В приложении к № 47–48 «Пролет.» тов. Инокентиев, опровергая каких–то «ораторов», говоривших на каком–то собрании Парижской группы, и загадочным образом припутывая мое имя, тогда как я означенных ораторов не слыхал и не знаю, что и почему они говорили, сообщает следующие сведения, требующие, говоря его словами, «гласного разъяснения».
«Организаторы «партийной школы в NN» никогда не предлагали редакции «Пролет.» взять дело в свои руки. Не было речи ни об участии редакции, ни о контроле с её стороны, ни даже просто уведомления о том, что школа в NN проектируется или организуется. С самого начала N–ский кружек действовал помимо редакции, скрытно от неё и против неё…»
Чтобы оценить искренность этого «опровержения», достаточно сопоставить подчеркнутые мною в нём места со следующим местом из редакционной статьи в том же самом приложении к 47–48 (Стр. 6).
«В редакции «Пролет.» были две бумажки об этой школе. Первая бумажка была вовсе не подписана, абсолютно никем не подписана, — просто рассуждение о пользе просвещения и о просветительном значении учреждении, называемых школами. Вторая бумажка была подписана подставными лицами…
Как видите, одно и то же Осведомительное Бюро выпустило два опровержения, взаимно опровергающих друг друга, и таким образом опровергло слишком много… О тов. Инокентьеве после этого говорить больше нет надобности. Что же касается заявления, печатного и анонимного, о «подставных лицах», то я, при всём моем отвращении к резким действиям, вынужден печатно, но не анонимно назвать означенное заявление ложью и клеветой…
Затем для устранения дальнейших фактов в том же стиле, считаю необходимым сообщить следующие документально установленные данные относительно истории основания N–ской партийной школы.
1. В сентябре 1908 года. тов. Алексинский и другие члены Женевской группы представила в ред. «Пролет.» уже более или менее выработанный проект такой школы; — для начала, в её слушатели предполагалось взять заграничных рабочих, обязываюшихся потом ехать в Россию на работу, но притом таких, за которых ручались бы местные организации. Авторы плана просили у редакции материальной поддержки и идейного руководства. Ни того, ни другого они не получили. Дело было всё же начато, в минимальных размерах, но быстро заглохло.
2. Затем, когда, ознакомившись через меня с этим проектом, т. Горький и т. Михаил решили употребить все усилия для его выполнения, то составленное т. Михаилом обращение к организациям по поводу школы было мною, в феврале 1909 г., передано через т. Марата в ред. «Пролетария» с сообщением имени автора и с просьбою о напечатании. Редакция обращения не напечатала; но также и не возвращала его автору, когда он узнав о её неблагоприятном отношении к проекту, стал через меня требовать рукопись обратно. После многократных требований, рукопись удалось через т. Марата выручить лишь 6–го апреля. Но раньше, чем отдать рукопись, редакция сняла с неё копию, как было выяснено на заседании редакции в половине мая.
Обращение т. Михаила оканчивалось так.
«За границею имеются теоретики партии, хорошо оборудованные библиотеки, издаются партийные органы — на лицо как раз все условия для создания школы. 3–4 месяца занятий рабочего с опытными руководителями сразу дадут партии хорошего работника, способного поставить дело на ноги. Непременным условием правильной постановки школы должно быть следующее положение; только организациям принадлежит право посылать рабочих в такую школу. Этому условию мы придаем очень серьезное значение, как одинаково обязывающему к продуктивным занятиям учителей и учеников. Строгая отчетность перед рабочими в своих делах — вот гарантия безошибочности.
«В заключение, мы просим товарищей сейчас же ответить на следующие вопросы:
«1) Какие требования к такой школе ставит организация, т. е. какого характера работников она желала бы видеть выпущенными из этой школы, агитатора, организатора, пропагандиста, работника по профессиональному или аграрному движению
«2) Есть ли у неё на примете товарищи–рабочие, которых она сможет послать в партийную школу
«Желательно, чтобы организации резолютивно закрепили свое отношение к проекту организации партийной школы и копию прислали нам».
Эту «бумажку» «Пролетарий» называет «рассуждением о пользе просвещения». Не всякое Осведомительное Бюро так точно и так остроумно.
Со всяком случае, благодаря образу действий редакции «Пролетария» выполнение самого дела замедлилось на полтора месяца. Попытка вести ею через редакцию не удалась. Что оставалось инициаторам? Только одно: вести его иным путем — непосредственно обратившись в местные организации. За подписью тт. Горького и Михаила было послано в Россию новое обращение. Центр. Областное Бюро утвердило школу, за ним ряд районов Москвы и других организаций.
Тогда опять выступила редакция «Пролетария» , и повела энергичную агитацию против начатого дела, не предлагая ничего взамен… В своей резолюции — письме к Московскому Комитету она пишет об «очевидной», исключительно–тесной связи проектируемой школы с элементами, проповедующими богостроительство и поддерживающими такую проповедь», ни словом не поясняя, откуда она взяла это, и заранее «признает долгом своим заявить, что ни за большевистский, ни за марксистский вообще характер школы она не ручается».
По поводу этого заявления последовал протест в редакцию со стороны т. Михаила, как одного из инициаторов школы, а также мой протест. Редакция борьбу продолжала и продолжает до сих пор, когда школа уже работает, и из рук инициаторов перешла в руки Совета — соединенной коллегии выбранных организациями слушателей и утвержденных ими лекторов.
Ясно, что обращаться в ред. «Пролетария» за «утверждением», когда она заранее заявила о своем «неручательстве», инициаторы школы не могли, — это было бы нелепостью. Переговоры вообще стали возможны только для нового состава школьной организации, для её Совета. Однако и тут ничего не получалось, кроме «бумажек», более или менее грозных, но совершенно не деловых.
Редакция «Пролетария», которая с самого начала замедлила осуществление школы, теперь старается ее дискредитировать с одной стороны; запугать или дезорганизовать — с другой. Нечего сказать, положительная работа! В этом деле они теперь могут поздравить себя — и действительно поздравляют — с некоторым успехом. Их благородные усилия внесли – таки разлад во внутреннюю жизнь школы. Несколько слушателей унизились до того, что стали писать в редакцию «Пролетарии» письма, представляющие наивную копию его статей о школе, и порвали со школою.
Редакция «Пролетария» сделала из этих писем такие выводы, которые нельзя назвать иначе, как грязными: о систематическом обмане партии со стороны лекторов, о «нашептываниях» на ухо слушателям, о прикрывании мелко–фракционной агитации именем лекций и т. п. Сами авторы писем не могли равнодушно отнестись к той массе грязи, которую вылила на школу по случаю их писем редакция, и в последнем своем заявлений в школу говорят:
«Ответственности за выводы редакции «Пролетария» из наших писем мы на себя взять не можем. Мы отвечаем перед партией только за свои сообщения, не больше. А во всех своих сообщениях мы никогда не заявляли организациям, а также Б.Ц., о фракционном направлении лекций. Наоборот, мы признавали и признаем полезными и необходимыми для нас все знания, которые получаются из лекций лекторов школы».
Это заявляют все пять корреспондентов «Пролетария», притом вовсе не отказываясь от своей позиции по существу. А в чём заключается их позиция?
Номер за номером слушатели читали невероятные выходки «Пролетария» по адресу школы и лекторов. Нет ничего странного, что они пожелали в свободное время выслушать другую сторону, и пошли на чтение моей статьи, здесь напечатанной, «Не надо затемнять!» По прочтении статьи, некоторые из слушателей заявили, что, по их мнению, индивидуальная полемика вещь вообще не главная и недостаточная, и предложили заняться более положительным делом — выработкою систематической идейной платформы, разумеется, только частным образом, и только желающим. «Мы должны это сделать не как слушатели школы, а как члены партии, как практические работники», говорили они. Никаких протестов тогда не последовало, — да и против чего протестовать? Разве каждый член партии не в праве, за пределами партийных поручении, располагать своим временем? И разве любая группа членов партии не в праве вырабатывать и представлять на суд партии любую идейную платформу? Мы же могли только приветствовать такую исключительно благоприятную комбинацию для разработки большевистских идей, когда на этой цели несколько теоретиков объединяются с несколькими практиками из числа наиболее выдающихся, избранных организациями рабочих. Дело началось и ведется.
Но вот пять товарищей, не принявших участия в выработке платформы, приходят к мысли, что это — дело незаконное, что это — восстание против законного идейного центра большевиков, Б.Ц., что на это организации слушателей не уполномачивали, и что они, пять слушателей, не могут спокойно заниматься, если другие слушатели в свободное время ведут столь преступную работу. Они ставят ультиматум этим другим слушателям о прекращении выработки платформы, угрожая в противном случае жаловаться «Пролетарию» и местным организациям.
«Пролетарий», в награду за такое поведение, объявил всех этих товарищей «наиболее передовыми и сознательными рабочими» из состава школы. Я думаю, что ступень их партийного сознания достаточно характеризуется самой их точкой зрения, их представлением о правах членов партии, их отношением к делу и товарищам. Кроме одного — инициатора всей истории, приехавшего в школу, по–видимому, со вполне определенными планами и намерениями, — это именно те товарищи, которым пребывание в школе могло принести меньше пользы, чем другим, для которых усвоение курсов, благодаря малой подготовке, было гораздо труднее, чем для других. В этом виноваты, конечно, не они сами, а организации, которые их послали, не приняв в расчет характера школы, предназначавшейся, вообще, лишь для наиболее развитых и сознательных рабочих. Пусть их организации, по крайней мере, на будущее примут это во внимание, и не возлагают на плечи товарищей непосильных задач, ибо не могут с одинаковой пользой для дела работать в школе развитой рабочий, десять лет связанный с партией, и, например, юноша 19 лет — один из пяти товарищей.
Я никогда не позволил бы себе печатно касаться вопроса о степени развития и сознательности тех или иных товарищей рабочих, если бы меня не вынудила к тому редакция «Пролетария», ставшая на эту почву, притом безусловно пристрастно и несправедливо.
Как ни печален факт сам по себе, но объективно от устранения пяти товарищей дело потеряет не так много: большинство осталось, более однородный уровень слушателей сделает работу еще производительнее, чем она была в предыдущие три месяца. Организации учтут результаты этой работы — и «работы» редакции. В недостойном восторге, она озаглавила свое последнее выступление против школы — «Позорный провал». Провала тут вообще нет и, конечно, не будет. А если есть во всей этой истории нечто позорное, то именно — бешено злобное отношение официально–партийной организации к такому партийно–необходимому делу, как школа. Они не хотят сами его делать, не хотят даже его исправлять, улучшать, — они хотят только его уничтожить… Того же хотят, конечно, прямые враги партии. Мы убеждены, что ни тем, ни другим это не удастся. А «позор» упадет на головы тех, кто его заслужил.
Н. Максимов.
