Опера Римского–Корсакова «Золотой петушок» принадлежит к числу столь немногих истинно художественных комических опер. В этом отношении она занимает место рядом с «Севильским цирюльником» Россини, «Свадьбой Фигаро» Моцарта и в особенности — «Мейстерзингерами» Вагнера.
В основу оперы положена пушкинская сказка, но сказка эта очень широко развита в те стороны, на которые в тексте поэта имеется лишь намек. Римский–Корсаков сделал из своего сюжета яркое противопоставление двух миров: мира прозы, скуки, лени, тупости, чванства, сонной барской одури и животного холопства — и мира мечты, страсти, фантазии, быть может, счастливого и осчастливливающего для настоящих людей и опасного, как острейший яд, для той обломовской старой Руси, которая выявлена в Додоновом царстве.
Русская цензура довольно справедливо усмотрела в «Золотом петушке» прямой намек на царскую российскую империю. Рассказывают анекдот о полицейском, который арестовал человека, громко воскликнувшего «Дурак!» — «Знаем мы, кто такой у вас дурак!». Совершенно подобное произошло и с «Золотым петушком», когда свыше отдан был приказ всюду в либретто слово «царь» заменить словом «воевода», избегать слова «столица» и вообще всего, что могло бы намекать на то, что Додон действительно — царь. Соответственно с этим воевода Додона — Полкан — был разжалован в «полковники».
Целый ряд других курьезнейших изменений внесен был цензурой. Нельзя представить себе ничего забавнее, как чтение партитуры Большого театра с соответственными переделками. Вот, например, как переделана одна из речей царя. У Римского–Корсакова:
Ну, ребятушки, война,
И подмога нам нужна.
Медлить нечего, живей!
Отпирай ларцы скорей.
Лисий хвост с бобром седым
Я кладу на каждый дым.
И далее:
Только слушайте, народы:
Если сами воеводы
Или там под ними кто
Взять захочет лишку что —
Не перечьте: их уж дело.
В переделке:
Только слушайте, вы, смерды,
Мы не так жестокосердны,
Коль из вас захочет кто
Принести и лишку что —
Пусть дает, его уж дело.
Даже пролог, который говорит:
Здесь пред вами старой сказки
Оживут смешные маски.
Сказка ложь, да в ней намек,
Добрым молодцам урок,
показался подозрительным, и ему вложены в уста другие слова:
Показать, какую власть
Над людьми имеет страсть.
Теперь, конечно, опера идет по настоящему тексту следующего содержания:
В первом действии царь Додон со своим двором обдумывает, как ему быть ввиду постоянных угроз войною со стороны соседей. Происходит комическое военное совещание, на котором трусостью и безрассудством щеголяют сыновья Додона. Из затруднительного положения всех выводит Звездочет, предлагающий царю в подарок Петушка, пронзительным криком предупреждающего о всякой опасности.
На вопрос о том, какую награду хочет получить Звездочет за этот подарок, Звездочет просит обещать то, что он пожелает:
Дать мне запись по законам,
Чтоб стояло тверже скал
То, что царь мне обещал.
Царь отвечает на это:
По законам? Что за слово?
Я не слыхивал такого.
Моя прихоть, мой приказ —
Вот закон на каждый раз.
Место это было также перепачкано цензурой. Во всяком случае, договор заключен и Петушок начинает действовать.
Дальше следуют очаровательные юмористические сцены из сонного царства Додонова: разговор с попугаем, закуска царя, его отдых, прерывающийся сновидениями и тревогами от уже начавшего выкликать про опасности Петушка, сонные перепевы стражи: «царствуй лежа на боку» и вся музыка беспробудной сонной лени переданы с большой комической силой.
На первую опасность посылается войско под предводительством сыновей Додона, очень неохотно берущих на себя полководческие обязанности, а на вторую опасность Додон, после комического вооружения своими успевшими заржаветь доспехами, отправляется в поход сам.
Второе действие переносит нас в совершенно иную среду. Открывается оно трагическим зрелищем убитых сыновей Додона. В тихом ущелье под луною
Месяца багровый щит
Встал свечою погребальной.
Чу! Усталый и печальный
Ветер крадется впотьмах,
Спотыкаясь на телах.
Перед этой картиной останавливается Додон со своей ратью и оплакивает своих детей. Между тем наступающая заря освещает узорный шатер Шемаханской царицы. После небольшой комической сцены приступа трусливой рати царя с пушками на шатер, из шатра выходит «легкими, но торжественными шагами красавица в сопровождении четырех рабынь с музыкальными инструментами: гуслями, гудками, свирелью и барабанами».
Эта восточная сказочная красавица — прямая противоположность жирному, объевшемуся, заспанному, трусливому и пошлому додоновскому министру и его царю. У Шемаханской царицы — совсем не тот размер речей, даже беря его вне музыки: он длительный, мечтательный, без всякого оттенка юмора, который присущ пушкинскому стиху в этой сказке:
Ответь мне, зоркое светило,
С востока к нам приходишь ты:
Мой край родной ты посетило,
Отчизну сказочной мечты.
Так начинает Шемаханская красавица. Ее родина — мечта, она вся насквозь — греза страстная, стремительная, чувственная, пьянящая и, как я уже сказал, как самый острый яд опасная для неуклюжих сынов тех квасных буден, из которых вышел Додон. И все дальнейшее построение как будто ставит перед зрителем вопрос: где тут уродливая маска, кошмар, где фантазия — не в додоновской ли действительности? И не действительнее ли его ужасающего темного и тупого мирка то царство грез, опасной посланницей которого выплывает перед ним Шемаханская царица?
Шемаханская царица — один из удачнейших образов Римского–Корсакова в музыкальном отношении, от ее песен действительно веет зноем и мечтой; она вся как бы соткана из этих песен грезы и страсти.
Пораженный Додон говорит ей:
Ты забавная шутница,
Своевольная девица, —
а царица грозит завоевать его страну без всякой рати. Она начинает заигрывать, как пантера, с этим смешным царьком и быстро кружит его глупую голову. Пошляк и дурак Полкан — туда же. Повелитель и достойный слуга даже насмерть ссорятся между собой.
Сказочная красавица разоткровенничалась с Додоном и раскрывает перед ним свою давнюю тайну: ей страстно хотелось бы, чтобы на свете нашелся человек, который готов ей перечить. Никто не в состоянии противостоять ее воле: слишком очаровывает она каждого, как очаровала и двух царевичей, пронзивших друг друга мечом в споре об ее благосклонности.
Вся сложность психологии царицы, которая, конечно, и не рассчитывает на то, чтобы Додон понял ее, от него ускользает, но ошалелый от охватившей его страсти, старик обещает перечить ей сколько угодно:
Для тебя на все готов.
И сказочная пантера заставляет его в наказание за это обещание принять участие в пляске ее рабынь, танцевать с нею, выставляя на вид все ужасающее уродство своего тяжелого и уродливого существа. Рабыни издеваются над несчастным, а Додон в восторге:
Эй, Полкан, труби победу,
Я домой с невестой еду.
Третье действие открывается хорами толпы, рисующими ее безнадежное рабство и скотскую забитость:
Ваши мы, душа и тело,
Коли бьют нас, так за дело.
И этой черни, грозя палкой, царская мамка заявляет:
Громче батюшку встречайте,
Только милости не чайте.
И они действительно встречают странный поезд царя, в котором Додоновская проза смешалась с красиво фантастической сказочной грезой, взрывами бессмысленной холопской радости:
Чем мы можем услужить? (орет народ)
Нашей дуростью смешить,
Биться в праздник на кулачках,
Лаять, ползать на карачках,
Чтоб часы твои текли,
Сон приятный навели.
Без тебя бы мы не знали,
Для чего б существовали;
Для тебя мы родились
И семьей обзавелись.
Додон, однако, вернулся не на радость с своей красавицей, презрительно усмехающейся в его сторону. Звездочет тут как тут. Если он одарил царя своим волшебным подарком, то потому, что заранее рассчитал возможность получить через его посредство цель своих мечтаний — Шемаханскую красавицу. Это требование он и заявляет царю с такой настойчивостью, что царь, наконец, ударом палки убивает его. Это как нельзя более радует царицу. Сверхчеловеческая, равнодушная ко всем этим маскам и эстетически хищная, она только хохочет:
Хи, хи, хи! Ха, ха, xa!
Не боюся я греха.
Убедившись в том, что поступок его приятен царице, Додон лезет облапить и расцеловать привезенную им сказку, но встречает презрение и отвращение:
Отвяжись ты, злой урод,
И дурацкий твой народ.
Как земля еще вас носит
И к ответу не попросит!
(Между прочим, эти строчки были выкинуты цензурой).
Она предсказывает ему скорую смерть. И, действительно, вдруг Петушок с тихим звоном спорхнул со спицы и кружится над головами. Петушок пробил царское тупое бедное темя, а царица исчезла.
Таково содержание этой сказки, в которой поэтическая идея, противопоставляя зловонную и отвратительную прозу мечте, приобрела также и сатирический смысл стрелы, направленной в ту самую Русь, в то темное царство, которое, в лице своего правительства, сразу признало в карикатуре исконные свои черты, почему и постаралось надломить острие этой стрелы.
