относится докладная записка секретаря ЦК Н. Н. Крестинского, в которой указывалось, что по смете Наркомпроса расход на содержание театров исчислен в 29 миллиардов (Ленин эту цифру подчеркнул), а на высшие учебные заведения — 17 миллиардов руб. Ленин цифру 17 также подчеркнул, а на полях, отметив этот абзац тремя линиями, написал «безобразие» и поставил два восклицательных знака. 2 ноября 1921 г. Ленин сделал на этом документе надпись о том, что нужно составить за его подписью отношение в Наркомфин, НК РКИ и Малый Совнарком, чтобы в недельный срок внести проекты постановлений для борьбы с указанными нарушениями закона.
«Как можно было терпеть до сих пор указанные в этой бумаге безобразия? в частности, у НКпроса перерасход на театры?»
(Ленин, т. 53, стр. 158).
Особой припиской Ленин поручил Горбунову проследить за исполнением дела в срок, аккуратно.
4 сентября Ленин, узнав о решении Президиума ВЦИК выделить 1 миллиард руб. на театры, обратился с запиской к секретарю ЦК (Молотову), предложив отменить через Политбюро выдачу этих денег: «Это незаконно. Это верх безобразия. Я требую отмены через Политбюро. Ленин» (Ленин, т. 53, стр. 170).
6 сентября Политбюро заслушало этот вопрос и указало Президиуму ВЦИК, что необходимо передать решение об ассигновании денег театрам на рассмотрение Совнаркома.
3 ноября 1921 г. председатель МГСПС Мельничанский, узнав, что работники академических театров получили согласие Ленина принять их, направил Ленину письмо с приложением протоколов — постановлений заседаний президиума МГСПС, бюро фракций МГСПС и выводов комиссии по обследованию конфликта с академическими театрами.
Мельничанский писал, что президиум МГСПС считает академические театры абсолютно неприспособленными обслуживать широкие пролетарские массы. В письме говорилось, что необходима полная реорганизация лучших театров республики, «в частности Большого театра, таким образом, чтобы вопреки нежеланию работников АКТЕО, театральное искусство стало искусством для пролетарских масс, а не для мелкобуржуазной и спекулятивной публики!» (ЦПА ИМЛ, ф. 461, оп. 1, ед. хр. 31021). В приложенных протоколах указывалось на необходимость замены Малиновской (директора Большого театра) Плетневым (см. там же, л. 2).
12 января 1922 г. Ленин пишет секретарю ЦК (Молотову) о необходимости отменить постановление Совнаркома по докладу Луначарского о сохранении Большой оперы и балета. Ленин предлагает увеличить ассигнования на школы и ликвидацию неграмотности и провести через Политбюро постановление, отменяющее решение Совнаркома. Оставить на Москву и Петроград несколько десятков артистов оперы и балета на хозрасчете (этим устранялись крупные расходы на постановки). Луначарскому ставилось на вид внесение на голосование Совнаркома отменяемого постановления (Ленин, т. 54, стр. 110).
В тот же день Политбюро ЦК приняло решение: «Поручить Президиуму ВЦИК отменить постановление СНК о сохранении Большой оперы и балета».
17 января 1922 г. Политбюро, заслушав Луначарского, поручило ВЦИК рассмотреть это заявление по существу.
6 февраля Президиум ВЦИК по вопросу о Большом театре вынес решение: «Довести до сведения Политбюро ЦК РКП(б), что фракция Президиума ВЦИК, рассмотрев письмо Луначарского и заслушав объяснения Малиновской, находит закрытие Большого театра хозяйственно нецелесообразным» (ЦПА ИМЛ, ф. 17, оп. 3, ед. хр. 280, л. 14).
9 февраля 1922 г. Политбюро, вернувшись к вопросу о закрытии Большого театра, поручило НК РКИ представить точный расчет содержания Большого театра и того сокращения расходов, которое можно было бы получить при его закрытии.
13 марта Политбюро заслушало Аванесова — замнаркома РКИ и решило удовлетворить ходатайство ВЦИК.
26 октября Политбюро создало комиссию (в нее вошли Луначарский, Каменев и Свидерский), которой было поручено разработать план сокращения субсидии на театры, с тем, чтобы наиболее убыточные Мариинский и Большой театры, в случае неспособности их при минимальной субсидии перейти на хозрасчет, закрыть.
31 октября Ленин запиской запросил Луначарского, почему не собирается комиссия, на что Луначарский ему ответил, что комиссия немедленно соберется (настоящ. том, стр. 366–367).
2 ноября Политбюро заслушало доклад комиссии и признало невозможным перевод Большого и Мариинского театров на самоокупаемость и вследствие этого, считая, что будет сэкономлено 395 миллионов, постановило закрыть Большой и Мариинский театры, ассигновав необходимые средства на охрану зданий. «Освободившиеся 395 миллионов ассигновать на нужды народного образования — на содержание учащих и учащихся 1–й ступени, на ликвидацию безграмотности и на библиотеки». Распределение этих сумм Политбюро возложило на комиссию в составе Крупской, Яковлевой и Бема. Все же ЦК образовал специальную комиссию, которой предоставлялось право обсудить предложения, при реализации которых закрытие театров явилось бы излишним. «Одним из членов Комиссии назначить тов. Колегаева, которому поручить ориентироваться и сделать доклад тт. Сталину и Каменеву и договориться с ними о других членах комиссии».
8 ноября Луначарский обращается с письмом к Ленину с просьбой ознакомиться с отчетом о пятилетней работе государственных Петроградских театров (см. настоящ. том, стр. 369–370).
10 ноября Луначарский вновь обращается к Ленину с просьбой прочесть обращение Петроградского губкома, губисполкома и губпрофсовета, которые просят не закрывать Мариинский театр (см. стр. 372).
16 ноября Ленин беседует с А. Л. Колегаевым о сокращении субсидий государственным театрам (см. Ленин, т. 45, стр. 700).
16 ноября Политбюро утвердило по предложению Ленина «проект мандата т. Колегаеву», поручив ему «провести в жизнь постановление о сокращении субсидии гостеатрам».
Текст постановления с поправками Ленина находится в ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 1, ед. хр. 25066.
4 декабря Ленин беседует с А. Л. Колегаевым относительно выполнения постановления СНК от 16 ноября 1922 г. о сокращении субсидий государственным театрам (см. Ленин, т. 45, стр. 704).
В статье «Для чего мы сохраняем Большой театр» Луначарский писал:
«Неоднократно хотели закрыть Большой театр, чтобы сократить таким образом государственные расходы; сокращения, в сущности, не добились, ибо выяснено, что те издержки, которые государство сейчас несет по Большому театру, даже несколько меньше тех, которые пришлось бы нести просто по охране здания Большого театра и по содержанию оркестра, распускать который, конечно, никто никогда не думал»
(«Московский Большой театр. 1825–1925. М., 1925, стр. 13–26).
