В. Г. Белинский

1. Из речи на Объединенном заседании Российской академии художественных наук и Общества любителей российской словесности 13 июня 1923 г. в память 75 годовщины со дня смерти В. Г. Белинского

…От сугубого идеализма, с которого он начал, его всегда и всего более тянуло к материализму. Весь последний период его жизни протекал под знаком Фейербаха.

Он совсем ушел от Гегеля. Такова была эволюция Белинского.

…Искусство для Белинского есть величайшее служение жизни, но служение на особом языке. Отсюда напряженнейшая любовь Белинского к правде, к реализму и не меньшая любовь к чистой художественности, к художественной убедительности. Вы помните знаменитое место из письма к Гоголю, где Белинский пишет: «Мистической экзальтации у нашего мужика нет, у него слишком много смысла и положительного в уме».

На этом зиждутся надежды Белинского на будущие судьбы мужика. Ему кажется, что народ атеистичен, что он против того, чтобы его кормили фантазиями. «Он прозаичен, — пишет Белинский, — ясен и страшно требователен к жизни». Белинский ждет, что он пойдет по пути осуществления своих идеалов, а не мечтаний о потустороннем мире.

Мы знаем свидетельство Кавелина ¹ о том, что Белинский первый говорил, что Россия по–своему, скорее, лучше и мощнее разрешит вопрос о взаимоотношении труда и капитала, чем Западная Европа.

В этом была своеобразная национальная гордость Белинского. Вы помните, что Добролюбов в своем отзыве о Белинском говорит: «Что бы ни случилось с русской литературой, Белинский будет ее гордостью, ее славой и украшением». Плеханов не удовлетворился этим, он прибавляет: «К этому необходимо прибавить, что Белинский оплодотворил общественную мысль и открыл новые горизонты чутьем гениального социолога». Добролюбов хочет сказать: Белинский всегда останется для нас дорогим памятником лучших начинаний нашей молодости.

А Плеханов утверждает: «Он еще не закончен, Белинский. Это какой–то угол, который раскрывается дальше, и вся русская общественность есть продолжение проблемы, поставленной Белинским».²

И мы скажем после Плеханова, что русская общественность разрешает, начиная с Октябрьской революции, практически разрешает ту же проблему. Маркс, ставя ее, в свою очередь говорил: «Только идеал, опирающийся на массу, становится силой».

В чем заключалось ликование 90–х годов? В том, что гора пришла наконец к Магомету. Социалистическая мысль обрела опору в рабочем классе. Рабочий класс — руководящий маяк социалистической мысли. Когда наши оппортунисты утверждали, что рабочий класс сам найдет свой путь, Ленин опровергал это и требовал от передовой интеллигенции, от «революционных микробов» сократить пути искания рабочего класса, прививая ему высшие формы сознания, открытые на Западе.

Мечта Белинского об опирающемся на массы, остромыслящем, активном, дисциплинированном меньшинстве осуществлена Российской коммунистической партией.

В этом нашли мы реальное разрешение проблемы Белинского. Постепенно, начиная со времени Белинского, все шире вливается в намеченное его проблемой русло большая и большая ширь народной силы. Мы находимся посредине полноводья этой реки, но у истоков ее все еще видна колоссальная фигура Белинского, с глазами, вперенными в туман. Он стоит там, величественный пророк с орлиными очами, первый апостол нашего народного сознания…

2. Историческое значение В. Г. Белинского (1927 г.)

…Вместе с Фейербахом Белинский приходит к признанию материалистической сущности действительности и вместе с тем таящихся в ней противоречий. Он начинает соглашаться, что быть человеком действительности не значит преклоняться перед ней, а часто значит бороться с этой действительностью. Борьбой романтической, борьбой бесплодной будет такая борьба с действительностью, которая не основана на присущих самой действительности силах развития, и Белинский с проницательностью, достойной предшественника марксизма, старается найти в русской общественности силы и тенденции, на которые можно было бы опереться в борьбе с силами косными.

Однако сделать это во времена Белинского было нелегко. Белинский не поддался всеобщему народническому самообману. Хотя он видел в крестьянине человека практичного, трезвого, трудового, который, по его мнению, очень легко мог освободиться от религиозной одури (указание Белинского в знаменитом письме к Гоголю), но все это привело Белинского лишь к мысли, что крестьянин является, так сказать, превосходным объектом для дальнейшей работы над ним.

Вместе с очень немногими писателями — мыслителями того времени Белинский пришел к выводу, что России нужно пройти через школу капитализма. Никогда, конечно, Белинский не примыкал к идеологии капитала, но в недоговоренной и, может быть, даже недодуманной до конца форме Белинский указывал на необходимость поднятия России до уровня европейских стран ценой развития в ней буржуазии как условия дальнейшего политического и общественного прогресса.

Чрезвычайно важным в жизни, чувствах и взглядах Белинского является его решительный революционаризм.

Белинский считал допустимыми самые решительные формы революции, симпатизировал якобинцам в их борьбе.

Это с особенной яркостью сказалось в той знаменитой сцене, о которой рассказал нам Герцен, когда Белинский, весь дрожа от волнения, бросил в лицо опешившим спорщикам новый аргумент — аргумент гильотины.³

Смерть прервала развитие Белинского в самой средине. Вряд ли приходится сомневаться в том, что, проживи он дольше, он подошел бы к марксизму ближе, чем сделали это Чернышевский и Добролюбов — его прямые продолжатели.

Все это дает нам основание видеть в Белинском как общественно–политическом мыслителе одного из прямых предшественников коммунизма, само собой разумеется поскольку мы берем этих предшественников в условиях русской действительности…

3. В. Г. Белинский в оценке В. И. Ленина

Белинский интересует Ленина прежде всего как один из провозвестников демократической мысли. «Его (Белинского. — А. В.) знаменитое «Письмо к Гоголю», подводившее итог литературной деятельности Белинского, было одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати, сохранивших громадное, живое значение и по сию пору»*. И для Ленина Белинский совершенно так же, как позднейшие революционные народники, есть выразитель начавшегося протеста и борьбы крестьянства. Критикуя сборник «Вехи», он говорит: «Письмо Белинского к Гоголю, вещают «Вехи», есть «пламенное и классическое выражение интеллигентского настроения»… «История нашей публицистики, начиная после Белинского, в смысле жизненного разумения — сплошной кошмар»… «Так, так. Настроение крепостных крестьян против крепостного права, очевидно, есть «интеллигентское» настроение. История протеста и борьбы самых широких масс населения с 1861 по 1905 год против остатков крепостничества во всем строе русской жизни есть, очевидно, «сплошной кошмар». Или, может быть, по мнению наших умных и образованных авторов, настроение Белинского в письме к Гоголю не зависело от настроения крепостных крестьян? История нашей публицистики не зависела от возмущения народных масс остатками крепостнического гнета?»**

* В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, стр. 94.

** В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 19, стр. 169.