Пьеса товарища Бела Иллеша производит волнующее впечатление.
Правда, написанная иностранцем, она вся запечатлена не нашим стилем и относится целиком по своей фактуре к театральному экспрессионизму, с наибольшей силой развернувшемуся в послевоенной Германии.
Экспрессионистские полукоммунистические пьесы мы уже видели у себя на сцене; Театр Революции и другие театры осуществляли драмы Толлера и драмы Кайзера,1 которые также включали в себя элементы известной революционности или, по крайней мере, остроты в постановке социального вопроса. Но эти пьесы всегда казались какими–то далекими, словно рассказанными на чужом языке, так что до зрителя доходила только часть предлагаемого содержания.
На этот раз при общем экспрессионистском стиле пьесы она, безусловно, близка нам. Эта пьеса глубоко коммунистическая и именно потому больше, чем любая другая экспрессионистская драма, пропитана жизнью, взятой при этом со сторон и нам коротко известных.
Одним из источников пьесы Иллеша явился его рассказ, носящий именно такое название — «Раздавленные люди».2 В сущности, так можно было бы назвать и пьесу. Война — страшная мясорубка — нашинковала всяких людей. Огромное количество калек, какая–то куча человеческих отбросов накопилась в австрийских лагерях для беженцев разных стран. И вот сюда–то, на дно этой мусорной ямы спускается автор, ведя за собой зрителя. На социальном дне часто черпали жуткие повести великие мастера реализма, но никогда это дно не было таким ужасным, как после войны. Иллеш зачерпнул на этом дне очень глубоко и дал подлинно жуткий, не только в своих страданиях, но и в смешном, образчик заброшенных существований, разбитых войной.
Конечно, тут, на этом дне, легче всего найти наемного убийцу, агента, готового выполнить самое грязное поручение. Здесь и ищут его политические интриганы.
Но сами–то они, все эти украинские Крыловичи и Поповичи 3 и прочие, — ведь и они представляют собой разбитые существования. Какая там родина, какие там народы, какая там политика — алчная погоня за десятками долларов, сплошное, дикое надувательство, внешне прикрытое никого по обманывающими рацеями о принципах. Этот второй этаж военных калек, носящих цилиндры и глаженые манишки, миллион раз гаже представителей подвального этажа. И дан он опять–таки Иллешем с великолепным мастерством.
Можно поздравить автора с тем, что основную интригу — покушение на убийство полпреда — он сумел изложить с необыкновенной ясностью, придать ей характер сатанинской хитрости, талантливого расчета и в то же время чего–то безнадежно гнилого, старчески бессильного и зловонно подлого. От барина, стоящего во главе румынского посольства, до бандита Поповича — все тут одним миром мазаны, все — люди, потерявшие всякую совесть и всякую серьезность, персонажи опереточные, можно было бы сказать, если бы акт изображаемой ими оперетки не обливался слезами и кровью.
Бела Иллеш внес ценный вклад в наш революционный театр.
- В 20–х годах советскими театрами ставились пьесы Э. Толлера «Человек–масса», «Разрушители машин», «Освобожденный Вотан», Г. Кайзера «Коралл», «Газ», и др. Пьеса Б. Иллеша «Купите револьвер» шла в Театре Революции в 1926/27 году. ↩
- Рассказ «Раздавленные люди» (о жизни политических эмигрантов в Вене) в русском переводе напечатан в журнале «Октябрь», 1925, № 2. ↩
- Речь идет о персонажах пьесы «Купите револьвер». ↩
