Великая Октябрьская революция открыла невиданные в истории возможности для развития народного образования и культуры.
В статье «К вопросу о социалистической школе» (1918) Н. К. Крупская дала яркую характеристику насущных задач народного просвещения в Советской республике: «…Воспитание всесторонне развитых людей с сознательными и организованными общественными инстинктами, имеющих цельное, продуманное мировоззрение, ясно понимающих все то, что происходит вокруг них в природе и общественной жизни; людей, подготовленных в теории и на практике ко всякого рода труду, как физическому, так и умственному, умеющих строить разумную, полную содержания, красивую и радостную общественную жизнь».
Ленин с самых первых дней революции уделял особое внимание вопросам народного образования. Об этом, в частности, свидетельствует публикуемая выше переписка Ленина с Луначарским.
В конце сентября 1920 г. Ленин принял участие в работе III сессии ВЦИК 7–го созыва, где 26 сентября вечером Луначарский выступал с обширным отчетом о работе Наркомпроса. Ленин присутствовал также и на утреннем заседании 27 сентября. Он выслушал содоклад В. И. Невского и другие выступления, а также заключительное слово Луначарского. Записи, сделанные Лениным на этих двух заседаниях, опубликованы в журнале «Народное образование» (1958, № 4, стр. 19–25).
Однако ленинский текст воспроизведен в журнале недостаточно точно.
Ниже записи Ленина печатаются в полном соответствии с автографом (ЦПА ИМЛ, ф. 2, оп. 1, ед. хр. 15531).
Основные положения доклада Луначарского, получившие отклик в записях Ленина, даны по стенограмме (ЦГАОР, ф. 1235, оп. 22, ед. хр. 12, лл. 167–323). Луначарский начал с характеристики исторической обстановки, в которой Наркомпрос вел свою работу:
«Первая трудность заключалась в том, что нужно было во что бы то ни стало изменить старую школу, на которой лежала печать духа буржуазного или духа буржуазно–помещичьего, царистско–поповского, а работ по социалистической школе в мировой литературе было мало. И нам как теоретикам пришлось выступить здесь на почти невозделанном поле. Книга Шульца <Г. Шульц>. Школьная реформа социал–демократии. Пг., 1918) по существу являлась для нас довольно оппортунистической программой реформ, которые социал–демократическая партия предполагала провести в недрах социалистического общества. Кое–какие педагогические сочинения классиков, устремлявшихся полуинстинктивно к социализму, как великие поэты и философы Германии, были, конечно, недостаточным источником. <…>
Новейшие американские и германские, швейцарские и скандинавские педагоги давали кое–какие ресурсы, но это была передовая буржуазная и передовая мелкобуржуазная школа, и надо было с величайшей критикой отнестись к этому. Какой же у нас был источник света для того, чтобы не заблудиться на этих путях? Полторы страницы, написанные Марксом для Женевского конгресса <Интернационала>, и несколько отдельных фраз в других сочинениях».
Говоря о новом направлении в развитии советской школы, Луначарский отметил: «Во–первых, мы выдвинули идею единой школы. Мы изгнали из школы целый ряд таких предметов, преподавание которых являлось бесполезным или вредным и которые являли собой отражение буржуазных взглядов на культуру». Нормальной работе школы мешают бытовые трудности:
«Открывается много новых школ, но все же вы знаете, что старые школы находятся в ужасном положении в смысле ремонта. Мы не имеем возможности ремонтировать. Часто бывает, что в смысле отопления школы находятся в таком положении, что их нельзя пустить в ход. Очень многие школы в городах заняты под лазареты или военные учреждения».
Луначарский говорит о необычайном приливе учащихся во все учебные заведения от низших до высших осенью 1920 г. и приводит цифры, в частности по Красной Пресне (в Москве), отражающие тягу рабочих к знанию. Большое место уделено в докладе проблемам профессионального и политехнического образования:
«В Коллегии НКП имеются педагоги–коммунисты, считающие, что профобразование следует давать не раньше чем с 16–летнего возраста. По вопросу о возрасте у нас были большие разногласия, но в настоящее время уже принято решение о том, что с 14 лет подростки могут начинать профобразование. Такое положение, правда, противоречит коммунистической программе, но оно оправдывается тем, что страна переживает в настоящее время острейшую нужду в специалистах».
«Самым новым, тем, что не вполне понимается даже очень культурными товарищами, является принцип так наз. трудовой школы. я должен признаться, что наша идея трудовой школы в силу этого непонимания укладывалась на практике в несколько уродливые формы».
Луначарский говорит далее, что в школу прокрались мелкобуржуазные, толстовские идеи.
«По существу идея трудовой школы распадается на две главные мысли. Первая мысль в том, что знание должно идти через труд. <…> Многие учителя прежних частных буржуазных школ с удовольствием взялись за проведение идеи трудовой школы, понимаемой только как школы иллюстративной».
«С этой целью мы выдвинули на самый первый план идею Маркса о необходимости тесного объединения обучения и труда, труда, конечно, наиболее совершенного, наиболее научного, т. е. фабрично–заводского. Мы рекомендовали внедрять детей, разумеется, постарше, в школе 2–й ступени, на фабрики и заводы для работы там не слишком напряженной, гигиеничной и образовательной».
«Мы не можем отказаться от политехнического принципа вообще. Это вовсе не значит, что мы должны учить нескольким ремеслам и производствам. Мы под этим разумеем, что надо учить производству, и притом индустриальному, так, чтоб дать понятие о самих принципах производства…»
«Нам, воспитывая будущее поколение для крупной социалистической индустрии, необходимо давать детям серьезную политехническую подготовку. В 16 лет они избирают себе то или иное инженерное искусство и его проходят. Но все это верно по отношению к близкому будущему, а что же нужно сделать по отношению к нынешнему времени, к нынешнему разорению? При нынешнем разорении от нас требуют: дайте нам специалистов! И это та „беда“, на которую пришлось ответить известной уступкой. С 14 лет мы должны были допустить существование чисто профессиональной школы».
Далее Луначарский приводит цифры, характеризующие состояние дошкольного воспитания, среднего и высшего образования в Советской республике, которые записывает Ленин. Переходя к внешкольному образованию, докладчик отмечает: «Всякое образование приобретает для нас живую силу, когда рядом с этим идет политическое просвещение».
Последняя часть доклада Луначарского была посвящена вопросам культуры и искусства. Об этом же говорил он и в заключительном слове. Часть выступления Луначарского на эту тему была в свое время напечатана в «Вестнике театра» (1920, № 71, стр. 13).
Луначарский начал с оценки футуризма: «Да будет всем известно, — заявил он, — что футуризма у нас совершенно нет. Да будет вам известно, что я никогда футуристом не был, не являюсь футуристом и не буду футуристом. Я написал целый ряд статей, в которых объявил футуризм своеобразным выражением буржуазной культуры».
Переходя к театральному искусству, Луначарский привел очень интересные факты: «Во Франции имеется 113 крестьянских театров, а у нас в одной Костромской губ<ернии> 400, а в России крестьянских театров 3000 <…> есть такие сведения, как напр<имер> из Варнавинского уезда Костромской губернии, что там был образован театр каким–то учителем, там старообрядцы заявили, что это антихристово учреждение, но потом заинтересовались, стали ходить и миром постановили поддерживать такой театр. <…> Театр для русского человека обладает большой притягательной силой. <…>. Вся Россия, можно сказать, играет, это приводит меня в ужас, но факт тот, что это объективные симптомы».
Несколько записей Ленина относятся к выступлениям Невского, Крыленко, Брехничева и Преображенского.
В ответ на предложение: «Дать слово Ильичу» — Ленин, как свидетельствует стенограмма, сказал: «Я пришел сюда осведомиться, я не имел возможности ознакомиться с деятельностью Наркомпроса до заключительного слова оратора, потому брать слово я не хочу».
Публикация Р. А. Лаврова
