Философия, политика, искусство, просвещение

Мировой писатель

Нет никакого сомнения в том, что Горький является мировым писателем.

Среди литературных имен редко можно найти имя, которое пользовалось бы столь широчайшей известностью, так гремело бы во всех странах и во многих общественных кругах каждой страны.

Уже первое появление, первые успехи Горького обратили на него пристальное внимание Европы.

Поражало то, что это выходец из «низов». Поражала его разнообразная многострадальная биография. Особенно поражал только ему присущий тон — и в его гневных разоблачениях того ада, который общество устроило своим «низам», и в полетах его мечты к грандиозному и лучезарному человеческому счастью.

Конечно, консервативные круги Европы держались настороже: они понимали, что этот писатель несет с собой «опасный дух». В то же время вся масса интеллигенции восхищалась им как новым элементом в мировой культуре.

Путешествие Горького за границу,1 его длительное пребывание в Америке, Италии и т. д. способствует более близкому знакомству с ним и, так сказать, органическому вступлению его в высшие слои мирового писательства.

Дело несколько изменилось, когда Горький разразился гневными тирадами по поводу всяких безобразий, увиденных в Европе и Америке.2

Вместо того чтобы оказаться сколько–нибудь «салонным» и отблагодарить Запад за его любезное внимание к себе, — Горький, как вы помните, написал колючую неприятность о «Желтом дьяволе»3 и харкнул «кровью и желчью» в лицо «прекрасной Франции».4

Более или менее полное перемещение симпатий произошло после появления романа Горького «Мать». Этот роман был настолько очевидно «партийным», что уже не могло быть никакого сомнения: Горький — это не просто одиночка–бунтарь, который может восприниматься как нечто приятное, пикантное. Это представитель того ненавистного и многочисленного лагеря, который постепенно организуется и организует грозные социальные сдвиги.

Если наша собственная интеллигенция, наши Мережковские, Гиппиусы, Айхенвальды затявкали на все голоса, что Горький окончательно сделался политиком, а поэтому умер как писатель,5 то и на Западе многие эстеты сморщили носы и стали пренебрежительно махать рукой при имени Горького.

Горький все же получил неслыханную компенсацию: роман «Мать», частью искалеченный русской цензурой, частью задержанный в естественном распространении на родине, разошелся буквально в миллионах экземпляров во всех странах Европы.

Разные кислые замечания по поводу чрезмерной публицистичности этой вещи, некоторой ее искусственности, которые делали даже доброжелательные критики, нисколько не смутили рабочий класс. Он почувствовал в «Матери» свою вещь, в некоторой степени свой литературный манифест.

После Октябрьской революции Горькому пришлось вновь вернуться на Запад. Несомненно, он был окружен там огромным уважением как признанный мастер пера, как человек большой работы, овладевший культурой в столь огромной степени, что сейчас он является, конечно, одним из наиболее широко образованных людей мира.

Разумеется, его безусловно передовые революционные взгляды отталкивают от него охранительные силы Европы и привлекают к нему прогрессивные. Дело в том, однако, что в первое время европейская публика, несомненно, не понимала отношения Горького к «страшной» большевистской революции. Она готова была осуждать его за то, что он не отвергает ее, что он [не] борется с ней.

Но долгое время его отсутствия на родине, кипящей в муках и творчестве, иногда весьма «самостоятельные» и резкие суждения Горького о крестьянах,6 вызвавшие на страницах большевистской прессы ряд резких возражений, — все это заставило Европу думать, что Горький как–никак находится на некотором и даже значительном расстоянии от чистого большевизма.

Однако время шло. И тот отрезок времени, который простирается от триумфального визита Горького на родину до наших дней, совершенно изменил ситуацию.

Горький оказался не только во всем согласным с этими ненавистными большевиками: он оказался самым воинствующим большевиком, не пропускающим ни одного случая, для того чтобы заявить об этом, для того чтобы принять участие в борьбе за большевизм.

Горький в буквальном смысле слова находится на страже авторитета морального достоинства нашего великого строительства.

Он не только ничего не скрывает и ничего не смягчает, он, наоборот, проявляет необыкновенную требовательность по отношению к собратьям по перу, к другим мировым писателям или ученым. Всем известно, что некоторые из сравнительно весьма приличных и свободно думающих крупных людей Европы были хитро вовлечены в протест против кары, постигшей сорок восемь вредителей дела народного продовольствия.7

И всем известно также, что когда Горького пригласили в орган, который должен был стать объединяющим центром для левой интеллигенции, он не согласился на это, указавши, что в числе сотрудников стоят люди, недавно вполне приемлемые, но сейчас оказавшиеся отступниками от дела защиты СССР.8 Во всех тех случаях, когда в Европе поднималась какая–нибудь нарочито сфабрикованная волна «негодования», Горький немедленно отвечал на это ударом своей острой и меткой шпаги, и очень часто этот контрудар Горького ослаблял покушение изготовителей общественного мнения. Естественно, что при такой определенности позиции Горький становится и мишенью клеветы, ненависти и ругани одних, и предметом обожания и любви других. При такой определенности позиции не может быть сюрпризов: наши враги — это враги Горького, наши друзья — * это друзья Горького.

Мне было чрезвычайно приятно прочесть в письме Ромена Роллана,9 что в момент, когда к нему стали тоже приступать с разными искушающими речами относительно казни сорока восьми, он обратился за разъяснением к Горькому как к человеку для него высокоморального авторитета и полной осведомленности, получил от него нужную информацию и отверг все эти искушения.

В нынешней ситуации, когда интеллигенция снова пришла в колебание, когда в большом колебании находится, между прочим, и промежуточный слой рабочего класса, левый фланг социал–демократии, влияние Горького и его призывов может быть чрезвычайно велико.

Оценивая большое значение не только строго большевистской литературы, но и литературы, примыкающей к нам в качестве несомненного союзника, мы всегда стремились организовать этот крайний левый фланг мировой литературы — сначала в виде союза пролетарских писателей, потом — международного союза революционных писателей.10

Мне кажется чрезвычайно важным, чтобы Алексей Максимович ближе заинтересовался делами этого, пока еще не очень сильного, но много обещающего союза революционной, предан- ной делу коммунистического строительства, интеллигенции, в которой значительную роль играют и непосредственные выдвиженцы из рабочего класса. В порядке мирового воздействия эта организация могла бы приобрести значительно больший размах, если бы она пользовалась советами и поддержкой авторитетнейшего и признаннейшего из революционных писателей.

Горький приедет теперь к себе на родину 11 с некоторым новым приобретением, ибо последние годы роль этого гигантского стража чести и достоинства нашего Союза, глашатая правды о коммунизме выполнялась им с таким блеском и интенсивностью, которая переполнила чувством благодарного удивления сердца миллионов борцов за новый мир — как у нас, так и за рубежом.


  1.  М. Горький выехал за границу в феврале 1906 года с поручением ЦК РСДРП: рассказать зарубежным рабочим правду о русской революции и собрать средства на партийную работу путем выступлений с докладами и в печати.
  2.  См. его книги «В Америке» (1906) и «Мои интервью» (1906) (Горький, т. 7).
  3.  Имеется в виду очерк «Город Желтого Дьявола» (1906).
  4.  Памфлет «Прекрасная Франция» (1906) был направлен против предоставления французскими империалистами займов русскому правительству, которое нуждалось в них для подавления революции. Памфлет заканчивается словами, обращенными к Франции империалистов, игравших роль палачей русской революции: «Прими и мой плевок крови и желчи в глаза твои!» (Горький, т. 7, стр. 71).
  5.  См. выше примеч. 12 к статье «Максим Горький. [Речь на пленуме…]» (стр. 594 наст. тома).
  6.  Имеются в виду ошибочные заметки М. Горького «О русском крестьянстве», изданные отдельной брошюрой в 1922 году.
  7.  Имеется в виду судебный процесс по делу контрреволюционной организации вредителей рабочего снабжения в Советском Союзе (1930).
  8.  Речь идет об отказе Горького сотрудничать в литературном органе «Интернационального союза писателей–демократов» (см. М. Горький, «Гуманистам» (1930), Собр. соч., т. 25, стр. 235).
  9.  Горький в письме к Р. Роллану от 2 ноября 1930 года дал подробное разъяснение по делу контрреволюционной организации вредителей рабочего снабжения (Архив А. М. Горького; сообщение о начале судебного процесса см. в газете «Правда», 1930, № 262, 22 сентября). В ответном письме от 4 ноября того же года Роллан писал: «Если Вы, Горький, отвечаете за правильность их ареста, — хорошо, я верю Вам» (Архив А. М. Горького, перев. с франц.).
  10.  В 1924 году состоялось совещание представителей пролетарских писателей СССР с делегатами V Конгресса Коминтерна. Совещание признало необходимым объединение пролетарских писателей всех стран и организовало Международное бюро связи пролетарской литературы (в дальнейшем — Международное бюро революционных писателей), заложившее основу для создания Международного объединения пролетарских и революционных писателей (МОРП). В этом же году в «Правде» было опубликовано обращение Бюро к прогрессивным и революционным писателям всего мира. Обращение подписали А. Луначарский, Д. Бедный, А. Безыменский и др. В 1926 году проходил Пленум Бюро, а в 1927 году под председательством Луначарского состоялась первая Международная конференция пролетарских и революционных писателей. На конференции выступали А. Луначарский, Б. Иллеш, И. Бехер, А. Барбюс и др.; был избран президиум Международного объединения революционных писателей и выработана политическая платформа, согласно которой членом организации мог быть каждый писатель, активно выступающий против фашизма, угрозы империалистической войны и белого террора. В ноябре 1930 года в Харькове заседала вторая Международная конференция революционных писателей.
  11. Горький приехал в Москву из Сорренто 14 мая 1931 года, накануне того дня, когда была напечатана данная статья Луначарского.
Впервые опубликовано:
Публикуется по редакции

Автор:



Источники:

Запись в библиографии № 3549:

Мировой писатель. — «Лит. газ.», 1931, 15 мая, с. 3.

  • О М. Горьком.
  • То же. — В кн.: Луначарский А. В. Статьи о Горьком. М., 1938, с. 105–109;
  • Луначарский А. В. Собр. соч. Т. 2. М., 1964, с. 115–118.

Поделиться статьёй с друзьями: