Роль рабочих факультетов с самого начала в многочисленных моих выступлениях по этому поводу определялась мною как троякая. Во–первых, из всех органов народного образования самый тяжелый удар понесли школы второй ступени, другими словами, старшие классы бывших гимназий и реальных училищ. Школа классовая по составу своих учеников, руководимая педагогами, конечно, более образованными, чем педагоги низших школ, но вместе с тем и более пропитанными враждебными к советской власти политическими тенденциями, подчас черносотенными, в соответствии с тенденциями министерства народного просвещения наполнять своими верными чиновниками учебные заведения, подчас кадетскими и эсеровскими в соответствии с глубоко интеллигентским составом этой части учительства, по методам своим как нельзя более далекой не только от нашего идеала единой трудовой школы, но вообще от сколько–нибудь нормального педагогического типа, эта школа естественно подвергалась и острой критике и не всегда обдуманным экспериментам, была ареной довольно злостного саботажа. А если к этому прибавить, что школа второй ступени — организм весьма нежный, требующий больших забот и больших средств, то сделается ясным, насколько этот аппарат должен был пострадать в переходную эпоху.
На Украине, благодаря стремительности проводимых там реформ, катастрофа наступила полная. Там просто, считаясь с том, что школа второй ступени больна, ее умертвили, старшие классы вовсе упразднили, обещая открыть вместо них техникумы, что, конечно, при нынешних условиях возможно, скажем оптимистически, только в течение ближайших 10 лет. Хотя мы у себя такого рода реформы не провели, но партийное совещание, собранное параллельно с 8–ым съездом Советов, высказалось в пользу сокращения курса общеобразовательной школы до 15 лет и в пользу устройства техникумов, первые два года которых (при четырехлетием курсе) должны быть вместе с тем подготовительной школой для высших учебных заведений. Эту реформу мы будем проводить не по–украински, а благоразумно, т.–е. закрывать высшие классы учебных заведений второй ступени лишь по мере того, как сможем гарантировать их нормальное превращение в техникумы или параллельное открытие таковых.
Тем не менее и у нас заметен огромный разрыв между идущей сколько–нибудь удовлетворительно волной нового поколения и университетом. Образовалась яма, ров, и мы не можем с уверенностью рассчитывать, что нормальное количество аспирантов на обучение в высших учебных заведениях будет вовремя подаваться школой второй ступени. При таких условиях очевидно, что школы эти могут опустеть, что через несколько лет может катастрофически сказаться понижение количества молодых специалистов, выпускавшихся высшими учебными заведениями.
Как же быть?
Дело ясно. Если средние учебные заведения не функционируют нормально, то приходится брать аспирантов со стороны. Законы Советской республики дают этому широкую возможность, предоставляя каждому 16–летнему фактически право зачисляться в студенты. Правда, этот закон, как и надо было ожидать, пришлось ограничить при нашей тесноте, во–первых, а во–вторых, поскольку практические занятия требуют неизбежно известной подготовки, подлежащей предварительной проверке. Все же глубокая демократичность нашего законодательства о высшей школе как будто дает возможность обновлять студенчество именно таким побочным путем. Однако достаточно ли того, чтобы государство разрешало всем юношам и девушкам после 16 лет пытаться проникнуть в университет и побуждало университет оказывать им достаточно дружественный прием? Нет, конечно, этого отнюдь недостаточно. Мы чрезвычайно заинтересованы в том, какой именно элемент проникнет таким образом в высшие школы, и здесь начинается вторая роль рабфаков. Первая, в точной зависимости от указанной необходимости создать побочные каналы для вливания свежих сил в университеты и вузы, сводится к тому, что для многих из молодежи, не прошедших средней школы, необходимо создать при самом университете подготовительные курсы.
Но мы встали и только на эту точку зрения. Мы по существу должны создать однолетние или двухлетние подготовительные курсы, поставив их, быть может, под контроль профессуры высших учебных заведений и беря туда, кого судьба пошлет. Однако, говоря о рабочих факультетах, мы имеем в виду, разумеется, не это. Уже из названия явствует, что это учебные заведения, долженствующие прежде всего повысить возможность проникновения в университет именно пролетарской молодежи.
Второе значение рабфаков заключается в том, что они не только предназначены для пополнения первого курса различных высших учебных заведений нормально подготовленным элементом при слабом функционировании средней школы, но и для облегчения пролетариату фактически завоевать эти высшие школы для себя. В самом деле, если мы предполагали, что пролетарий может проникнуть в университет только через посредство нормальной школы, то тем самым при существующих условиях мы должны были бы отложить на много лет пролетаризацию университета и с точки зрения необходимости такой пролетаризации, т.–е_ с точки зрения пользы самих университетов культуры и науки и с точки зрения колоссальной потребности пролетариата поскорей самому овладеть знаниями и выделить из себя возможно большее количество пролетариев специалистов. Задача обеспечить широкую волну пролетариев студентов является первоклассной. Рабфак есть не просто побочный канал, вводящий новых студентов, но канал, приспособленный к проникновению в университеты специфической публики, фабрично–заводских рабочих и только во вторую очередь красноармейских и крестьянских элементов, не связанных непосредственно с индустрией. Конечно, это дело должно быть поставлено возможно более правильно. Нельзя попросту принимать желающих рабочих, от этого получается нездоровое переполнение рабфаков, причем многие попавшие туда разочаровываются в своих силах, отстают, уходят и т. д. Случаются такие элементы, которые не уходят, но нормально не учатся, по разным условиям бессильны и становятся главным образом довольно шумной компанией людей, которые воспринимают рабфак более как арену политической борьбы, чем как школу, что до крайности нежелательно. Дело политической борьбы с остатками господствующих классов и, скажем, с закоренелостью политического мировоззрения профессуры — совсем не дело рабфаков. Это дело коммунистической партии, советского правительства и больше всего Наркомпроса и его Главпрофобра. Дело студентов рабочих факультетов — учиться, ежедневно насыщаться знаниями, болезненно необходимыми нашему относительно весьма невежественному пролетариату.
Отсюда очевидно, что фабрично–заводские комитеты, партийные организации, профессиональные союзы должны отбирать и рекомендовать своих кандидатов в рабфаки с тем расчетом, чтобы это были способные юноши, полные рвения учиться и обладающие некоторой подготовкой. С последним обстоятельством не следует, однако, быть стишком строгим. Лучше прибавить к рабфакам лишний подготовительный год и дать возможность особенно талантливым юношам и девушкам пойти в университет даже в тех случаях, когда они, кроме элементарной грамотности, ничего не знают (соответственным продлением, конечно, их пребывания в рабфаке), чем закрыть доступ элементам, быть может, не очень грамотным формально, но даровитым и способным усвоить себе знания по существу.
Часто при этом делается ошибка. Многие склонны думать, что рабфак не так уже много студентов даст нормальному высшему учебному заведению, при котором рабфак состоит. Защитники такого мнения полагают, что фактически рабфак выродится в своего рода техникум или выше среднего учебное заведение, которое выпустит с своего, скажем, третьего курса более или менее квалифицированных работников и с этим дело с концом. Быть может, говорят они, один из десяти и попадет в подлинные студенты, будем и этому радоваться, зато 3–5 из десяти пройдут весь курс рабфака и выйдут из него относительно просвещенными, вооруженными известным умением.
Эта точка зрения пагубна. Цель, которую ставят себе таким образом пессимисты рабфака, должна откровенно преследоваться в техникумах. Рабфак не есть техникум, это не средняя школа, дающая средне–подготовленного подмастерья, это есть подготовительный курс к серьезному университетскому обучению. Вполне возможно, конечно, что с первого, второго, третьего курса рабфака может выйти известный процент его студентов, получив небесполезные для них знания, но это явно ненормально. Главная волна должна, пройдя нормально подготовительный курс, влиться на первый курс университета. Лично я — сторонник того, чтобы они вливались именно на первый курс университета, а не того, чтобы высшие курсы рабфака рассматривались как первый курс университета. Самым энергичным образом отмежевываюсь я от тех, кто предполагает, что рабфак сам превратится в университет, т.–е. что старший курс рабфака окажется параллельным первому курсу университета, тогда первый курс этот начнет хиреть, уступать свое место, а рабфак начнет вытеснять первый, второй и третий курс и т. д. и превратятся фактически в рабочий университет путем вытеснения старого университета из его стен разросшимся рабфаком. Представление в корне неверное. Процесс такого рода борьбы разрастающегося вверх рабфака и хиреющего снизу университета будет болезненнейшим, бесконечно неэкономным. Мы должны завоевать для пролетариев университет, как таковой, и для этого рабфак является
соответственным коридором, выпускающим из своего конца студентов, так сказать, в нормальную аудиторию высшего учебного заведения.
Многие, исходя из ложного воззрения на рабфаки, как враждебные университету учреждения, долженствующие его вытеснить, тем не менее будучи их искренними друзьями, впадают в ересь, требуя отделения рабфака от вузов и их независимости. Получается курьез. Профессура в той ее части, которая ненавидит рабфаки, ходатайствует о том, чтобы вытеснить рабфаки из университета, огородиться от них какими–то стенами, а наиболее рьяные защитники рабфаков тоже ходатайствуют выселить их из университетов, тоже хотят построить стену между собою и университетом и таким образом льют воду на мельницу худших предрассудков профессуры.
Если же мы будем рассматривать рабфаки, как совершенно своеобразную пролетарскую подготовительную школу для университета, то мы поймем, что чем теснее она с университетом связана, чем больше ее программа и методы руководствуются целями университета, чем больше используются аудитории, лаборатории, библиотеки, профессура университета, тем это выгоднее для нас, тем скорее пройдет вверх подлинная линия органического, а не враждебного завоевания университета рабфаком.
Теперь о третьем значении рабфака. Являясь горячим защитником того, чтобы рабочие факультеты были именно факультетами, т.–е. известной органической частью университета, я вовсе не противник того мнения, что рабфаки могуче изменят самый университет. Для неумеренных воителей рабфака дело представляется в виде какого–то потопления старого университетского фрегата постепенно новым строящимся рабочим дредноутом. Для меня же это рисуется иначе. Я отнюдь притом не предполагаю, что все дело сводится только к изменению состава живой крови, циркулирующей в жилах дряхлеющего университета — студенчества. Нет, дело глубже. Но прежде чем сказать об этом, я хочу разъяснить недоразумение со словом факультет. Факультетом, как известно, называется определенная
линия, идущая параллельно с другими линиями, выражающими собою ту или иную специальность, якобы объединяющуюся потом в единство университета. Не место критиковать сейчас старую систему университета и факультетов, унаследованную нами от средневековья и во многом совершенно устаревшую, но во всяком случае рабочие факультеты совсем не похожи ни на медицинский, ни на факультет общественных наук и т. д. Там факультеты делятся по признаку преподаваемых на них специальностей, группирующих вокруг себя необходимые для этих специальностей дисциплины. Здесь же мы имеем дело с подготовительной школой, не идущей параллельно, а, так сказать, являющейся преддверием для всех университетов. Конечно, уже на рабфаках могут быть соответственные фуркации, так что на самом рабочем факультете может быть нечто вроде факультета медицинского, естественно–научного, математического и т. д., как оно и есть в университетах. Но это еще менее делает похожим рабочие факультеты на факультеты вообще. Название это потому нелепо, следовало бы его изменить.
Однако название вряд ли введет кого–нибудь в заблуждение, и вряд ли стоит спорить о словах. Между тем замена слова рабфак каким–нибудь другим чревата опасностями. Опасно тут отмежевать это рабочее отделение университета от остальных. Когда мы имеем рабочие факультеты, мы тем самым подчеркиваем, знаменуем, что это неотъемлемая, равноправная с другими органами университета часть его. И вот это–то особенно важно. Надобно непременно добиться, чтобы рабфак был живым органом университета в целом, живым органом высшего технического учебного заведения, если он состоит при нем.
Итак, третья задача рабфаков заключается именно в том, что они не только вливают новую кровь в организм высших учебных заведений, но изменяют самую морфологию этих институтов. В самом деле, рабфак имеет своей задачей преподавать науку совсем особой публике. Аудитория рабфаков, с одной стороны, менее приспособлена к преподаванию, чем абитуриенты бывших средних учебных заведений. Но, по правде сказать, эта их меньшая подготовленность относится в значительной своей части за счет той ненужной схоластики, которая в значительной степени примешана еще к университетскому образованию. Нужны лишь небольшие дополнительные сведения по русскому языку и, может быть, какому–нибудь иностранному, по математике, черчению, некоторая систематизация элементарных, естественно–научных знаний, для того чтобы формальные условия были выполнены. Между тем для восприятия специального преподавания аудитория рабфаков чрезвычайно приспособлена. Рабочие путей сообщения иногда с значительным опытом, разумеется, являются превосходнейшей почвой для восприятия соответственных дисциплин и соответственной техники и т. д., и т. п. Рабочий в общем жизненно зрелее, социально развитее, активнее и самостоятельнее бывшего гимназиста и реалиста. Он не позволит себе, как вымуштрованный на проклятых партах молодой человек, заслушав лекцию, хотя бы со вниманием, по возможности ее запомнить, он осадит профессора после лекции на его кафедре массой разных вопросов, он будет тащить его к практике, поддерживать в особенности практические занятия и всегда, благодаря тому, что он обладает техническими знаниями, ловкой, трудом воспитанной, рукой, он делает для себя, в особенности в области техники, доступным многое, чего никак не смог бы осилить окончивший средне–учебное заведение юноша. Особенно свежая рабочая сметка, подход с точки зрения практики как к целям, так и к методам не может не оздоровить самого преподавания. Все это заставит сначала отдельных профессоров пересмотреть свой курс, приспособиться к новой аудитории и потом мощно повлияет и на учебный план, на программу и методы преподавания всего университета,
Не только студенты рабфаков, вливаясь в университет, заставят его преподавание измениться в духе большей жизненности, большей практичности, они постепенно воспитают, особенно из молодых ученых, из молодых преподавателей, главным образом работающих на рабфаках, соответственный этим новым требованиям профессорский персонал. Так произойдет не только внешнее завоевание университета, не только тот факт, что в аудиториях будут сидеть не одни сыновья интеллигентных отцов, но настоящие рабочие и крестьяне. Нет, не ограничиваясь этим, установится и внутреннее завоевание, перемещение всех университетских ценностей, очистка его от стародавней схоластичности, все еще милой сердцу интеллигента, и пополнение его теми дисциплинами, потребность в которых продиктована властным голосом жизни, — голосом, к которому особенно чутко ухо пролетария.
Таково значение рабфаков и отсюда вывод:
Тщательная подготовка наиболее квалифицированных, главным образом индустриальных рабочих для рабфаков.
Непрерывная тесная связь рабфака со своим высшим учебным заведением.
Особенная заботливость о том, чтобы рабфаки в естественном своем росте ни в коем случае не смяли и не ранили нормальных органов, нормальных высших учебных заведений, чтобы рабфаки не плевали в университетский колодец, из которого они потом будут пить, и столь же большая заботливость о том, чтобы вузы не затрудняли роста рабфаков. Вуз должен понять, что рабфак доставит ему пищу завтрашнего дня, что это его будущее, что это подающий надежды сын и что другого сына у него нет. Если университет хочет жить (это же относится и к другим высшим учебным заведениям), он должен особенно заботиться о нормальном развитии своего рабфака.
