Книгу «Второзаконие» «нашел» первосвященник Хелкие.1 Другими словами она была составлена духовенством и именно той его частью, которая была проникнута принципами Исайи и Иеремии.
Неизвестно точно, были ли до того времени у иудеев какие–нибудь письменные своды законов. Амос, правда, говорит, что Иегова дал Израилю «важные законы», которые, однако, не соблюдаются. Так как ритуальные законы вовсе не казались важными фокейскому пастуху, то надо думать, что это были моральные и социальные законы, составленные в более древний период и имевшие в общем иеговистский характер, т. е. защищавшие равенство первобытного культурного хозяйства и патриархальную строгость нравов.2
Во всяком случае «Второзаконие» была первой законченной законодательной книгой, из него развилось все Моисеево законодательство, записанное в книгах Исход и Левит вероятно во времена Эздры.
«Второзаконие» самая высокая из законодательных книг. Дух Исайи еще веет над нею во всей своей чистоте. Естественно, что пророческая партия для придания этому произведению большей силы приписала ее тому, который вывел народ из Египта, был первым великим пророком Иеговы, патроном всего направления.
Моисеево законодательство раскрывает перед нами социально–экономическую программу пророков.
Оно исходит в идеале из равенства земельной собственными, т. е. из раздела их на уравнительных началах. Но прекрасно зная по опыту, что уравнительный раздел неизбежно приводит в известный срок к неравенству, богатству и власти одних и нищете и рабству других — законодатель принимает ряд решительных мер.
Невозможно охарактеризовать эти меры лучше, чем приведя восторженные хвалы вождя сторонников национализации земли в наше время.
«Проследите ту причину, которая производит нужду среди изобилия, невежество среди образованности, аристократию среди демократии и слабость среди возрастающих сил, которая клонит нашу цивилизацию к одностороннему и непрочному развитию, и вы заметите, что она коренится именно в том, что уже усмотрел и что пытался устранить этот великий государственный муж три тысячи лет тому назад. Моисей видел, что истинной причиной порабощения народной массы в Египте, причиной, всюду приводящей к порабощению, был переход в собственность одного класса земли, от которой и на которой должны существовать все люди. Он видел, что допустить по отношению к земле то самое неограниченное право собственности, которое естественно прилагается к произведениям человеческого труда, значило неизбежно разделить народ на очень богатых и очень бедных; значило бы неизбежно поработить трудящихся, сделать немногих господами над многими, все равно каковы бы ни были формы правления, вызвать порок и нравственное принижение, все равно каковы бы ни были религиозные верования. И с предусмотрительностью философа и истинного государственного мужа, который пишет законы не для нужд одного только дня, а для нескончаемого ряда грядущих поколений, он стремится предупредить этот ложный шаг тем способом, какой казался ему соответствующим условиям места и времени. Всюду в законоположениях Моисея земля рассматривается, как дар Творца всем без различия Его созданиям, которой никто не вправе захватывать в свое исключительное обладание. Нигде не говорится о ней, как о вашем поместье, о вашей собственности, о земле, которую вы купили или завоевали, но всюду она называется землею, «которую Господь Бог твой дает тебе во владение», — землею, «которую Господь дает тебе в удел.» И путем практического законодательства, при помощи постановлений, имевших наивысшую санкцию, он пытался не допустить той неправды, которая превратила древние цивилизации в рассадники деспотизма, той неправды, которая в последующие века выела сердце из Рима, породила безумное крепостничество в Польше и страшное разорение в Ирландии, — неправды, которая скучивает в городах рабочие семьи в вонючих трущобах и наполняет бродягами наши новые государства. Он позаботился не только о справедливом разделе земли между народом, об оставлении земли свободной и в общественном пользовании через каждые шесть лет, но установил юбилейные годы, позаботился также о переделе земли через каждые сорок девять лет, сделав таким образом невозможной её монополизацию».3
В социально–экономической программе своей пророки были сторонниками демократической справедливости, хотя бы ценою падения культуры. Лев Толстой, верный ученик их, чистый Мозаист. Но и социалисты–революционеры отпрыск того же корня. И понятно. Идеология мелкого собственника, борющегося против капитала, всегда одна и та же: искусственно задержать поступательный ход неравенства. Сознание необходимости капитализма, как культурной силы, недоступно мелкому собственнику: «покорнейше благодарю за вашу культуру, г. Маркс, кланяюсь вашему экономическому жезлу, но я вовсе не намерен строить для культуры мост из своих костей». Но скорбный мост все же строится. И другого моста к победе истинной справедливости — нет. Он сойдет на землю, или вернее расцветет на ней только на почве богатства, а для этого нужно организовать труд, а труд может быть организован только колоссальными предприятиями частных богачей, компаний или государства. Если бы бог существовал, то его следовало бы проклясть за одну уже эту пропасть, которую человечество заваливает своими трупами. Но бога нет, есть неумолимая, неподслуживающаяся вам природа. Ее надо победить. Страдания неизбежны. Можно стараться облегчить их, но идти вспять, убоявшись чаши сей, и трусливо и напрасно.
У пророков было великое оправдание: культура их времени, хотя и имела ценность художественную и научную, — не обещала близкого освобождения.
Для толстовцев нет этого оправдания. Их оправдывает лишь их историко–философская слепость. Что же касается социалистов–революционеров, — то две души начинают бороться в их груди по мере того, как они делают объектом своей агитации не одно крестьянство, но и пролетариат. Более умные, чуткие и смелые кончат тем, что ассимилируются со сторонниками научного социализма, забросят утопии и будут содействовать мужественной и научно–честной разработке огромного для социализма и еще далеко не исчерпанного аграрного вопроса. Другие пребудут в безысходных путах противоречий мещанского мира.
Вернемся к драгоценной цепи великих пророков.
Ряд глав, начиная с LI в книге Исайи, написан великим пророком — поэтом, жившим в Вавилоне, куда была отведена вся почти еврейская интеллигенция после разгрома Иерусалима.
150 лет прошло со дня смерти Исайи, но дух его был жив и развивался. Снова улыбнулось счастье многострадальному народу. Царь Кир благоволил к нему, взял его под могучее свое крыло. И опять восторгом ответил Израиль на ласку судьбы. Не кончаются ли сроки? Не начинаются ли радостные дни милости?
«Утешайте, утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог наш». Так начинает Второзаконие. «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими; взойди на высокую гору, благовествующий Сион. Возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим. Возвысь, не бойся; скажи городам Иудиным: вот Бог ваш. Вот Господь Бог грядет с силою и мышца Его со властью».
«Вот награда Его с Ним и воздаяние Его перед лицом его».
Сколько радости, сколько ликования!
Кир прославляется восторженно: «Кто воздвиг от востока мужа правды, призвал его следовать за собою, предал ему народы и покорил царей? Он обратил их мечем его в прах, луком его в солому, разносимую ветром. Он гонит их, идет спокойно дорогою, по которой никогда не ходил своими ногами. Я воздвиг его от севера, и он придет; от восхода солнца будет призывать имя Мое и попирать владык, как грязь, и топтать, как горшечник глину».
Пророк идет с благовестием открывающихся сияющих далей прежде всего к бедным, следуя традиции пророчества: «Господь послал меня благовествовать нищим, послал меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, и узникам открытие темниц, проповедовать лето Господне благоприятное».
В дивных образах славит он близкое будущее Иерусалима: «Восстань, светись (Иерусалим); ибо пришел свет твой, и слава Господня взошла над тобой. Ибо вот тьма покроет землю и мрак — народы, а над тобою воссияет Господь и слава Его явится над тобою. И придут народы к свету твоему, и царь — к восходящему над тобою сиянию; возведи очи твои и посмотри вокруг: все они собираются, идут к тебе; сыновья твои издалека идут и дочерей твоих на руках несут. Тогда увидишь и возрадуешься, и затрепещет и расширится сердце твое, потому что богатство моря обратится к тебе, достояние народов придет к тебе. Кто это летит, как облака, и как голуби — к голубятням своим? Так меня ждут острова и впереди их — корабли фарсисские, чтобы перевести сынов твоих издалека и с ними серебро их и золото их, во имя Господа Бога твоего и Святого Израилева, потому что Он прославил тебя. Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, ворота не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы приносимо к тебе было достояние народов и приводимы были цари их».
Таковы перспективы земного величия и экономического благосостояния Иерусалима. Времена Соломона вернутся стократно усиленными. Но это будет уже награда праведности, а не неправды военно–торгового аристократизма. Правда будет пламенеть в Иерусалиме:
«Вот, Я творю Иерусалим весельем и народ его радостью. И буду радоваться об Иерусалиме и веселиться о народе Моем, и не услышится в нем более голос плача и голос вопля. Там не будет более малолетнего и старца, который не достигал бы полноты дней своих; ибо столетний будет умирать юношею; и будут строить домы и будут жить в них, и насаждать виноградники и есть плоды их. Не будут строить, чтобы другой жил, не будут насаждать, чтобы другой ел, ибо дни народа Моего будут, как дни дерева, и избранные мои долго будут пользоваться изделием рук своих. Не будут трудиться напрасно и рождать детей на горе; ибо будут семенем, благословенным от Господа, и потомки их с ними. И будет, прежде нежели они воззовут, я отвечу; они еще будут говорить, и Я уже услышу. Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею; они не будут причинять зла и вреда на всей святой горе Моей, говорит Господь».
Подчеркнутые слова явно выражают идеал мелко–собственнический, идеал независимого трудового крестьянства и мещанства.
Но не в этом истинное величие пророка. Величие его в изумительной концепции, вернее в необычайно ярком преобразовании коренной концепции пророков: за смирение, терпение, страдание праведников, т. е. бедного класса, класса страдальцев в народе–страдальце, класса неповинного в грехах гордости, стяжании, неправедного суда, за заслуги многотерпеливого праведника–бедняка еврейского — Бог возвысит народ свой. Мало того, безмерные страдания иудейского плебса искупят все человечество. Тут мы встречаем развитую форму, так сказать, морального магизма: природа зависит от Бога, от него же зависит, следовательно, и счастье человечества. Надо повлиять на волю Бога, это гораздо важнее, чем пытаться влиять трудом на самую природу. Но повлиять на волю Бога жертвами — тщетная и преступная мечта: не жертвы, не обряды, а соблюдение социальной справедливости — вот магическое средство стать сынами Бога и господами природы.
Знаменитые места, сюда относящиеся, применялись потом ко Христу и отчасти послужили канвою, предрешившей многие мнимо–биографические черты Евангелия.
Мессия–страдалец, вот великая идея; нищий, скромный, униженный Мессия, слова которого засияют тем ярче: это величавая, всемирно — историческая форма сказки о Золушке или о гадком утенке.
«Вот, отрок Мой, которого Я держу за руку, избранный Мой, к которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на него, и возвестит народам суд; не возопиет и не возвысит голоса своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна кудрящегося не угасит; будет производить суд по истине, не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда, и на закон его будут уповать острова. Я, Господь, призвал тебя в правду, и буду держать тебя за руку и хранить тебя, и поставлю тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения, и сидящих во тьме — из темницы».
«Вот раб Мой будет благоуспешен, возвысится и вознесется и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик его, и вид его — паче сынов человеческих».
Все это относится к праведной части народа иудейского. Но христианский мессианизм уже создан. Павлу остается только конкретизировать, на месте символического отрока, «эбеда Иеговы» — поставить распятого проповедника великих истин пророчества, отожествленного в то же время Сыном Божиим, сделав «жертвою искупления» самого Бога, да еще прибавить к его заслугам спасение от смерти. Конечно это много. Но это многое было лишь наслоением эллинских религиозных представлений и традиций на великом демократическом искупителе–страдальце Девтероисайи.
Нам незачем следить дальше за религиозными судьбами иудеев. Начиная с Иезекииля, священнический дух, консервативный, стремящийся все обратить в закон и букву, берет верх над пророчеством. Творчество замирает. Представителями традиций, после того как аристократы святилища сильно эллинизировались (саддукеи), явились законники — фарисеи.
Иоанн и Иисус были вероятно поздним цветением пророческого духа. В их проповеди вновь послышались ноты духовной свободы. Но они были отвергнуты косным большинством. А принявшие их благодаря странному стечению судеб язычники сделали их неузнаваемыми.
Но влияние коренного произведения пророков — лучшей части Библии — не прекратилось. Ветхому Завету суждено было неоднократно обновляться и, наконец, влить свои воды в море новой религии, религии Труда.
