12–е заседание началось с того, что «большинство», т. е. компания саботажников, приготовилась с Массигли и Сато во главе провалить предложение Германии, клонившееся к тому, чтобы, сделав более точные таблицы по воздушному флоту, вытребовать потом на конференции уничтожение или по крайней мере сильное сокращение наступательных родов оружия.
Следующей проблемой 12–го заседания были на первый взгляд сходные предложения французской и советской делегаций.
Дело шло о том, что в таблицах, устанавливающих роды оружия для их позднейшего сокращения, воздушные силы метрополий (т. е. стран, владеющих колониями) и колоний показаны были отдельно.
В чем трюк французского предложения? На первый взгляд оно невинно: допустить для держав, которые этого пожелают, указывать раздельно воздушный флот метрополий и колоний. Однако цель ясна. Франция и Англия, имеющие колоссальные колониальные империи, хотели, чтобы сравнение между их воздушными силами и силами других держав имело место при условии оставления в стороне колониальных сил как добавочных, которые–де, во–первых, не могут быть призваны к военным действиям метрополии и, во–вторых, оправдываются особыми задачами.
При свете этого плана становится ясным сопротивление Италии, для которой французская «колониальная» авиация ближайших колоний — Корсики, Алжира, Туниса — будет являться в случае войны неразрывной частью общих сил врага.
После продолжительных словопрений поднимается симпатичный китайский генерал, раскланивается, как он всегда это делает, и говорит речь по–китайски, причем Ни один человек ни слова не понимает. Потом его секретарь переводит речь на английский язык, а далее она переводится и на французский. Китайский генерал приближается к советской точке зрения, указывает, что для Китая и ему подобных стран крайне интересно сокращение вооружений в колониях разных держав, поскольку колонии эти являются соседями.
Маринис (Италия): — Я согласен принять французское предложение при выделении в особую категорию только далеких колоний, как предлагал лорд Кешендун.
К Маринису присоединяется Бернсторф. Маринис слегка отодвигается и маленькими заплывшими глазками обводит комиссию. Массигли нахохлился. Не прошло!
Не прошла, конечно, и его попытка найти что–то общее между своим предложением и советским.
Конечно, советское предложение было провалено. С советской делегацией голосовала только Турция.
На том же заседании скверно, постыдно для комиссии провалено было и предложение советской делегации подчеркнуть, что дело должно идти о значительном сокращении воздушных флотов.
На 13 заседание советская делегация не без труда протолкнула воспрещение заранее придавать военный характер строящимся в мирное время гражданским аэропланам.
При этом характерно было вызвавшее смех замечание т. Литвинова: «Я замечаю, что делегаты очень неохотно высказываются по поводу предложений советской делегации, поэтому я предлагаю считать наши предложения принятыми каждый раз, как они встречаются молчанием». Эта мера побудила делегатов высказывать свои мнения.
Гибсон от имени САСШ отказался от прежнего требования относительно сокращения военнообученных резервов.
«Мы и сейчас придерживаемся прежнего мнения, — заявил Гибсон, — но я признаю, что другие делегации, которые защищают противоположное мнение, не менее нас проникнуты убеждением. Очевидно, нужно идти на взаимные уступки. При этом я выражаю надежду, что страны эти в свою очередь пойдут на серьезные уступки. Тут нет торгашества (!). Надо уметь приходить к соглашению путем взаимных уступок».
Граф Бернсторф сознался, что он сильно взволнован, и просит перенести его речь на другой день.
Но Массигли пропел серенаду Гибсону! День 26 апреля и речь Гибсона он назвал историческими.
Разговорами по поводу сдачи позиций Северной Америкой наполнено было и 14–е заседание.
Бернсторф от лица теперь уже окончательно всей буржуазией обманутой и покинутой Германии, ризы которой в эти самые дни делили в Париже на репарационной конференции, сказал:
«Я очень охотно соглашаюсь с Гибсоном относительно необходимости делать взаимные уступки, чтобы ускорить срок созыва конференции. Но уступка мистера Гибсона уничтожает почти все перспективы сухопутного разоружения и тем самым делает сомнительным и разоружение морское. Отказ от всякого сокращения резервов делает все разоружение кажущимся, декоративным. Гибсон отрекся от всякого торгашества, но если на его уступки, касающиеся сухопутной армии, будут сделаны обратные уступки, например, в морских разоружениях, то общественное мнение прямо увидит в этом торгашество. Я считаю крайне важным, чтобы здесь как можно прямее и как можно скорее было сказано, о каких уступках идет речь!»
Большинство представителей малых стран произнесло совершенно рабские речи. Исключение составили Голландия и Швеция.
Речь Рютгерса, крупного юриста, не лишенного здравой логики, в этом отношении примечательна.
«Да, — сказал он, — день, в который мы решились на такую уступку, можно назвать историческим! Это — день отказа от реального разоружения. Голландия не может взять на себя ответственность за такую уступку».
Но… увы… продолжение речи было другое.
«Я рад сделать уступку, — с прелестной улыбкой продолжал голландец, — но мне показалась более честным подчеркнуть, с каким разочарованием мы вынуждены пойти на нее!»
Швед Весман коротко повторил речь Рютгерса, И противоречия его выпучились еще неприличнее. Выходило так: мы делаем глупость, мы делаем гадость, но… ведь не мы решаем дело! Нам остается только подчиниться.
Конечно, т. Литвинову выпало на долю сказать то, что нужно было сказать.
«Если комиссия считает себя вынужденной идти по Наклонной плоскости, то пусть по крайней мере не лжет, Не говорит о шагах вперед. Этим она не убедит никого.
Нам тоже остается лишь надеяться на давление общественного мнения, которое, может быть, сумеет заставить правительства, сопротивляющиеся разоружению, прекратить свой саботаж».
Совершенно невыразительно и скучно промямлил свою речь Кешендун. Его тема была: «хоть что–нибудь» (quelque chose!). Выражение спившихся и обнищавших бар, которые, прося милостыню на водку, хотят показать, что говорят по–французски.
Какие жалкие жулики!
Мужественно, энергично, хотя кратко, высказался китайский делегат, полностью присоединившийся к т. Литвинову. Уклонилась, как она часто это делает, турецкая делегация. Затем, видимо скучая, заслушали длинную мотивировку китайской делегации, защищавшей советское предложение о воспрещении воинской повинности, и быстро бесцеремонно похоронили это предложение.
