13 (26) октября [1917 г.]
13 — 26/X.
Родная девочка,
Сегодня я опять сразу получил от тебя несколько известий, а именно твое письмо от 16 (3) сентября, которое шло 40 дней, телеграмму от 13 (1) октября, шедшую 12 дней, и телеграмму от 15 (3) октября, шедшую 9 дней.
На телеграммы я ответил сейчас же телеграммой.
Положение в стране острое и беспокойное. Во–первых, я лишен сейчас возможности делать какие–либо демарши, так как после ухода большевиков из Предпарламента наше влияние в правительственных кругах окончательно равно нулю. А, во–вторых, как не пламенно хочется мне видеть вас, но время столь страшное, что его необходимо переждать.
Впрочем, все уже будет ясно (ох, дай бог, чтобы хорошо!), когда ты будешь читать это письмо (если будешь!).
Ведь вот в твоем милом, милом письме, полученном сегодня, ты пишешь, что посылаешь письма каждый день. Бедное дитя! И бедняга твой Тото старший! Когда я получаю одно письмо в неделю, я считаю себя счастливым!
Я тоже пишу тебе каждый день. Неужели и ты получаешь мои письма также редко?
Я люблю перечислять тебе, что сделал за день. Это хороший способ дать тебе представление о моем житье–бытье.
Итак, четверг, 12 (25).
Утром встал в 9. Сейчас же пришел живописец Шафран, которому я позировал ½ часа. Потом наскоро выпил чаю. Набросал тебе очень короткое письмо. Поехал в Думу на траме. Мой автомобиль сломан, чинится.
В Управе в первый раз работал с новым моим секретарем (по Комиссии по улучшению детского питания) тов. Адамович, пожилой, очень преданной большевичкой. Кроме разных дел по Комиссии — продиктовал последнее обращение оргбюро по созыву I Общегородской конференции пролетарских просветительных обществ.
Затем наскоро пообедал тут же в Управе. Посредственный обед — 4 рубля (в ресторанах немного лучше, но за 7 рублей). Затем был на заседании Комитета Союза городов Северной области, где принимал деятельное участие в выработке нового проекта устава Союза городов.1
Вернулся в Управу на заседание Театрального отдела при Комиссии по заведованию Народными домами. Обсуждали порядок выработки репертуара и постановки пьес. Принят целиком мой план при слабых попытках возразить со стороны Марии Федоровны.
В 6 часов выступил с большой политической речью перед собранием федераций городских служащих (не рабочих — те большевики). Несмотря на кадетско–меньшевистские настроения аудитории и некоторую резкость (хотя все–таки со свойственной мне деликатностью), имел недюжинный успех. Гр. Клем (Городской голова) демонстративно жал мне руку.
Потом заседание Совета, т. е. высшего учреждения по заведованию Народными домами. Обсуждение вопроса о приглашении полуфутуристского левого блока художников для декорирования нашего большого зала народных гуляний. Юношеский наскок молодежи. Тонкое и ловкое нападение Марии Федоровны. Не хвастаясь — блестящая речь о задачах народных гуляний и декораций им соответствует со стороны твоего покорного слуги.
Единогласное принятие моей резолюции, ставящей дополнительные условия блоку. Демонстративное рукопожатие графини Паниной, слова доброй барыни: «Вы — большевик. Я не люблю их. Но Вы меня победили сегодня. Народные дома в хороших руках». Лестно…
Отправляюсь в Народный дом, где Мария Фед. [Андреева] читает труппе по рукописи превосходную пьесу Гольсворти* «Борьба». Кончаем в 12 ½ ночи. Я обещаю труппе в субботу вечером дать им анализ пьесы. Это принимается радушно.
Мирский (довольно черносотенный актер) заявляет: «Ваш первый разговор с труппой произвел сильное впечатление. Труппа просит Вас прочесть ей реферат о задачах театра для народа».
Возвращаюсь в 1 час. Лещенки «преждевременно» спят. Ем кусок колбасы с хлебом и пью холодноватый чай без сахара.
Вдруг вижу телеграммы и письма от тебя. Читаю их с волнением. Долго думаю о вас.
На сон грядущий читаю трагическую брошюру Ленина «Грозящая катастрофа».2
С тяжелым чувством засыпаю. Вижу кошмары. Просыпался порой, вспоминал о вас. Грущу. Потом и себя я спрашиваю: ведь я же работаю всей душой, не покладая рук, ужели за все это — провал?! Гибель?! Хочется жить, работать, строить, любить вас, видеть вас… Опять кошмарные сны. Утро. Пишу тебе. Жду Шафрана. Портрет будет хороший. Если я не уцелею в бурях — разыщи этот портрет.
Я вас нежно и грустно целую.
Тото старший.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 12. Л. 125–127.
Автограф.
* Д. Голсуорси.
- Луначарский имел в виду съезд Советов Северной области, который проходил 11 (24) — 13(26) октября 1917 г. в Петрограде. На съезде были представлены советы: Петрограда, Гатчины, Новгорода, Москвы, Старой Руссы, Кронштадта, Архангельска, Выборга и др. Количество делегатов составляло 94 человека, из них большевиков 51. Съезд рассмотрел вопросы: 1) доклады с мест; 2) текущий момент; 3) земельный вопрос; 4) военно–политическое положение страны; 5) Всероссийский съезд Советов; 6) Учредительное собрание; 7) организационный вопрос. Съезд принял воззвание к крестьянам с призывом поддержать пролетариат в его борьбе за власть. ↩
- Работа «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» была написана Лениным в подполье, в Гельсингфорсе. В газете «Рабочий путь» 1 (14) октября 1917 г. были опубликованы две главы из нее. В той же газете 6 (19) октября было напечатано сообщение о выходе этой работы отдельной брошюрой. ↩
