I
Всякое движение вперед, говорил Гегель, есть вместе с тем возвращение к первоосновам. История марксизма оправдывает это положение. Учение Ленина было дальнейшим развитием теории Маркса и Энгельса. Это движение вперед отбросило массу ложных новшеств, внесенных в марксизм оппортунистами, и сообщило новый блеск первоосновам марксизма.
Гигантское движение масс к социализму, предсказанное Лениным, но развернувшееся уже после его смерти, было бы невозможно без дальнейшей разработки основ ленинизма Сталиным.
В свете новых завоеваний теории и практики коммунизма наследство Ленина все больше обнаруживает богатство, заключающееся в нем. Каждый шаг победоносной политики партии был вместе с тем вехой на пути ко все более глубокому пониманию ленинизма и распространению его в массах. Процесс овладения ленинским наследством в области литературы и искусства может служить одной из иллюстраций этого положения.
Наше идеологическое развитие во всех областях науки и искусства тесно связано с общим ходом классовой борьбы в стране. Партия раз решила труднейшую задачу пролетарской революции — завоевание не пролетарских трудящихся масс на сторону социализма. Великие перемены, происшедшие в основной массе населения СССР — крестьянстве, не могли не произвести своего действия на настроения художественной интеллигенции — писателей, художников, артистов. Под влиянием успехов нашего строительства писатели и художники перешли на сторону социализма. Понадобилась новая форма художественных организаций, созданная решением ЦК от 23 апреля. Задачи коммунистов, работающих в области литературы, не уменьшались, но так же как в деревне после окончательной победы социалистического строя чрезвычайно возросли. Из задач агитации за коммунистическое мировоззрение (в практике РАПП соединявшейся иногда с простым администрированием) они выросли в задачи огромной внутренней воспитательной работы.
Решение ЦК поставило перед всеми работниками литературной науки задачу — пересмотреть обычные приемы своей работы. Как критика, так и история литературы испытали обновляющее действие новых перспектив, открывающихся с высоты практических завоеваний социалистической культуры. Обнаружилось, что многое из теоретического наследства Маркса и Ленина было усвоено наспех и неправильно, — многим пришлось переучиваться заново, кое–кому еще придется.
Для того чтобы сделать вполне наглядным теоретическое значение решения ЦК от 23 апреля, приведем следующий пример. Резолюция ЦК ввела в употребление понятие «советский писатель». С точки зрения многих теоретиков литературы пройденного периода такая терминология вообще неправомерна как «внеклассовая». У нас еще недостаточно разъяснено, что многие отрицательные стороны практики РАПП проистекали из нелепой вульгаризации марксизма со стороны так называемой «социологии литературы» (и «социологии искусства»).
Марксизм требует, что бы всякое идеологическое явление изучалось в свете взаимоотношения всех классов общества, чтобы оно оценивалось с точки зрения, как говорил Ленин, общего хода и исхода классовой борьбы пролетариата. Так называемая социология ограничивала свою задачу классификацией художественных произведений по определенным общественным группам («подведение социальной базы»). Вся ее премудрость сводилась к тому, чтобы прикрепить данное произведение к определенному классу, снабженному эпитетом «поднимающийся», «молодой», «упадочный», и т. д. Следы этой псевдомарксистской «социологии» до сих пор еще видны в наших учебниках и программах по истории литературы, где учащийся находит весьма небольшое количество сведений об индивидуальных особенностях того или другого писателя, но очень много ничего не говорящих, или даже просто бессмысленных «социальных характеристик».1
Значит ли это, что, употребляя понятие «советская литература», партия прибегает к чисто агитационной условности, забывая о классовом характере идеологии? Так могут думать только люди, считающие агитационной фразой слова о рабоче–крестьянском правительстве, о святости народной собственности, о мирной политике советской власти, о честном колхозном труде и т. д. Так могут думать люди, имеющие лишь самое схематическое представление о марксизме.
II
Книга покойного А. В. Луначарского является первым опытом систематизации взглядов Ленина на литературу. Эта работа отличается целым рядом достоинств.
А. В. Луначарский нигде не выходит за пределы точно поставленной себе задачи — правильно передать суждения самого Ленина. Текст книги в значительной части состоит из подлинных высказываний Ленина, приведенных ввиде выдержек, — и это хорошо. Так, глава «Теория двух путей развития русского капитализма» содержит великолепный свод суждений Ленина о русской литературе XIX в., образующий в совокупности краткий, но гениальный набросок ее истории.
Как правильно отмечает Институт литературы и искусства в своем предисловии, «главная мысль работы, делающая ее особенно ценной, заключается в противопоставлении ленинизма вульгарно–социологическому или «экономическому» подходу к литературе» (стр. 10). Автор справедливо переносит центр внимания на ленинскую теорию отражения. В разделе «Философские воззрения Ленина» он критикует различные ошибка и отклонения от этой теории (не забывая при этом и своих собственных). Ленинская теория отражения есть та идейная преграда, которая отделяет марксистско–ленинское учение об искусстве от всевозможных социологических карикатур на марксизм, исходящих из буржуазно–меньшевистского лагеря. Теория отражения, пишет А. В. Луначарский, «учитывает не столько генетическую принадлежность писателя, "сколько отражение этим последним социальных сдвигов, из столько субъективную прикрепленность писателя и связанность его с определенной социальной средой, сколько объективную характерность его для тех или иных исторических ситуаций» (стр. 47). Несмотря на то, что форма изложения нуждалась бы здесь в большей точности. Мысль тов. Луначарского ясна. Изучение идеологии с точки зрения борьбы общественных классов обязательно для каждого марксиста. Но анализ отраженных в литературном произведении реальных проблем, возникающих на почве борьбы всех классов данного общества, не заменишь психологическим копанием в наспех сконструированной «классовой субстанции» автора. Ленинизм требует изучения реальных проблем данной исторически–определенной ситуация («социальных сдвигов», как пишет А. В. Луначарский). Эти «сдвиги» находят свое выражение в искусстве часто даже помимо желания самого художника.
Последнее обстоятельство имеет немаловажное значение. Ленин умел отделить прогрессивное развитие реалистического взгляда на действительность от тех колебаний и уступок реакции, которые делались даже лучшими художниками прошлого. Он показал, что источники этих колебаний коренились в незрелости общей обстановки классовой борьбы, в силе влияния на массы старой, хищнической идеологии господства и подчинения. Так, в творчестве Толстого отразились многие слабые стороны массового движения 1861–1905 гг., среди участников которого немало было людей, еще не порвавших с устоями азиатски–патриархального быта царской России. Но даже в рассказах откровенного реакционера Аверченко, обозленного на революцию «почти до умопомрачения», Ленин умел найти и выделить не лишенную интереса картину «старой, помещичьей и фабрикантской, богатой, объевшейся и объедавшейся России» (Т. XXVII, стр. 92). Так выглядит диалектическое изложение истории литературы в отличие от лубочных олеографий представителей так называемого «социологического метода».
Большая заслуга покойного А. В. Луначарского состоит в том, что он сумел передать дух материалистической диалектики Ленина. Перед нами проходит вся плеяда демократических публицистов старой России: Белинский, Герцен, Чернышевский; их либеральные противники: Кавелин, Тургенев; великие художники русской «аграрной демократии» XIX в.: Некрасов, Салтыков–Щедрин.
Для понимания истории русской литературы XIX в. огромное значение имеет учение Ленина о двух путях развития капитализма. Автор рассматриваемой книжки с полным основанием уделяет этому вопросу одну из самых больших глав своей работы. Очерк ленинской теории империализма позволяет А. В. Луначарскому сделать несколько критических замечаний о наших учебных курсах по истории западноевропейской литературы.
«В некоторых из этих работ, — пишет он, — исторический процесс Запада рассмотрен объективистски… Излишний техницизм, доверие, к организаторским способностям капитализма, увлечение теориями внутреннего равновесия капитализма также льют воду на мельницу антимарксистских, антиреволюционных концепций и в этом смысле нуждаются в решительном преодоления» (стр. 47).
В связи с этим обращает на себя внимание следующий недостаток книги Луначарского. В ней хорошо показана борьба между демократической и либеральной тенденциями в русской литературе XIX в. Но картина эта не закончена и не связана с переходом буржуазии от демократии к реакции в эпоху империализма. Об этом у Луначарского почти ничего нет. Между тем сочинения Ленина дают богатый материал для характеристики этого процесса как в России («Вехи», «Карьера Суворина» и т. д.), так и на Западе. Нужно вообще оказать, что взгляды Ленина на судьбы буржуазной культуры в империалистическую эпоху еще не получили в нашей литературе сколько–нибудь подробного освещения.
К лучшим страницам работы А. В. Луначарского относится изложение взглядов Ленина на русских писателей XIX в.
Ленин был гениальным истолкователем русской литературы и не даром писал он о ее «всемирном значении» («Что делать»). В России не было такой философской традиции, какая во Франции связывается с именами энциклопедистов, а в Германии — с классической философией начала XIX в. У нас именно художественная литература была той областью, где передовые люди прошлого чувствовали себя наиболее свободно и где в художественной форме излагались исторические проблемы борьбы классов. Неудивительно, что в настоящее время в самых широких массах чувствуется громадный интерес к русской литературе XIX в. Существует определенная связь менаду лучшим, наиболее глубоким и художественным в этой литературе и революционными традициями большевизма. Мы не говорим уже о том, что такие образы, как «хлестаковщина», «обломовщина», многие образы Салтыкова–Щедрина являются неотъемлемым элементом стиля нашей коммунистической публицистики, а через нее несомненно войдут и в мировую революционную литературу.
Нет такой преграды, которая помешала бы советским писателям овладеть художественным опытом своих великих предшественников. Учение Ленина поможет им лучше разобраться в этом наследстве, отделить на стоящие алмазы от фальшивых блесток; оно раскроет перед ними скрытое до сих пор действительное содержание истории литературы. Все многочисленные нити, соединяющие современные проблемы художественного творчества с теми вопросами, которые стояли перед Гоголем, Некрасовым, Салтыковым, проходят через одну точку, имя которой — Ленин. «Партия следует по стопам Ленина, — пишет А. В. Луначарский, — и с непререкаемой верностью развивает его положения и применяет их к жизни. В ряде решений Центрального комитета и авторитетных высказываний Центрального органа партии мы имеем богатейший дополнительный материал для построения литературоведения, материал глубоко ленинского характера, хотя формально и выпадающий из задач нынешней статьи. Руководство Центрального комитета партии и вождя партии т. Сталина, проявляющего в вопросах литературы глубокую ленинскую чуткость, гарантирует нам максимально–безболезненное развитие, нашего литературоведения и самой литературы. Работа тут предстоит чрезвычайно большая и сложная, ибо если надо строго осудить всякого, кто полагает, что в нашем арсенале мы не имеем основных и важнейших определителей для нашей литературоведческой работы, то надо также считать величайшим заблуждением, даже позором, стремление замкнуться в повторение задов, отсутствие смелости в творческой работе, такую чрезмерную боязнь невольной ошибки, которая парализует самую возможность идти вперед» (стр. 104).
Нельзя не присоединиться к этим словам ушедшего от нас крупнейшего борца за социалистическую культуру. Его работа, популяризующая то большое и важное, что несет с собой для литературы теория ленинизма, будет несомненно иметь заслуженное распространение и успех.
В последней главе разбираемой книжки автор, хотя и не полно, рассказал, как отрицательно относился Владимир Ильич к некоторым симпатиям А. В. Луначарского в области искусства. «К футуризму он (Ленин. — М. Л.) вообще относился отрицательно» (стр. 111). «Расходился со мной довольно резко Владимир Ильич и по отношению к Пролеткульту. Один раз даже сильно побранил меня» (стр. 112). «Сто пятьдесят миллионов» Маяковского Владимиру Ильичу определенно не понравились. Он нашел эту книгу вычурной и штукарской» (стр. 113–114).
- Наподобие, например, следующих: Гоголь — представитель передовой группы «помещиков–барщинииков», его творчество — «литература передовых групп крепостнического дворянства, отстаивающая основы феодализма». «Творчество Замойского как ведущий отряд революционно–крестьянской литературы» и т. д., и т. п. (выписываем первые попавшиеся определения из программы по литературе для школ ФЗУ, изданной Наркомпросом в 1932 г.) ↩
