Между педагогом «общего образования» и педагогом–техником возможна априорная принципиальная вражда; она была даже совершенно неизбежной в буржуазном обществе. Здесь педагог общего образования был наследником идеалистической педагогической мысли, в общем порожденной мелкобуржуазной интеллигенцией в эпоху наивысшего ее дувного взлета, и отстаивал довольно абстрактный, хотя и симпатичный идеал гармоничного человека. По существу в буржуазном обществе места для реализации этого идеала не было никакого. Педагогические теории Песталоцци, Гербарта или Фихте оставались мечтой, но крупная буржуазия последнего времени от щедрот своих могла разрешить организацию для детей культурнейших семейств среди правящих ста тысяч «новых школ», до некоторой степени воплощавших абстрактный педагогический идеал индивидуализации и воплощение через индивид «истинно человеческого».
Педагог же техник (в буржуазном обществе вряд ли можно назвать его педагогом) был естественно поставщиком для капитала разного уровня специальных рабочих и технически омеблированных голов.
Педагог теоретически стал на точку зрения охраны личности и ее гармоничного развития. Техника определенно оболванивала человеческие существа на потребу производства.
Естественно, что пропасть эта значительно сузилась для нас, марксистов, работающих в области просвещения подрастающих поколений в переходную к коммунизму эпоху.
Педагог–марксист никогда не поставит абстрактно–идеалистической цели для «общего образования». Идеал человека для марксиста есть человек труда, во всеоружии знаний своего века, соединяющий в себе вполне обученного рабочего и вместе с тем хозяина жизни. Наша школа не может не быть «экономической», она не может не иметь отношения к хозяйству, так как хозяйство — это наша величайшая идея. Под словом хозяйство мы разумеем не только оборону от природы, не только заботу о выработке насущнейших условий самого существования общества, но равным образом и постепенное поднятие человека путем науки и техники до положения полного «хозяина» природы.
Вот почему, не только исходя из непосредственного педагогического наблюдения, что всякое знание усваивается лишь при практическом его прохождении, но и из самых глубин марксистского мировоззрения и хозяйственных навыков и тенденций пролетариата, педагог–марксист может выдвинуть лишь трудовую школу.
Теряет ли при этом что–нибудь общеобразовательное? Конечно, нет. Для нас единая трудовая школа довольно определенно разделяется на два этажа, над которыми надстроен третий этаж вузов. Эти два этажа единой трудовой школы различаются потому, что маленькие дети школы первой ступени главным образом усваивают себе элементарные научные знания через посредство труда. Сам по себе труд, взятый раздельно, имеет здесь своей задачей упражнение рук, гигиенические цели, примыкает непосредственно к игре и т. п. Серьезного знакомства с производственными процессами для детей от 8 до 12 лет (а тем менее для дошкольников) предполагать нельзя.
Итак, здесь труд является только прочной и единственно возможной опорой преподавания знания. Начиная с 13 лет, дело может изменяться, труд может стать, не переставая быть опорой знания, также и самоцелью. Мальчики и девочки могут знакомиться с самым производством, его организацией, его основными процессами, его главными материалами и т. п.
Конечно, педагогически было бы совершенно неправильно, если бы мы брались при этом за изучение труда с его специального, профессионального конца. Весьма возможно, что в иных школах по условиям местным придется напирать главным образом на один пример производства: деревообделочный или текстильный и т. п., но задача преподавателя всегда остается одна: использовать фабрику, завод, мастерские, хотя бы и специальные, так, чтобы выработать не специалиста, а личность, знакомую с тем, что такое производство вообще и его организация, каково разнообразие технических приемов, что есть общего в механической структуре различных фабрик и заводов и в чем существенная разница при применении к разным материалам разных технических методов и т. п.
В этом смысле образование на этой ступени должно быть политехническим, оно должно позволить ребенку, по достижении 15–17–летнего возраста, широко выбрать применение для себя и не только в области разной индустрии (но и как врач, художник, администратор и т. п.), потому что не только для индустриального рабочего необходима политехническая трудовая основа, но абсолютно для каждого гражданина.
Помимо этого, есть другая причина, делающая просто невозможным превращение единой трудовой школы второй ступени в техническую. Техническая школа предполагает чрезвычайно обстоятельное оборудование специального характера. В России в настоящее время в лучшем случае нам удастся немного развернуть и рационализировать имеющуюся уже сеть технических учебных заведений. О превращении всех имеющихся у нас учебных заведений второй ступени, об оборудовании в качестве технических всех тех, которые мы вынуждены будем в большом количестве создавать, чтобы все большее количество кончающих первую ступень могло восходить на вторую, не может быть и речи.
Всякое продвижение в сторону знакомства с общими принципами индустрии, даже самое бледное, например, простая экскурсия на заводы и фабрики, сравнительно бедно оборудованные школьные мастерские, работа на огороде, изучение производства хотя бы только по рисункам и моделям, есть уже тем не менее хоть маленький шажок в сторону политехнического трудового образования. Поэтому такие маленькие шажки мыслимы всюду, во всей и часто вовсе непромышленной провинции нашей земледельческой России.
Это уже проникновение индустриально политического света хотя бы бледным лучом во все закоулки школы. Наоборот, техническая школа преследует весьма определенные цели: дать профессионала; но оборудовать в такой мере школы России невозможно. План, возникший на Украине: разрушить 5–6 общеобразовательных школ для создания одной профессионально–технической, надо признать практически чудовищным. Это какая–то своеобразно аристократическая мысль, возникшая на той почве, что в большинстве случаев техническую школу представляют себе, как переполненную пролетарскими детьми, а школу второй ступени все еще как буржуазную. Но представление это неправильно, ибо школы второй ступени переполняются теперь с каждым годом учениками пролетарско–крестьянского состава.
Итак, марксистская трудовая школа вплоть до 15–17 лет остается как в идеале своем, так и в возможностях, предоставляемых в особенности русскими условиями, политехнической, а следовательно, общеобразовательной. Труд берется здесь, поскольку учат именно труду, в своем общем аспекте. Мысль и тело приучаются к индустриальному мышлению и действованию. Кроме того, труд постоянно принимается здесь еще и как основа для приобретения естественнонаучных и общественных познаний.
Техническо–профессиональное образование начинается на третьем этаже подростками–юношам и 16 лет.
Педагог–техник нашего профессионального образования тоже не может быть своеобразным людоедом, который отделывает человеческий материал на потребу капитала. Социалистический профессионал должен быть социалистически просвещенным человеком. Деятели Главпрофобра прекрасно понимают, что нам нужен не вообще хороший рабочий, а хорошей рабочий социалист. И это сближает в высшей степени нашего педагога–техника с нашим педагогом общего образования. И тем не менее известные шероховатости здесь всегда возможны, допустимы и даже законны.
Наши нужды железным голосом через посредство экономических комиссариатов диктуют заказы на людей определенной профессии Главпрофобру. И хорошо, если Главпрофобр, ведя главным образом это важнейшее государственное дело — доставку человеческого материала, доставку обновленного персонала для нашего хозяйственного аппарата, на котором все зиждется, иной раз сердитой рукой отодвинет несколько соображений педагога, восстающего во имя гармоничного, граждански развитого человека, во имя прав ребенка на весь круг знания, а не только на специальность. Но, с другой стороны, необходимо, чтобы другие отделы Наркомпроса в свою очередь заявили Главпрофобру: «мы понимаем, что русскому разоренному хозяйству нужны специалисты, но рабочий класс все же не для того низверг власть капитала, чтобы так и не причаститься в течение долгих лет к подлинной культуре, не подняться до сознания своего человеческого достоинства, не отдаться великому и благотворному наслаждению мыслить и чувствовать».
Как социалисты, мы, защищавшие право рабочей личности перед фабрикой, которая стремилась поглотить его при капитализме, не можем не повышать нашего голоса, когда видим, как новая советская коммунистическая фабрика невольно проявляет в эти тяжелые годы ту же тенденцию.
Итак, известного рода борьба между марксистом, понимающим всю тяжесть текущего момента, всю важность напряжения сил, всю необходимость отступить от нашего идеала ради потребности времени, и марксистом, который тем не менее не позволяет этому тяжелому времени затоптать цветы первых надежд пролетариата и пролетарского юношества на возможность всестороннего человеческого развития, неизбежна.
Если бы эта борьба приняла характер недоразумения, ожесточенной вражды, взаимного непонимания, это было бы тем огорчительнее, что для этого нет никакой почвы. Необходимо, чтобы работники единой трудовой школы вполне сознавали громадную важность дела, которое вынужден делать Главпрофобр, — дела приспособления растущего в школе потока нового поколения к жизненным хозяйственным нуждам переживаемого страной момента.
С другой стороны, необходимо, чтобы деятели Главпрофобра понимали, что мы живем в социалистическом обществе, где невозможно просто упираться в потребности производства и где забыть за производством человека больше уже не позволит сам пролетариат.
Помимо этого, профессионально–техническое образование не только может, путем споров и соглашений, согласовать свою цель с целями единой трудовой школы и согласовать тем тоньше, чем дружнее и чем вместо с тем богаче аргументами будет этот спор, оно может оказать неизмеримую услугу единой трудовой школе (поскольку она ведь тоже техническая) в деле разработки самых методов трудового воздействия.
Главпрофобр, будучи органом чрезвычайно ударным, покровительствуемый мощными экономическими комиссариатами, сможет, вероятно, раньше и быстрее, чем вся остальная школьная масса, добиться практических результатов. Он должен помочь в выработке индустриально–трудовых программ для городской школы и сельскохозяйственных для сельской, он должен помочь в деле выработки педагогов, знающих индустрию и сельское хозяйство и умеющих таким образом технитезировать нашу атехническую до сих пор, школу.
В этом залог чрезвычайной гармонии и большой взаимопомощи, которую могут оказывать обе педагогические колонны красной армии просвещения, ибо куда же может обратиться Главпрофобр для выработка программы политического просвещения в своих школах, для выработки программы по общему образованию для юношества после 15 лет, как не к педагогу–марксисту, работающему и области единой трудовой школы или высших учебных заведений?
Главпрофобр, служащий хозяйственным нуждам, стоящий на страже потребностей момента, нисколько не оторван таким образом от общего строительства социалистической школы, которая пока закладывает еще в зыбкой почве, едва очищенной революцией, первые камни грядущей школы, отвечающей уже зрелому коммунистическому строю.
Партийное совещание в 21 году, состоявшееся вскоре после опубликования этой статьи, сделало некоторые уступки духу профессионализма. Оно признало возможным ограничить общее образование и допустить для 15–ти летних подростков выбор профессии путем вступления в соответствующие техникумы, в которые должны быть обращены высшие классы школ II ступени. Это постановление было признано и ЦК партии, с оговоркой, однако, о том, что оно не соответствует программе партии и может учитываться только как временная уступка в тяжелом положении государства.
На подобные уступки мы вынуждены от времени до времени идти. Так, например, не менее тяжелой уступкой является введение платы за право учения, против которого долго боролся Наркомпрос.
Как бы то ни было, Украина вступила на путь ранней профессионализации образования. РСФСР хотя и развернула довольно большое количество семилеток и некоторое количество техникумов, но в общем оставила у себя также значительное количество школ II ступени и девятилеток. Несмотря на значительный прогресс в области трудовой школы, каковой сказывается, во–первых, в постепенном введении превосходных программ ГУС’а в их жизнь и, во–вторых, в очень большой и быстрой демократизации этих школ и приближении самого духа их к современности, школа II ступени и в особенности ее последний концентр, т.–е. два последние года, становились довольно мучительной проблемой для Наркомпроса.
В самом деле, по соображениям, которые указываются к этой книге и в других статьях, посвященных рабфакам и вузам, мы должны были прибегнуть, так сказать, к искусственному приему в высшие учебные заведения, во–первых, через рабфаки, во–вторых, путем классового подбора среди кандидатов.
Это обстоятельство приводило к тому, что лишь очень и очень немногие из числа оканчивающих II ступень могли попасть в высшее учебное заведение.
Правда, в настоящее время мы замечаем, что путь, которым мы раньше шли, в особенности путь рекомендаций со стороны партийных и профессиональных организаций не вполне оправдал себя, да к тому же соответственный материал молодежи как будто исчерпывается и редеет.
С другой стороны, и рабфаки, конечно, не вечное учреждение и при правильном построении всей школьной системы мы должны рано или поздно перейти к нормальному заполнению вузов волною школьников, идущих с самого низа. Но если мы с будущего года в некоторой степени начнем с разумной постепенностью приходить к этому нормальному положению ближе, особенно принимая во внимание необходимость сужать поступления в чересчур переполненные университеты, мы все же далеко не сможем принять в них всех кончающих школу II ступени.
Эта возможность будет, конечно, расширяться, но в течение ближайшего времени она останется крайне суженной и, повторяю, ни в коем случае не сделается вполне удовлетворяющей.
Отсюда жгучесть вопроса о том, что же делать с молодыми людьми, кончающими II ступень. Их образование до сих пор не отличается никакой практичностью, ни приспособленностью к жизни. В виду этого с настоящего года во второй концентр школы II ступени вводится значительная реформа, придающая этим двум последним классам определенный полупрофессиональный характер. Программа общеобразовательная должна при этом выполняться разве только со специально взвешенными и незначительными урезками, по рядом с этим должны занять место предметы специфические, подготовляющие молодежь к той или другой жизненной функции: к работе кооператоров, просвещенцев, сотрудников административных органов, коммунальных хозяйств и т. д.
МОНО хочет пойти в этом отношении значительно дальше. Оно проектирует полное уничтожение прежних четырех классов с передачей большей части их общеобразовательной программы в первые семь лет школы девятилетки, два же последние класса МОНО предполагает заменить курсами в духе подготовки к тем работникам о которых я говорил выше.
Рядом с этим все больше и больше значения стали приобретать фабзавучи. Выяснилось существование значительной щели между школой I ступени, которая обслуживает поголовно рабочих детей, и фабзавучем, принимающим в свои стены подростков не моложе 16 лет. От 12 до 15 лет дети остаются без школьного образования. Отсюда вытекла необходимость как можно скорее создать недостающую вставную трехлетку, развернув таким образом школу I ступени при фабриках и заводах в законченную семилетку и подводя нормальный фундамент под фабзавуч. Естественно, что при этих условиях и школы семилетки должны будут иметь индустриальный уклон, вернее — могут к нашему высшему удовольствию такой уклон получить.
Совершенно ясно, что крестьянские дети, оканчивающие школу I ступени, весьма редко попадают в школу II ступени. Правда, имеется некоторое количество школ II ступени для крестьян в селах. Однако эти школы страдают теми же недостатками, что и городские школы этого типа. Наркомпрос в согласии с тенденциями комсомола согласился на превращение этих школ в так называемые школы крестьянской молодежи, которые представляют собою некоторую параллель фабзавучам, имея весьма сильный сельскохозяйственный уклон, преследуя задачу выработать коммунистически мыслящую, агрикультурно вооруженную новую крестьянскую интеллигенцию.
Таким образом система несколько видоизменяется и на наших глазах превращается в три дороги, из которых каждая, с одной стороны, должна давать наиболее способным юношам возможность проникать в вузы, а, с другой стороны, ведет в жизнь, отдавая ей своих питомцев более или менее подготовленных к практическим вопросам.
Вопросы, связанные с этой реформой, вопросы согласования несколько расходящихся систем РСФСР и УССР, вопросы скорейшей планомерной увязки со школой низшей ступени школ высшей ступени, вплоть до вузов должны быть теперь окончательно урегулированы. Для этого в Москве в 26 году предполагается собрание партийного совещания, которое постановит свои соображения по этим вопросам, которыми, очевидно, будут руководиться Народные Комиссариаты Просвещения всех республик.
