Слово о Луначарском

Среди первых выдающихся последователей учения основоположников марксизма, проявлявших специальный интерес к вопросам искусства и литературы, должны быть прежде всего названы из западноевропейских имен Поль Лафарг и Франц Меринг, из русских — Г. В. Плеханов, В. В. Воровский, М. С. Ольминский, А. В. Луначарский. Каждый из них по–своему содействовал применению марксистской теории к художественной культуре.

Луначарский, если его рассматривать в ряду ранних представителей русской марксистской литературно–художественной мысли, отличается ярким своеобразием во многих отношениях. Воровский и Ольминский не разрабатывали специально больших теоретических проблем искусства. Их литературно–критические статьи непосредственно подчинены публицистической деятельности и связаны с оценкой творчества отдельных русских писателей или отдельных произведений преимущественно второй половины XIX и начала XX в.

Что же касается Плеханова и Луначарского, то круг их интересов охватывает философско–эстетические проблемы, теорию и историю мирового искусства, методологические вопросы изучения литературно–художественных явлений, литературную критику. Но если Плеханов, борясь за материалистическую эстетику, уделял основное внимание социальному генезису явлений искусства, выступал преимущественно как эстетик–социолог, то Луначарского, не чуждавшегося, конечно, и этой стороны дела, интересовало прежде всего предназначение искусства, его роль в преобразовании жизни.

Такая направленность интересов Луначарского объясняется, конечно, не только индивидуальными особенностями его исключительно эмоциональной натуры, чуждой тому «академизму», который был свойствен Плеханову, но и требованиями времени. Луначарский является младшим представителем поколения ранних пропагандистов марксистской эстетики. Пора самой активной его деятельности — пооктябрьские годы, годы революционных преобразований жизни. Для него, как первого народного комиссара просвещения, искусство было прежде всего оружием борьбы за новую социалистическую культуру.

Луначарский отличался исключительными творческими способностями и разносторонней образованностью. «На редкость богато одаренная натура», — сказал о нем Ленин М. Горькому.¹

Профессиональный революционер, общественный и государственный деятель, литератор, ученый, компетенции которого была подвластна обширная область гуманитарных наук и в особенности наука о художественной культуре — русской и западноевропейской — таковы основные аспекты разнообразной деятельности Луначарского.

Но как бы ни была широка сфера его духовных интересов, литературные труды занимают в ней центральное место. В свою очередь и как литератор Луначарский многогранен. Он соединяет в своем лице драматурга, публициста, теоретика и историка литературы, литературного критика. Если же и в этих пределах уточнить фокус его творческой работы, то, конечно, надо признать, что литературно–художественная критика была его главным призванием. На достижениях в этой области прежде всего основывается его широчайшая известность в свое и в последующее время, именно они составляют наиболее жизнеспособную часть его наследия.

Литературно–критическая деятельность Луначарского столь значительна и влиятельна, что она дает полное основание продолжить его именем ряд таких блестящих представителей русской литературно–критической мысли XIX в., как Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Писарев. Что же касается нашего — двадцатого — века, в частности советского периода, то тут Луначарский, конечно, занимает место крупнейшего критика–марксиста.

По необходимости жестко ограничивая круг вопросов, выскажем лишь несколько кратких суждений о том, какое значение имела деятельность Луначарского для развития советской литературы и марксистско–ленинского литературоведения и какие уроки мы можем и должны извлечь из его работ.

В предисловии к восьмитомному собранию сочинений А. В. Луначарского справедливо сказано, что его литературно–критические работы «доносят до нас жар великого времени, пронизанного острой классовой борьбой, дух неустанных исканий, ожесточенных споров о судьбах литературы и искусства на величайшем повороте истории».²

Как знаток и тонкий ценитель искусства Луначарский был очень авторитетен в среде художественной интеллигенции и своими темпераментными выступлениями в печати и в массовых аудиториях, своей организаторской деятельностью на посту народного комиссара просвещения в сильной степени содействовал ее приобщению к активному участию в строительстве социалистической культуры.

С неослабным вниманием следил Луначарский за первыми шагами советской литературы. В массе противоречивых явлений, где нередко старое пыталось выдать себя за новое, он прозорливо улавливал, поощрял и пропагандировал все наиболее талантливое и перспективное, растущее из глубин жизни, преображенной революцией. Известно, что он ранее других высоко оценил и поддержал своим авторитетным словом «Железный поток» Серафимовича, «Чапаева» Фурманова, «Разгром» Фадеева, первые книги «Тихого Дона» и «Поднятой целины» Шолохова и другие произведения, вошедшие в золотой фонд советской литературы.

Предметом постоянного внимания Луначарского были вопросы построения социалистической эстетики, разработка теории социалистического реализма, борьба за марксистско–ленинскую методологию.

В первые свои годы советская литературная наука овладевала марксизмом в обстановке острой борьбы с традициями и концепциями буржуазных литературоведческих школ и с собственными заблуждениями, упрощением и искажением марксистско–ленинской методологии в подходе к явлениям искусства. В то время ученые старшего поколения, эрудиты, обладавшие большими специальными знаниями, в подавляющей своей массе относились к марксизму скептически, настороженно, порой прямо враждебно.

Литературоведы младшего поколения, не лишенные дарования и принимавшие с энтузиазмом марксизм, не всегда владели необходимыми специальными знаниями, а потому нередко схематизировали и вульгаризировали великое учение, полагали, что можно достичь высот марксистского литературоведения без большой историко–литературной культуры, в порядке, так сказать, авангардистского штурма. Известно, что одним из печальных следствий этого был вульгарный социологизм.

Лишь немногие литературоведы владели и большими фактическими знаниями, и научной, марксистской методологией. В числе этих немногих Луначарский — самая крупная личность. Он «был человеком большой эрудиции, яркого таланта, энциклопедических знаний, убежденным революционером, пламенным пропагандистом передовых идей, искусства социализма».³

Луначарский был инициатором постановки многих важных проблем теории и истории литературы, методологии литературоведения, литературной критики. Так, например, своей статьей «Ленин и литературоведение» (1932) он положил начало литературоведческой лениниане. Многие авторы последующих работ, посвященных изучению суждений Ленина по вопросам литературы и искусства, обращаются к этой программной статье Луначарского, находя в ней и по сей день плодотворные стимулы.

Наша марксистско–ленинская наука о литературе может и должна гордиться тем, что в сложную, трудную пору своего становления она имела в числе своих деятелей такого многоодаренного подвижника–энтузиаста, как Луначарский.

Наделенный тонким эстетическим чутьем, Луначарский превосходно постигал сложную специфику литературно–художественных явлений. Вместе с тем он всегда рассматривал их в сложном контексте всей духовной жизни, в многосторонних закономерных связях с общественной историей, классовой борьбой и в свете задач строительства новой, социалистической культуры.

В его лучших работах анализы и оценки литературно–художественных произведений могут служить примером мастерского применения эстетического и социологического критериев в их неразрывном единстве.

Будучи по своим основным склонностям прежде всего литературоведом и искусствоведом, Луначарский свободно ориентировался и в области других гуманитарных наук — в философии, социологии, истории, психологии, этике. И это благотворно сказывалось в его литературоведческих исследованиях и литературно–критических выступлениях. В одной и той же работе он умел эффективно осветить поставленную тему с разных сторон — философско–эстетической, социально–исторической, идейно–нравственной и т. д. Такая синтетичность, многоаспектность характерна, например, для многих статей Луначарского о русских классиках — от Пушкина до Горького. Они, статьи эти, — поучительный образец осуществления одним лицом идеи взаимосвязи, взаимодействия, «взаимоосвещения» наук при изучении литературы, идеи, которая в наше время приобретает особую актуальность.

Луначарский — не только выдающийся ученый–литературовед и литературный критик, но и критик–художник, большой мастер слова, блестящий литератор. Он обладал способностью облекать сложные и глубокие мысли в живую, доступную и увлекательную форму. Он один из тех, не часто встречающихся представителей литературной науки, работы которого, подобно художественным произведениям, обращены и к рассудку, и к чувству читателя. Читать его не только поучительно, полезно, но и интересно. Об этом уместно напомнить особенно потому, что ныне в литературоведении и критике появилось немало охотников «интриговать» и «устрашать» читателя набором трескучих, мудреных слов, терминов и выражений, собранных не к месту отовсюду, для того чтобы ворохом этого наукообразного словесного мусора прикрыть банальность или отсутствие мысли. Чтение работ Луначарского укрепляет неприязнь к гелертерским, мнимонаучным сочицениям на литературоведческие темы.

И безусловно, было бы очень своевременно и желательно появление серьезных работ о Луначарском как мастере литературной критики, которые послужили бы противоядием против увлечения заумничеством в литературоведении.

Никто из советских критиков не имеет большего основания, чем Луначарский, претендовать на рассмотрение его работ в мастерствоведческом аспекте.

В литературном наследии Луначарского так много ценного, сыгравшего положительную роль в свое время и сохраняющего живое значение для наших дней, что об этом надо говорить в первую очередь.

Но это не означает, что в его деятельности не было теневых сторон или что о них вовсе не следует вспоминать. Нам, литературоведам и критикам, надо, в поучение себе, знать его силу, чтобы воспользоваться ею, и его слабости, чтобы не повторять их, и именно таким путем извлечь из наследства Луначарского полезные уроки.

В дореволюционное время Луначарскому были свойственны попытки сочетать марксизм с махизмом, «богостроительские» увлечения, философско–эстетические и политические заблуждения. Он порой поддавался влиянию ошибочных взглядов Богданова. Это сказывалось у Луначарского и в первые пооктябрьские годы, выражаясь в примирительном отношении к неверным теоретическим установкам руководителей Пролеткульта.

Являясь талантливым проводником ленинской партийной политики в области культуры, страстным поборником искусства социалистического реализма, Луначарский вместе с тем временами проявлял снисходительность, уступчивость по отношению к футуризму и другим модным ультралевым течениям.

Свои заблуждения Луначарский в ходе времени осознавал и успешно преодолевал, движимый собственными размышлениями, опытом жизни и под воздействием политики Коммунистической партии и непосредственно Ленина, который был не только его чутким другом, но и строгим, требовательным учителем. Сам Луначарский неоднократно признавал свои ошибки и ту огромную роль, какую играли в их преодолении советы и указания Ленина, и заявлял, что Ленин «неизменно был прав в своих суждениях».⁴

Иные авторы работ о Луначарском или замалчивают теневые моменты в его деятельности или даже пытаются истолковать их в позитивном смысле.⁵ Луначарский — настолько крупный деятель советской культуры, что, несмотря на свойственные ему ошибки, он не нуждается в услужливых оправданиях, приукрашивании, снисходительности, чтобы выдержать самый строгий суд потомков и быть ими признанным.

И если в свое время и тем более в наши дни не всё даже в последних литературно–критических работах Луначарского может быть признано безошибочным, если что–то, отвечавшее преходящим условиям, в дальнейшем устарело или остается спорным, то это вполне естественно. Во–первых, потому, что художественные явления вообще трудно поддаются однозначным оценкам. Во–вторых, потому что за время, прошедшее после кончины Луначарского — а прошло почти сорок пять лет, — во всех сферах жизни, в том числе и в литературно–художественном творчестве, совершились большие перемены. И конечно, мы сейчас не все можем безоговорочно принять в оставленном нам Луначарским литературно–критическом наследстве. Но очень многое в нем, несмотря на стремительное движение истории, остается живым, сохраняет и для наших дней свою силу, входит в действующий арсенал нашей науки о литературе.

Литературное наследие Луначарского систематически издается и изучается. Появилось восьмитомное собрание сочинений, в котором собраны наиболее значительные его труды по вопросам эстетики, литературы и критики. Огромный общественный и научный интерес представляют две объемистые книги «Литературного наследства» — т. 80 («В. И. Ленин и А. В. Луначарский. Переписка, доклады, документы») и т. 82 («А. В. Луначарский. Неизданные материалы»). Выходят все новые и новые работы — книги и статьи — о Луначарском.

Многие из тех вопросов, которые обсуждал и с исключительной талантливостью освещал Луначарский в своих статьях, сохраняют свою актуальность. Поэтому внимательное отношение к его литературному наследию является одним из важных условий дальнейшего совершенствования марксистской литературоведческой мысли.