Артур Голичер — один из интереснейших молодых писателей Германии; человек, мыслящий социально и занимающий очень левую позицию, стоящий «на границе между социализмом типа Либкнехта и анархосиндикализмом типа Фридеберга, он опубликовал за последние десять лет целый ряд романов, из которых роман «Отравленный колодезь» имел крупный успех, а также две драмы, в свою очередь замеченные даже широкой критикой и публикой.
Но, быть может, наибольший успех имела его книга: «Америка сегодняшнего и завтрашнего дня». Этот большой том выдержал уже семь изданий и даст богатый с почти научной четкостью и в то же время высоким лиризмом зарисованный материал впечатления от самых многообразных сторон американской социальной и культурной жизни.
Как демократ, Голичер стремился, конечно, сделать свою книгу как можно более доступной широким массам. Как интернационалист, он считал особенно важным переиздать свои объективные, еще до войны сделанные наблюдения и выводы в момент, когда между Германией и Америкой стали быстро накопляться тяжелые недоразумения.
Руководясь этим желанием, Голичер выбрал из своей большой книги сто пятьдесят наиболее ярких и существенных страниц и издал их в виде дешевой книги под названием: «Лицо американца».
Успех её в Германии был велик, несмотря на точку зрения, глубоко отличную от той, которую вырастило массовое озлобление. Нельзя не пожелать перевода этой замечательной книги и на русский язык.
В новом издании своего сочинения Голичер дает нам десять отдельных этюдов. Стараясь быть объективным. Голичер ни на минуту не смягчает тех страшных вещей, которых пришлось ему быть свидетелем в стране самого острого и беззастенчивого капитализма. Он даст выражение всему тому ужасу, которым сжималось его сердце перед такими фактами. Он не затушевывает, однако, и своих восторгов перед фактами противоположного порядка. Из маленькой книги читатель как раз выносит прежде всего впечатление о колоссальных, почти непостижимых противоречиях этой молодой, кипучей, безжалостной и в то же самое время свободной и гуманной культуры.
В этюде «Чикаго» перед нами возникает пугающий, кошмарный портрет этого города, этой Сверх–Америки! Еще более удручающее впечатление производит этюд «Кошка на рояльной фабрике». С огромной яркостью изображает здесь Голичер перед читателем сущность и последствия знаменитого тейлоровского метода. Глава кончается ошеломляюще. На одной рояльной фабрике босс, то есть, своего рода надсмотрщик над белыми рабынями, заметил, что в атмосфере мертвящей скуки работа злополучных, превращенных в механизм человеческих существ не спорится. Умный босс, выжав всё, что можно было, из физической трудоспособности девушек, решил еще подойти к ним и с психологической стороны. Он завел для мастерской хорошенькую кошку, которая тотчас сделалась любимицей молоденьких рабынь капитала. И что же? Жизненный тонус девушек поднялся: благодаря кошке, боссу удалось выжать из них для хозяина еще некоторое количество прибавочного труда!
«Я заболел от Чикаго!» — говорит Голичер. «В этом городе впервые во всей красе предстал передо мною кровавый позор современной цивилизации. Прочь отсюда! Но куда? Разве можно убежать куда–нибудь из современного ада, разве не весь мир сейчас охвачен им?».
И вдруг Голичер ведет вас в чикагские школы, знакомит вас с чикагскими учительницами, и вместе с ним вы проникаетесь восторженным чувством умиления и нежности к этим подлинно героическим труженицам самой высокой гуманности.
Через своеобразную республику детей преступников во Фривиле он ведет вас к знаменитому «другу детей» в Денвере, «честному Бену», судье детского суда. Эта глава написана со всем нежным юмором, на который способен наш художник, и по манере сильно напоминает некоторые страницы из американских очерков Короленко.
И вновь раскрывается перед нами ад детского труда. А потом изумляет нас сверхчеловеческая энергия, с которой возник из развалин Сан–Франциско, и волнует титаническая борьба в этом городе демократии и хищного капитала, опирающегося на желтую прессу.
А рядом — и это один из лучших очерков: Чотоква — знаменитая дача–университет, целый город, посвященный науке и идеальным потребностям человека.
Черным силуэтом проносится перед вами Эллис–Эйланд, средоточие эмигрантского горя. Затем идут этюды, посвященные негритянскому вопросу, церкви и прессе.
Суммирующим очерком является глава «Американское беспокойство».
Голичер высказывает то мнение, что характеристика американца, как человека жадного к наживе, как охотника за долларами, никуда не годится — она одностороння, она принимает часть за целое. Но действительно есть одна общая всем американцам черта. Это огромная, словно невмещающаяся в их организме энергия. Эмиграция наиболее решительных элементов и целый ряд географических и социально–исторических условий сделали американцев каким–то динамитным народом: беспокойство, стремление, бешеный темп труда, решительность в доведении всякого дела до конца — характеризуют Америку.
По мнению Голичера, она стоит на вулкане. В ней накопился необычайно взрывчатый горючий материал. Голичер свидетельствует, что всё американское общество проникнуто тревожным ожиданием катастрофы. По его словам даже представители высших классов не без некоторого удовольствия предвидят ее, ибо понимают, что создавшееся неуравновешенное положение длиться не может и что Америка должна как–нибудь выйти из режущего противоречия между энергично проведенным не только в области политических форм, но и в области образования демократизмом и фактической наглейшей, преступной олигархией, осуждающей большинство американского народа на каторжную жизнь и раннюю смерть.
«Здесь, в Америке, — говорит Голичер, — резче, чем где бы то ни было, постигаешь разницу между революцией и эволюцией. Официальные социалисты забывают это. Они не понимают, как не подходящ для них пример французских Жоресов и Мильеранов, или Германии, находящейся на пути от Бебеля к тому же Мильерану. Но когда смотришь со стороны на ту остервенелую быстроту, с которой развертывает капитал в Америке все присущие ему черты и возможности, когда видишь, как он свертывается в тресты, концентрируется в руках десяти, шести, трех золотых царей, так что вскоре под каким–нибудь шотландским или ирландским именем предстанет перед нами сам бог Мамон, с неограниченной властью, господствующий с Валь–Стрита над миром, то понимаешь, что пути американской рабочей демократии не могут не быть грозными и решительными».
И еще один любопытнейший факт констатирует Голичер. «В Соединённых Штатах, — говорит, он, — нет ни одного, действительно, талантливого и знаменитого писателя, который не был бы социалистом».
Голичер дает в руки читателю много фактов и нитей, владея которыми легче разобраться в огромных событиях, частью сейчас происходящих, частью готовящихся в заатлантической республике, поставленной европейскою войной в небывалое положение.
А. Луначарский.
