[21 августа (3 сентября) 1917 г.]
Дорогая детка,
Положение смутное и опасное. Можем двинуться и вперед, и назад. Как курьез, передаю тебе, что вчера циркулировал список социалистического министерства, в котором твой супруг фигурирует в качестве мин[истра] нар[одного] просв[ещения]. Конечно, чепуха.
Но вот тов[арищем] гол[овы] я буду почти наверное, т. е. мин[истром] нар[одного] просв[ещения] по Петрограду.
Жду, жду твоей телеграммы и недоумеваю! Сегодня постараюсь послать тебе денег в St.–Legier. По словам приехавших через Архангельск парижан, ты решила остаться на зиму в Швейцарии. Горькое решение, но б[ыть] м[ожет] самое благоразумное в интересах вверенного нам ангела.
Все–таки страшно беспокоит отсутствие телеграммы от тебя. На мою телеграмму о выезде нет ответа уже 23 дня! Последнее полученное мною письмо от тебя послано 49 дней тому назад! Разве это не ужасно?
Через Архангельск приехало много женщин и детей. Все приехали благополучно.
Что ж, как–нибудь переживу за страшной подавляющей работой эту зиму.
Все–таки разочарование было велико.
Ну не стану огорчать тебя. Знаю, что ты хотела приехать к твоему другу, и только важнейшая причина тебя удержала. М[ожет] б[ыть] даже не выдали паспорт? Имей в виду, что мой вес вновь поднялся, т[ак] что я могу повлиять и в мин[истерстве] ин[остранных] дел, если нужно. Но теперь, когда об этом разговаривать?
Уже зима идет.
Дорогая детка, по пост[ановлению] ЦК я выхожу из «Нов[ой] Ж[изни]».1 И не жалею: все равно страшно мало остается от работы городской времени для газеты. Но из этого вывод: не пиши мне и не телеграфируй больше на «Н[овую] Ж[изнь]», а на Гор[одскую] думу. Надеюсь, что когда ты будешь читать это письмо, я уже давно буду тов[арищем] головы.2 Так и адресуй.
И пиши. Пиши часто, часто. Иначе я умру от тоски по вас.
Ах, Анюта, если бы ты чуяла, как я смертельно по вас тоскую…
Но об этом не будем говорить. Пока легче стало.
Русская революционная демократия оказалась гораздо прочнее, чем думали ее враги. Конечно война, голод, безработица — все это еще продолжается и усиливается, все–таки как будто открываются какие–то просветы.
Настою на том, чтобы посылать тебе каждый месяц 400 р. Если рубль падет еще больше — 500. Деньги надеюсь выслать сегодня. Экспрессом. Все–таки даже при самом страшном пад[ении] рубля — фр[анков] 300 ты всегда будешь иметь. Перемени квартиру, если придется. Себе оставляю на жизнь только 300–350 рублей — меньше нельзя. Жалованье буду получать 750 руб. в месяц. Если надо будет больше — сумею приработать еще 200–300 р. литер[атурным] трудом.
Будем бодро смотреть вперед, а главное любить, любить др[уг] др[уга]. Обожаемую крошку целуй. Твой Толя.
РГАСПИ. Ф. 142. Оп. 1. Д. 12. Л. 76–77.
Автограф.
Опубликовано: «Вопросы истории КПСС». 1991. № 2. С. 37.
- 20 августа (2 сентября) 1917 г. ЦК РСДРП(б) принял постановление о выходе всех большевиков из редакции газеты «Новая жизнь» за ее выступления против партии. Газета была закрыта в июле 1918 г. за враждебную по отношению к советской власти позицию. ↩
- Выборы гласных в Петроградскую думу проходили 20 августа (2 сентября) 1917 г. и показали рост влияния большевиков в массах. За список большевиков было подано 183000 голосов и они получили 33% мест в Думе. На заседании Думы 4 (17) сентября происходили выборы трех товарищей (заместителей) городского головы. От большевиков товарищем городского головы был избран Луначарский. ↩
