Одним из первых декретов Советской власти был декрет об образовании Государственного издательства, перед которым была поставлена задача подготовить и осуществить «дешевое народное издание русских классиков».1 Этот факт знаменателен. Издание классиков для народа стало важной стороной издательской деятельности страны. Выдающаяся роль в деле координации такой деятельности принадлежит А. В. Луначарскому.
Об этом красноречиво свидетельствуют материалы публикации Л. М. Хлебникова «Луначарский–редактор».2
В работе по изданию классиков закладывались основы советской текстологии новой и новейшей литературы. Самая необходимость научного издания писателей нового времени не считалась тогда бесспорной. Практика изданий собраний сочинений А. П. Чехова и Л. Н. Толстого уже в 20–е годы подтвердила возможность выработки строго научных текстологических принципов таких изданий и ценность их научного аппарата для читателя. Об отношении самого Луначарского к изданию собрания сочинений Чехова хорошо свидетельствуют его слова: «Я далек от мысли, чтобы на основании тех трех–четырех томов, которые мы уже подготовили к печати, сказать, что мы даем образцовый метод издания классика для широкого читателя, но я утверждаю, что мы во всяком случае стремимся приблизиться к такой образцовости, и мне кажется, что мы даем впервые собрание сочинений классика в такой тщательной обработке».3
Идея издания собраний сочинений Чехова в 12 томах (24 книгах), в качестве приложения к журналу «Огонек», принадлежала М. Е. Кольцову, в то время редактору этого журнала. Оно осуществлялось в 1929 г., в год 25–летия со дня смерти писателя, под общей редакцией Луначарского; в состав редакционной коллегии вошли С. Д. Балухатый, Е. Д. Зозуля, М. Е. Кольцов и Г. Б. Сандомирский. В 1930–1933 гг. это издание было повторено под редакцией Луначарского и Балухатого.
Известный исследователь творчества Чехова и Горького, выдающийся текстолог и библиограф, Балухатый уже в 20–х годах был автором нескольких научных работ о Чехове, в том числе книги «Проблемы драматургического анализа. Чехов» (Л., 1927), построенной на тщательном изучении текстов, литературной и сценической истории произведений. Это обстоятельство и предопределило, видимо, включение его в редакционную коллегию собрания сочинений в качестве текстолога и комментатора чеховских произведений. Публикуемые письма Луначарского к Балухатому и Зозуле посвящены в основном этим комментариям.
Структура и принципы издания были определены задачей дать широкому читателю не только научно выверенные тексты писателя, но и их современную интерпретацию, «осветить Чехова с новой стороны, сделать ревизию прежнего представления о Чехове как о „певце сумерек“» (Е. Зозуля).4 Издание предварялось двумя вступительными статьями, написанными Луначарским и В. М. Фриче. Следуя хронологическому принципу в расположении текстов,5 собрание сочинений в то же время строилось по жанровому принципу. Тома, объединяющие произведения одного жанра, также сопровождались статьями. Одна из них («Мелкие журнальные произведения Чехова») была написана Балухатым (т. IV). Примечания не только поясняли трудные для понимания места текста, но и содержали пространный историко–литературный, текстологический и литературно–критический комментарий. Столь обширный комментарий вызвал тогда же сомнения в связи с ориентацией издания на массового читателя, еще недостаточно подготовленного в первые годы революции к восприятию таких примечаний. Существенное значение имели и соображения технического характера (нехватка бумаги). Однако сомнения эти быстро исчезли: подобный тип издания классиков для широкого читателя получил в дальнейшем широкое распространение. Отметим также, что предложенные Балухатым комментарии подверглись при публикации лишь минимальным сокращениям, главным образом за счет текстологического материала. Установленная в этом издании норма комментария (примерно 5 печатных листов в томе) была принята затем для многих других изданий классиков.
Луначарский с особенной симпатией относился к этому изданию. «Луначарский обещал не только номинально, но и с любовью работать. Он Чехова любит», — записал Сандомирский.6 Но дело было не только в этой любви. Луначарский никогда не был номинальным редактором. Так, отвечая на предложение редактировать собрание сочинений Пушкина, он писал в правление Госиздата: «Взять на себя редактирование Пушкина для того только, чтобы там красовалось мое имя, при условии, что оба высокоуважаемые ученые (П. Н. Сакулин и П. Е. Щеголев, — А. М.), которые этим займутся, все же не коммунисты, я, конечно, не могу».7 Об этом свидетельствуют и публикуемые письма Луначарского.
Совместная работа над собранием сочинений Чехова оставила глубокий след в сознании Балухатого. В архиве ученого, члена–корреспондента АН СССР, находящемся в Рукописном отделе Пушкинского Дома, сохранился черновик воспоминаний о Луначарском. Они очень показательны в этом плане.
«Мои воспоминания об Анатолии Васильевиче Луначарском, — пишет Балухатый, — проходят в двух планах: о Луначарском — несравненном ораторе, докладчике на разнообразные политические и искусствоведческие темы пред массовой аудиторией, и о Луначарском — корректнейшем редакторе, чутком товарище по работе. О Луначарском–трибуне, о секрете его ораторского обаяния, о культурно–политической миссии его бесчисленных выступлений (в частности, в красноармейской и просвещенной аудитории) можно и должно написать целую книгу. Отмечу лишь одну поразительную черту его выступлений: уменье вслух на виду у многочисленной аудитории анализировать самый сложный объект; не докладывать заранее заготовленную речь, а создавать, подчас весьма разветвленную, систему аргументации здесь же на глазах у публики. Луначарский владел, — если можно так выразиться, — даром научной импровизации, облекаемой им обычно в образную, всегда легкую, остроумную, доходчивую и убедительную форму.
С Луначарским–редактором мне пришлось иметь дело в 1928–1929 гг. при совместной работе над изданием Полного собрания сочинений Чехова. Были совместные обсуждения плана издания, велась переписка по спорным принципиальным вопросам и частным сторонам издания. Поражала способность А. В. быстро ориентироваться в любом круге вопросов и уменье тотчас же, «на ходу», найти правильное и четкое решение по любому трудному или спорному поводу. Покоряла «легкая твердость» А. В. в защите интересов широких читательских масс, в настойчивом разъединении, а не слиянии задач научно–академических от культурно–популяризационных. А. В. всегда чутко относился к горячему, нервному отношению к делу товарищей по работе и с изумительной человечностью, тактом, деликатностью улаживал вспыхивающие конфликты. Общение с Луначарским–человеком на деловой почве доставляло огромную радость и неизменно рождало желание творческой общеполезной деятельности, примером которой для всех служила его многосторонняя и неустанная работа» (ф. 25, № 182).
Эти слова воспоминаний подтверждаются и письмами Луначарского к Балухатому и Зозуле (ф. 25, № 285, 354).
1. С. Д. Балухатому
Уважаемый товарищ Балухатый,
принимая во внимание, что издание собр<ания> соч<инений> Чехова, над редактированием которого мы с Вами работаем, не является академическим, выдержанность его, в смысле хронологической последовательности, не так важна для нас, как дать читателю удобную для чтения книгу, не заставляя его ждать по 2 недели продолжения начатой им повести. Поэтому мы решили, в случае необходимости перестановки, производить ее, причем это может быть оговорено в комментариях к каждой данной книге.8
Крепко жму Вашу руку
А. Луначарский.
21 VII 1929 г.
2. С. Д. Балухатому
Дорогой товарищ,
вполне уважая Вашу добросовестность в деле издания, я должен Вам все же сказать, что оно рассчитано на массового читателя и не должно обязательно и всюду проводить те же «академические» методы. «Осколки» — вещь приятная, но никакой надобности печатать их непременно полностью все же нет. По–моему только хорошо, что часть их отойдет в новую статью Кольцова.9
Остальные мы напечатаем с примечанием: «Оск<олки> м<осковской> ж<изни>» печатаются нами почти полностью. Мы не перепечатываем те из них, кот<орые> были бы целиком использованы во вступл<ении> ст<атьи> М. Кольцова».10
То, что эта часть не будет сопровождаться комм<ентариями> — не беда. У нас и так к «Оск<олкам>» дан чрезвычайно, на мой взгляд, даже слишком обширный комментарий.11
Жму Вашу руку
А. Луначарский.
19 XI <1929>.
3. Е. Д. Зозуле
Тов. Зозуле.12
Дорогой Ефим Давидович.
Присланный мне комм<ентарий> к т. IX и комм<ентарий> к пьесам возвращаю.13 Печатать их, разумеется, можно. Не могу не отметить, что благодаря, вероятно, богатому содержанием материалу этого тома комментарии очень содержательны. Некоторые утверждают, что наши комментарии к Чехову читаются разве половиной читателей, да и то хорошо. Я неоднократно отмечал, что, по моему мнению, наш комментарий для популярного издания неск<олько> тяжеловесен.
Поэтому хотелось бы даже как–то отметить, м<ожет> б<ыть> заметкой в ж<урнале> «Огонек», исключительную жизненность и содержательность последнего комментария.14
А. Луначарский.
17 X 29 г.
- Отчет о деятельности Литературно–издательского отдела Народного комиссариата по просвещению. (К годовщине Октябрьской революции 7.XI 1917 — 7.XI 1918). М., 1918, с. 3. ↩
- Литературное наследство, т. 82. М., 1971, с. 503–546. ↩
- Там же, с. 513. ↩
- Цит. по: Семанова М. Л. Чехов и советская литература. 1917–1935. М., 1966, с. 131. ↩
- Об отступлениях от этого принципа см. в письмах Луначарского. ↩
- Цит. по: Семенова М. Л. Чехов и советская литература, с. 131. ↩
- Литературное наследство, т. 82, с. 510. ↩
- Каждый том «Собрания сочинений» Чехова состоял из двух книг, каждая книжка высылалась подписчикам раз в две недели. Комментарий помещался в конце второй книжки тома. Каждая книжка была строго ограничена количеством страниц — 192. Это обстоятельство и вызвало трудности в расположении текстов, о которых пишет Луначарский. Первое примечание о нарушении хронологии текстов появилось в т. VI (кн. 12): «По техническим условиям рассказы «Степь», «Огни», «Воры» и «Гусев» печатаются с нарушением принятого в настоящем издании хронологического порядка произведений» (с. 358). Подобные примечания даны также в томах VII–X. «Технические условия» — лимитирование бумаги, о чем говорил Луначарский: «Однако надо помнить и то, что количество бумаги, которой мы располагаем сейчас, невелико и мы постоянно чувствуем стеснение в этом смысле» (Литературное наследство, т. 82, с. 511). ↩
- Речь идет о X томе «Собрания сочинений» Чехова. Статья М. Кольцова «Чехов–фельетонист» предваряла публикацию фельетонов писателя в кн. 19 (с. 128–142). Кольцов опубликовал в своей статье около двух десятков фельетонов; в значительной части эта статья представляла собою монтаж из произведений писателя. ↩
- В примечании к т. X (кн. 20) сказано: «Ввиду необходимости строго придерживаться объема томов, принятого для данного издания, из текста «Осколков московской жизни» изъята часть материала, использованного в статье М. Кольцова, предпосланной изданию фельетонов» (с. 346). ↩
- Настойчиво разъединяя задачи «научно–академические» и «научно–популяризационные», Луначарский не раз указывал на излишнюю обширность комментария Балухатого. Но характерно, что при этом он всегда отмечал полезность и содержательность их. Так, на рукописи «Примечаний» к т. VII, куда вошли такие известные произведения Чехова, как «Скучная история», «Бабы», «Палата № 6», «Рассказ неизвестного человека» и др., Луначарский написал: «Печатать можно. Очень полезный комментарий). Спрашиваю только себя, не слишком ли подробный. А. Луначарский. 17 VII» (ф. 25, № 355). Надпись сохранилась на оторванном от страницы текста «Примечаний» лоскутке. Сбоку штамп Госиздата с датой их поступления — 16 июля 1929 г. Другой отзыв о работе Балухатого содержится в приводимом далее письме Луначарского к Е. Д. Зозуле. ↩
- Письмо представляет собою машинописную копию письма Луначарского Е. Д. Зозуле (1891–1941), работавшему в то время заместителем редактора журнала «Огонек». Копия эта предназначалась для Балухатого — на ней помета рукою Зозули: «Балухатому». ↩
- Том IX включал последние повести и рассказы Чехова («Мужики», «Крыжовник», «О любви», «Ионыч», «Случай из практики», «Новая дача», «По делам службы», «Дама с собачкой», «На святках», «В овраге», «Архиерей», «Невеста») и часть пьес (сцены и водевили, «Иванов» и «Чайка»); «Дядя Ваня», «Три сестры» и «Вишневый сад» составили часть тома X. ↩
- Данный отзыв еще раз свидетельствует о том, что проблемы комментирования неразрывно были связаны в сознании Луначарского с общественно–культурными задачами издания. ↩
