В тех же книгах Прециози и Чезаро мы находим довольно пикантные сведения об итальянской прессе.
Так, первый из этих авторов говорит:
«К сожалению, итальянская печать в значительной своей части порабощена все тем же «Коммерческим банком». Часто, конечно, эту зависимость можно установить только через посредство какого–нибудь другого вассального кредитного учреждения. Надо ли доказывать это? Кто не знает этого в Италии? Кто не знает, например, тот орган, всегда верный всем правительствам всех окрасок, который имеет во главе адвоката — князя, зарабатывающего по миллиону в год на капиталах, вложенных в «Коммерческий банк», Общество навигации и сталелитейный трест в Терни?»
Здесь Прециози, можно сказать, прямо называет газету «Tribima».
«Это только пример, — продолжает он. — По распоряжению Вейля каждое зависимое от банка общество должно закупить крупную долю акций той или другой газеты и связать таким образом ей руки. Объявления и другие доходы также являются средством для приручения газет. Впрочем, некоторые индустрии имеют прямо собственные журналы. Если печать есть великая держава, то в Италии она почти не пользуется никакой самостоятельностью».
Прециози заявляет, что, например, ввиду воспрещения магнатами банка писать о его книге, о ней первоначально упомянули только «Resto del Corlino», «Popolo d'Italia», «Giornale d'Italia».
Но при этом надо помнить, что «Resto del Corlino», являющийся органом реакционных аграриев средней Италии, журнал ярко франкофильский, издатель которого, хотя и очень богатый человек, одно время назывался антивоенной печатью как настоящий финансово–политический агент Франции. «Popolo d'Italia», издаваемый социалистическим отщепенцем Муссолини, был прямо обвинен в иностранном происхождении своих фондов. Обвинение это, правда, пало, но выяснилось, что деньги на издание дал Муссолини тот же издатель только что упоминавшейся газеты «Reslo del Corlino». Наконец, о «Giornale d'Italia» мы узнаем из параллельной и дружеской книги Чезаро, что он, Чезаро, обрадовался заявлению Соннино, являющегося, как известно, политическим руководителем этой газеты, что он отвечает лишь за подписанные им и его сторонниками статьи. «Это очень осторожно, — говорит нам Прециози, — ибо газета, издающаяся на деньги нескольких металлургических предприятий, одно время занимала колеблющееся положение».
Это не удивит нас, когда мы припомним, что в груди итальянских сидерургов живут две души, одна онемеченная и другая антинемецкая.
Вообще Чезаро еще более беспощаден в своей характеристике печати. Он говорит нам, что на немецкие деньги в Италии в 1914 году возник целый ряд новых газет, другие из мелких превратились в крупные. Довольно распространенная римская газета «Zavita» внезапно сделалась германофильской. Оказалось, что ее купил дом Круппа. Газеты «Messaggero», «Secolo» получили предложение продаться, но устояли. Такому же обвинению подвергает он не только ряд мелких газет, но и известный неаполитанский журнал «Meuttino». Газета «Nazione», крупнейшая во Флоренции и принадлежащая одной княжеской семье, оказалась германофильской с обыкновенной внезапностью, причем в превращении принял благосклонное участие германский консул во Флоренции.
Очень характерно то, что говорит Чезаро о журнале Матильды Серао, очень известной итальянской романистки и блестящей политической авантюристки, «Giorno». Она не только расхваливает Австрию и Германию, но называет продавшимися тех, кто защищает интересы Италии на Адриатике. Примеров можно было бы привести сколько угодно. Как видите, итальянские патриоты довольно беспощадны к своей печати.
В заключение нам кажется справедливым привести одну, не лишенную остроумия, цитату из «Avanti»: «Итак, вы утверждаете, господа, что весьма значительная часть итальянской печати продажна и что немецкая дипломатия не преминула этим воспользоваться. Мы этому вполне верим. Но когда вы хотите убедить своих читателей, что англо–французская дипломатия совершенно проморгала подобную же возможность, то мы спрашиваем себя, кого, собственно, представляете вы себе наивными дурачками: англо–французских агентов или ваших читателей».
Французский публицист Рене Мулэн, очень осведомленный насчет итальянской печати, разделяет ее таким образом.
Органы противовоенные — «Tribuna», «Stampa», «Osservatore Romano» — католический орган; против войны были все католические органы и «Popol Romano».
Органы чисто немецкие: «Vita», «Perseveranza», «Vittoria». (Все незначительные.)
Органы интервенционистские, т. е. высказывавшиеся за войну: «Secolo» — орган радикалов, так сказать, центральный орган итальянской интеллигенции. «Messaggero», его римский союзник «Corriere della Sera», «Giornale d'Italia», «Popolo d'Italia», «Idea Nazionale».
Аргументы франкофильской и вообще воинственной печати нами уже много раз приводились. Мы можем сказать с уверенностью, что лучше Сальвемини, Альберти и других авторитетных публицистов, на которых мы ссылались, ежедневная печать деловой аргументации не нашла.
Но как аргументировали противники войны? Опустим совершенно всю ту более или менее оплаченную окрошку, которую преподносили обычно германофильские или пацифистские газеты, опустим также кампанию социалистов против войны, ибо о ней мы будем еще говорить. Но мы не можем не остановиться на высокозамечательной статье, которая чрезвычайно ценна сама по себе, ибо бросает много света на положение Италии перед войной и военные перспективы, к тому же она и напечатана в таком органе, который, насколько мне известно, никем не был оспариваем, как серьезный и заслуживающий всяческого уважения, именно, так сказать, итальянское «Revue de deux mondes» — «Nuova Antologia».
Вот что писал накануне объявления войны в своем мартовском номере за подписью «Victor» за ответственностью всей высокоинтеллигентной редакции, которую еще недавно называли итальянской академией, журнал «Nuova Antologia»
«Страна благоразумна. В настоящий момент большинство итальянцев — противники войны… Города, население больших индустриальных центров одобряет линию, которую ведет официальная социалистическая партия. Прав синьор Джиолитти, когда в своем письме к депутату Неано выразился: «Да, если бы правительство и хотело воевать, кто бы пошел за ним?» Припомним также, что большинство нынешних воинствующих в начале войны требовало принять в ней участие рядом с Германией и Австрией. Припомним, какие препятствия для этого находила в то время наша руководящая печать? Плохое состояние альпийских крепостей, снег в горах и несколько неудовлетворительное состояние нашей армии после триполитанской войны. Говорилось также, что английский флот захватит все итальянские суда и приостановит пропуск через Гибралтар угля, хлопка и металлов, предназначаемых для Италии. Наконец, ссылались на затруднительное экономическое положение страны. Все это было верно. Но спросим себя, каков был бы результат участия нашего в войне наряду с Францией?
Правда, снабжение Италии всем необходимым не встретило бы в этом случае особых трудностей*. Но мы должны были бы затратить не менее миллиарда на предварительные издержки, а затем ежемесячно от 400 до 600 миллионов лир. Кроме того, убыль людьми достигла бы, несомненно, 60 тысяч в месяц. Таким образом, первые восемь месяцев войны обошлись бы нам в три миллиарда франков и в полмиллиона людей, не говоря о безработице, ухудшении кредита и промышленно–торговом застое.
* Как выяснилось, «Victor» в этом пункте был слишком оптимистом —Прим. авт.
Перейдем к будущему. Война, на наш взгляд, не может кончиться скоро. К концу 1915 года мы накопили бы 4–миллиардный долг в нашем бюджете. Займы внутренние были бы крайне затруднены. Положение Италии стало бы до крайности запутанным. Счастливая война даже в случае успеха создала бы не менее 350 миллионов дефицита на каждый последующий год. Покрывать такой дефицит — задача для Италии совершенно невыносимая… А как тяжело легло бы на население, и без того избыточное, сокращение производства во многих областях. Пусть наше отечество отдаст себе ясный отчет в своих настоящих силах. Среди великих держав эта страна самая маленькая, самая бедная и самая невежественная.
Истинный долг Италии, не заботясь ни о Дарданеллах, ни о Малой Азии, ибо вся торговля с Турцией едва достигает 44 миллионов в год, сосредоточить свое внимание на истинных своих интересах: Трент, Триест, Истрия и Далмация. Допустим, что Италия ради защиты здесь своих интересов должна взяться за оружие. При этом она прежде всего должна помнить: 1) необходимость войти в войну лишь к концу ее, лишь при полной гарантированности ее удачи, лишь при полной уверенности, что компенсации серьезно превзойдут жертвы. 2) Тот факт, что каждый лишний день нашего нейтралитета равен выигранной битве. К тому же, как не важны наши интересы в Тренте и по ту сторону Адриатики, в них нет ничего спешного.
Что будут делать наши враги в случае войны? У них есть выбор. Пользуясь великолепной стратегической границей, Австрия может затянуть на долгий срок весьма выгодную оборону. Но она может также совместно с Германией поставить заслоны против России и Франции и обрушиться на нас.
Даже для такой мощной страны, как Германия, война оказалась страшно тяжелой. Печальной является участь Турции, вовлеченной ею в распрю. Но Италия не Турция, — пусть это помнят за границей да кое–кто и внутри страны!»
Так писал «Victor». Это были неприятные речи, но теперь вы встретите немало итальянцев, которые тогда думали совсем иначе, а сейчас думают почти совершенно так.
Влияние воинственной прессы оказалось гораздо более значительным, чем прессы противоположной. Многие причины этого мы уже выяснили в предыдущих главах. Но далеко не последней оказалась тут соответственная психологическая подготовленность интеллигенции.
