На этот раз я пробыл за границей очень долго, не по своей воле, а в силу обстоятельств.
В самом начале февраля я отправился в Женеву для работы на конференции по разоружению.1 Только на две недели смог я приехать в Москву во время перерыва работ этой конференции, а затем вновь оставался в Женеве до июля месяца. К этому времени я довольно серьезно заболел и вынужден был переселиться в один тихий санаторий в Таунусе, где лечился более трех месяцев. Холода заставили меня переселиться в Висбаден, а потом дальнейшие потребности лечения вынудили переехать в Берлин.
Почти год, таким образом, длилось мое отсутствие из Москвы.
Этот большой срок был сильно изувечен болезнью и заботами, связанными с нею. Однако это обстоятельство не помешало мне использовать время настолько рационально, настолько только это было возможно. Поскольку я жил в тихих городах, я старался возможно больше читать, а в Берлине я мог также очень многое видеть, а равно встречать разнообразных людей и беседовать с ними.
Все это дало мне в результате очень полное представление об историческом моменте, переживаемом Европой. Мои мысли по этому поводу я отчасти излагал в многочисленных статьях, которые я посылал из–за границы в нашу советскую прессу.2 Конечно, я имею немало материалов и тем, касающихся Европы, которые я предполагаю разработать уже в Москве.
Моя болезнь придает дальнейшей моей деятельности несколько новый характер. Состояние моего здоровья не позволяет мне так широко отдаваться агитационно–пропагандистской работе, как прежде. Тем более возможно мне будет сосредоточиться на работах литературно–научного характера, и не столько на разного рода статьях, как на серьезных работах, в которых я постараюсь подытожить опыт моей жизни и результаты моих занятий.
Такие серьезные работы были для меня до сих пор недоступны именно в силу чересчур бурного потока текущих работ, каких требовала злоба дня.
За этот год я подготовил материалы к нескольким таким большим работам.3
Кроме того, я не мог пройти мимо дружеского совета Алексея Максимовича Горького, который постоянно рекомендовал мне безотлагательно заняться подготовкой к моим мемуарам.4 Это — добрый совет. Надеюсь оставить после себя в моих мемуарах заметную, а может быть, даже нужную книгу.
На родину я возвращаюсь с огромным интересом, естественным после столь долгого отсутствия, со страстным желанием послужить социалистическому отечеству, а вместе с тем величайшему делу человеческой истории, насколько только позволят силы, и с непоколебимой верой в то, что именно нам дала история указать пути исхода из смертельного кризиса, в котором мечется человеческий род.
Луначарский
13/I <1933>
- Международная конференция по сокращению и ограничению вооружений открылась в Женеве 2 февраля 1932 г. ↩
- В 1932 г. Луначарский опубликовал в «Вечерней Москве» цикл «Писем из Женевы» за подписью: А. Д. Тур. Часть статей 1932 г. вошла в сб.: А. В. Луначарский. Статьи и речи по вопросам международной политики. М., Изд–во социально–экономической литературы, 1959. ↩
- В письмах к А. М. Горькому 20 августа и 23 сентября 1932 г. (Архив Горького) Луначарский говорит о своей подготовительной работе по следующим большим темам: «„Фауст“ Гете в свете диалектического материализма»; «Смех как орудие классовой, борьбы»; «Биография и характеристика Бэкона». ↩
Горький писал Луначарскому 8 сентября 1932 г.:
«А не думаете ли вы, дорогой Анатолий Васильевич, писать свои мемуары? Вот была бы замечательная книга? И очень нужная книга для нашей молодежи, плохо знакомой с историей старых большевиков. Если б вы взялись за эту работу!»
(Архив Горького).
Советы взяться за работу над мемуарами содержатся и в двух письмах Горького, написанных в октябре 1932 г. В последнем из них Горький так мотивировал свое пожелание:
«Вы прожили тяжелую, но яркую жизнь, сделали большую работу. Вы долгое время, почти всю жизнь, шли плечом к плечу с Лениным и наиболее крупными яркими товарищами <…> Вы владеете словом, как художник слова, — когда хотите этого<…> Книга ваша о вашей жизни объективно нужна».
Создать книгу своих воспоминаний Луначарский не успел.
↩
