Действующие лица:
- Наполеон Мaлaпaрте — медиум.
- Месье Проспер Дюрандо — негоциант по сыру и яйцам.
- Нитуш Пралине — хористка из опереточного театра Мулен дю Фолей.
Действие происходит во Франции на наше время.
Студия медиума Наполеона Малапарте. Направо письменный стол, освещенный лампой с абажуром из разноцветных стекол. Влево от стола, в глубине, род эстрады в нише, под балдахином, с приспособлением для освещения. Далее высокий столик о трёх ножках. Очень удобное вольтерово кресло. Ширмочка, за которой скрыт граммофон. Наполеон Малапарте, мужчина лет 50-ти, длиннорукий, длинноногий, с длинной бородой и волосами, поход несколько на Д. И. Менделеева. Шагает по комнате и ерошит волосы. Он нетерпеливо взглядывает на часы и вновь впивается пальцами в свою роскошную шевелюру.
Наполеон. Не идет, проклятая девчонка. Чертова кикимора! Уже половина двенадцатого, скоро может пожаловать клиент, а её нет! Всё придется отложить. Подрыв фирмы... Звонок? Ага, это она. В последнюю минуту всё-таки... Вот она постукивает каблуками… (Торопливо говорит в дверь). Да, войдите.
Стремительно входит Нитуш Пралине, элегантная, юная полуартистка.
Нитуш. Ух, опоздала?
Наполеон. Да. Вы невозможно, безобразно опоздали, мадемуазель. Надо торопиться. Идите скорее сюда, скорее.
Нитуш (садится в одно из кресел около стола, смотрится в зеркало, старательно пудрит нос). В чем дело? Ваше письмо меня встревожило и вместе с тем возбудило до крайности мое любопытство. Так интересно, так интересно!..
Наполеон. Тc... Молчите. Посмотрите на эту миниатюру.
Нитуш. Смотрю. Молодая дама лет 30… С хвостиком. В чём дело?
Наполеон. Я долго искал лицо, похожее на эту даму, умершую 4 года назад.
Нитуш. Ну?
Наполеон. И нашёл.
Нитуш. Уж не меня ли?
Наполеон. Вас!
Нитуш. Я могу обидеться. Это плохой комплимент. Я гораздо лучше, моложе, милее, забавнее.
Наполеон. Бесспорно. Но вы должны быть похожи не на самую даму, а на ее душу.
Нитуш. А почему я знаю, какова ее душа? В нашем квартале умер недавно один ростовщик — так душа выскочила из него в виде малой крысы.
Наполеон. Это бывает. Но большей частью души похожи на своих владельцев при жизни. И они значительно моложе, чем тело.
Нитуш. А, так, значит…
Наполеон. Вы понимаете?
Нитуш. Понимаю… Что же я должна делать?
Наполеон. Проклятье в том, что вы безобразно запоздали. У нас совершенно нет времени, я не знаю, успею ли я вам что-нибудь объяснить и передать вам, и вы не успеете сообразить.
Нитуш. О! Это я не успею сообразить? Но у меня сообразительность молниеносная. Мать называет меня моментальной фотографией.
Наполеон. Молчите. Мадемуазель, вам нужно больше молчать и больше слушать. Вы должны будете изображать душу мадам Элеоноры Дюрандо, жены короля сыра и яиц в нашей республике.
Нитуш. Ого-го. Это лестно. Душу королевы...
Наполеон (настоятельно). Королевы сыра и яиц! До сих пор она только беседовала со своим супругом, господином Проспером Дюрандо, через посредство этого столика, но господин Проспер Дюрандо обещает... словом, обещает значительную сумму, если она хоть на несколько минут воплотится в зримый образ. Ваша мордочка, по-моему, очень похожа на душу мадам Элеоноры в молодости. Я задрапирую вас белой вуалью, освещу и — дело в шляпе! Говорите как можно меньше, умоляю вас. Господин Дюрандо верит в спиритизм, но он не дурак и по-своему начитанный человек... Если вы будете молоть чепуху, он заподозрит обман, несмотря на все свое легковерие.
Нитуш. Но все это поразительно интересно. (Хлопает в ладоши). Я вас не скомпрометирую. Я буду говорить кратко и мудро, а больше буду молчать и печально улыбаться.
Наполеон. Как можно больше молчать и печально улыбаться. Ну, за дело. Репетиция! (Берёт её за руку и ведёт к нише). Вы сядете здесь в нише, на эту табуретку. Не споткнитесь — здесь две ступеньки. Вот так. Я задрапировываю вас белой вуалью и затем покрываю с ног до головы черным сатином. Так. (Отходит в сторону и смотрит). Вы совершенно незримы. Теперь я пускаю мутный полусвет. Так. Я дергаю за этот шнурок — и сатиновое покрывало взлетает вверх. Вы виднеетесь как нечто белое. Теперь я направляю свет лампочки на ваше лицо. Так... (Отходит в сторону и любуется). Вы медленно отодвигаете белую вуаль... Так... Превосходно. Я нажимаю педаль. Граммофон испускает тихий жалобный стон…
Граммофон играет кекуок.
Чёрт, побери! Не та пластинка!
Нитуш. Ха-ха-ха! Ох, я умру со смеха. (Напевает).
Наполеон. Нельзя терять времени. Это маленькая промашка, вовремя замеченная. Я заменяю кекуок пластинкой с хоралом греко-ортодоксальной церкви. Эта пластинка производит неизменно удручающее впечатление на умственные способности... Так… Чуточку медленнее. Вы — Эле-о-но-ра.
Граммофон умолк.
Я предложу ему задавать вам вопросы. (Прислушивается). Звонок! Он идет. Проклятье! Скорее сюда сатиновое покрывало. (Гасит свет, зажигает лампу у письменного стола). Сидите тихонько! Ни движения! В случае удачи вы получите пятьсот франков. Ни движения! Какая досада, что мы не могли прорепетировать текст. Вы не наговорите какой-нибудь чепухи, умоляю вас. Лучше молчите и печально улыбайтесь. Тc... Он входит...
Входит Проспер Дюрандо; он в длинном черном сюртуке и темном галстуке, с открытым шапокляком в руках. Спирит и Дюрандо церемонно кланяются друг другу. Спирит берет у него из рук шляпу и палку и усаживает его в одно из кресел у стола.
Месье, было чрезвычайно трудно исполнить ваше желание. Мне пришлось обратиться непосредственно в Центральное Небесное управление призраков и убедить стоящего во главе духа, гран-синьора Фата-Моргана, согласиться дать тело вашей супруге, блаженной памяти Элеоноре, для сегодняшнего свидания. Вот записка от гран-синьора Фата-Моргана, которая мною непосредственно совершенно точно воспроизведена по его стуковому сигналу.
Дюрандо (отыскивает свои очки и внимательно смотрит на записку, читает). «Только по знакомству»… Это трогательно. Итак, я ее увижу?
Наполеон. Вы увидите ее.
Дюрандо. Как я счастлив, как я счастлив, маэстро Малапарте! Я уже не говорю о том, что любил и люблю мадам Дюрандо, ныне блаженную Элеонору, и что свидание с нею мне доставит огромное удовольствие. Но я счастлив принципиально, счастлив как гражданин.
Наполеон. Я всем сердцем понимаю вас.
Дюрандо. Неверие ещё сильно. Некоторые думают даже, что оно усиливается. Я же в этом отношении оптимист. Во всяком случае, против нашествия азиатского большевизма западная цивилизация должна вооружиться.
Наполеон. Святая правда, месье Дюрандо.
Дюрандо. Одного традиционного верования тут, конечно, недостаточно, надо все-таки идти в ногу с веком. Необходим союз религии и науки. В прошлую субботу я даже произнес большую речь по этому поводу. Представьте, они хотели обложить яйца дополнительным налогом. У них, у так называемых радикалов, не хватает денег на «каплю молока». Я сказал большую политическую речь. Я сказал: «На чем хотите вы, радикалы, строить социальную систему? Вы строите все наши расчеты на яйцах? Вы обрушиваете на яйца всю тяжесть социальных мероприятий. Но я предупреждаю муниципалитет — яйца и так уже трещат под тяжестью налогов». Я поднялся далее на принципиальную высоту. Я сказал: «Что может спасти общество? Союз церкви и спиритизма! Ибо спиритизм дает нам в дополнение к божественному откровению эксперимент. Тут никакое сомнение невозможно. Дух реального перед вами».
Я говорил долго и вдохновенно. У меня совершенно взмокли воротнички, мой платок можно было выжать. Мой старший приказчик говорит, что я вел себя, как Цицерон.
Наполеон. Я с восхищением слушаю вас, вы можете стать вождем.
Дюрандо. Но для этого я должен видеть Элеонору. Если нельзя сделать так, чтобы я мог ощупать ее.
Наполеон. Запомните это мгновение — без двадцати минут двенадцать часов восьмое сентября тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Я обещаю вам, что в него вы ощупаете ее.
Дюрандо. Я, конечно, не Фома неверующий, но лишь когда я вложу в свои руки её руки, я скажу: «Да, я верую. Ныне отпущаеши». И я скажу всем скептикам, что душа реальна, что ее можно взвешивать на килограммы, как камамбер (сорт французского сыра). И что тогда большевики, куда провалится революция? Что революция на Земле, когда перед нами открывается вечность? Кстати, я хочу получить у вас небольшую справку, маэстро.
Наполеон. Всегда к вашим услугам.
Дюрандо. Собственно, с этим вопросом ко мне обратился мой старший приказчик. Он спросил меня, куда деваются души большевиков после смерти. Я выразил мнение, что они прямым сообщением направляются в ад. Но я не совсем уверен, что мое указание точно.
Наполеон. Месье Дюрандо, души большевиков после смерти немедленно становятся чертями, какими они и являются во время жизни в России.
Дюрандо. А всё-таки приятно сознавать, что мир потусторонний всё более перед нами раскрывается. Но сегодня, маэстро, насколько я понимаю, я не смогу обнять мадам Дюрандо, ныне блаженную Элеонору?
Наполеон. Нет, сегодня вы увидите ее, вы будете говорить с нею. При этом я должен предупредить вас, что даже в призрачном, незримом теле души испытывают некоторое неприятное ощущение. Поэтому свидание не должно быть длинным. И поменьше вопросов. Бестелесные существа чувствуют себя в теле как бы не в своей тарелке. Ощущение похоже на то, как если бы вы надели слишком узкое платье.
Дюрандо. Я понимаю. Я постараюсь не утомлять бедную мою Элеонору. Но я взволнован. Я, знаете ли, порядочно-таки взволнован.
Наполеон. Рюмку портвейна?
Дюрандо. Я бы с удовольствием...
Наполеон. Сделайте одолжение. (Наливает и подаёт ему).
Дюрандо. Гхм... Да... Так лучше.
Наполеон (усаживает его в кресле). Спокойно, совершенно спокойно. Если у вас зашалит сердце, скажите мне, и тогда я дам вам капли «Кардиалис-кардиналис». Говорите тихо, но не шепотом. Так. Вы спокойны?
Дюрандо. Не очень... Но я думаю, что обойдусь без ваших капель.
Наполеон. Я призываю ее звуком гонга. Она должна откликнуться. Этот магический гонг принадлежал раньше чукотскому шаману, старому дедушке Удираю. Теперь несколько экзерциций. (Становится в позу и говорит торжественным голосом несколько нараспев). Нежная, полная любви после жизни, как и во время неё, Элеонора, Элеонора, Элеонора! Самая нежная Элеонора из тридцати семи миллионов Элеонор, имеющихся на небесах. Та Элеонора, которая при жизни жила на улице Тэбу, дом номер сто сорок четыре, квартира восемнадцать! И была женою муниципального советника, месье Проспера Дюрандо. Явись, явись, явись! Здесь ждет тебя тот, который любил тебя так безмерно и которого ты так любила! Твой Проспер! (Шепотом, Дюрандо). Каким ласкательным именем она называла вас чаще всего?
Дюрандо (шёпотом). Крокодильчик!
Наполеон. Твой крокодильчик!
Дюрандо. Я слышу как будто тихий смех. Это какой-то дух?
Наполеон. Возможно. Смотрите, смотрите, начинается. Говорите мне, что вы увидите и услышите, так как многое из того, что вы увидите, я видеть не буду.
Дюрандо. Я вижу неясный, рассеянный свет... И темное пятно… Боже милостивый... Пятно превратилось в белые контуры. Все яснее... Да это фигура женщины... Лицо все больше проясняется. Дорогие черты!.. Нет, я должен стать на колени.
Наполеон. Вы слышите что-нибудь?
Дюрандо (опустившись на колени). Я слышу какое-то пение. Лицо все светлее. Это она... Только она гораздо прекраснее, чем при жизни. Это Элеонора в образе светлого ангела господа Саваофа.
Нитуш (ясно, молодым голосом). Здравствуй, мой муж.
Дюрандо. Голос ее стал чист и свеж… Здравствуй, Элеонора! Я вижу тебя хорошо. Только ты стала гораздо моложе и прекраснее.
Нитуш. О, у нас здесь лучше, чем на любом курорте. Я так молодею, что боюсь превратиться в младенца. А вы постарели, Проспер. Ну ничего, будем надеяться, что в скором времени вы соединитесь со мною, и мы будем жить вместе. Мы будем вместе летать на Венеру. Это прелестное место — мы там часто устраиваем очаровательные пикники. Туда особенно охотно летают офицеры, убитые в последнюю войну. Их тут тучи. Очень весело.
Наполеон хватается за голову и грозит Нитуш кулаком.
Дюрандо. Я рад, Элеонора, что вы в раю... Но сам я хотел бы побыть еще на земле. Скажите... Вы говорите о пикниках — значит, вы там едите и пьете?
Нитуш. Да, но мы питаемся исключительно духовным. Мы едим суфле, безе, желе, драже. Пьем — исключительно духи.
Наполеон (голосом, дрожащим от злости). Это совершенно новые и несколько неожиданные сведения, месье Дюрандо. Исследователи жизни духов за гробом еще не располагают такими данными.
Дюрандо. Маэстро, знаете, безе, суфле — это немного, но всё-таки лучше, чем ничего.
Наполеон. Пора закончить и закрыть свет.
Дюрандо. О нет, нет. Я ещё не задал моей обожаемой супруге вопроса, который меня давно тревожит. Элеонора, скажите мне из-за гроба со всей искренностью — вы обманывали меня при жизни?
Нитуш. Конечно, мой милый.
Дюрандо. Что? Неужели? Значит, все эти сплетни — правда? С кем? С кем?
Нитуш. Милый, мы забываем здесь такие мелочи. Из всего земного поприща я помню только одну, самую сильную самую светлую любовь — любовь к тебе.
Наполеон (фыркает, но сейчас же спохватывается). Чудные, благоуханные слова.
Дюрандо. Ты утешила меня, Элеонора. А я, как тебе, вероятно, известно на небесах, живу неутешным вдовцом.
Нитуш. Вы делаете ошибку.
Дюрандо. Как, вы хотели бы, Элеонора, чтобы я изменил вам?
Нитуш. Нет.
Дюрандо. Как понять эту загадку?
Нитуш. Видите, я сильно скучаю здесь по вас и пришла к выводу, что гораздо лучше было бы, если бы я переселилась к вам, чем если бы вы переселились ко мне. Здесь у нас не хватает, как бы это выразиться, — некоторых аксессуаров любви.
Дюрандо. Я понимаю вас. Вы понимаете, маэстро Малапарте?
Наполеон. Я понимаю, господин Дюрандо. (Подходит к Нитуш, тихо). Куда ты гнешь, проклятая девчонка?
Нитуш. Но если бы даже я попросила позволенья у нашего командира... У меня здесь очень много знакомых среди духов-вельмож... Например, недавно Оффенбах назначен начальником музыки небесных сфер.
Наполеон (тихо ей). Что ты несешь, что ты несешь!
Нитуш. Через него можно даже дойти до самого престола Бога-сына, который слывет очень музыкальным молодым духом и сам хорошо играет на эоловой арфе.
Наполеон. Если ты сейчас не перестанешь трещать, я закрою свет.
Нитуш (тихо ему). Попробуйте только! (Громко). Но, допустим, Просперчик, что я добилась своего — ведь это мне нужно опять родиться, а пока я буду расти, ты совсем развалишься.
Дюрандо. И я потеряю тебя в лабиринте мира, как Орфей Эвридику.
Нитуш. Как, ты знаешь Орфея и Эвридику? Славная оперетка! (Напевает). «Эвридика, Эвридика, Эвридика»!.. Но вернемся к нашей теме. Я вижу исход. Возьмите свою книжку, дорогой Проспер, и пишите.
Дюрандо. Я весь во внимании! Что скажешь ты, мой дух очаровательный? Там на небе ты приобрела такие ямочки на щеках, Элеонора, что с ума можно сойти.
Нитуш. Я принесу с собой эти ямочки на землю. Пишите: улица Муфтар, девяносто девять, тринадцать. Спросите вдову Эрмилию Поташу. У этой вдовы есть дочка, по сцене Нитуш Пралине. Она похожа на меня как две капли воды. Возлюбленный мой, если ты полюбишь её, если ты будешь её баловать, окружишь ее комфортом, накупишь ей платьев, бриллиантов и окружишь ее любовью – я вселюсь в ее тело, и мы заживем на славу, как раньше.
Дюрандо. И она похожа на тебя?
Нитуш. Как две капли воды.
Наполеон. Мосье Дюрандо, я не могу больше выдержать. Я должен разоблачить этот обман. Я все больше прихожу к выводу, что произошла страшная ошибка. Вместо вашей Элеоноры к нам явился злой дух. Душа недавно умершей большевички — безбожницы. Она решила дурачить нас с вами, разрушить то дело мирового значения, которое нас занимает.
Нитуш. Что такое?! Что он мелет? Я — ваша жена. Я — самая подлинная Элеонора. Он просто хочет помешать нашему счастью. Это неумный, грубый медиум. Он делает нам, духам, больно своими глупостями. Вы должны защитить душу дамы от этого грубияна.
Наполеон. Исчезни! (Гасит свет).
Дюрандо. Что вы сделали!
Нитуш (из темноты). Я не исчезла, я не исчезла, я здесь. Эта свинья просто потушила свет.
Дюрандо. Сударь, зажгите свет. Она плачет. Вы мучите бедного духа моей жены.
Наполеон. Уверяю вас…
Дюрандо. Ни слова, ни слова. Верните мне мою жену. Её рыдания раздаются из тьмы кромешной.
Наполеон. Позвольте! Но я вновь утверждаю, что вы стали жертвой искусного обмана. (Поколебавшись, вновь зажигает свет).
Нитуш. Ах, я в ужасном состоянии. Я исчезаю. (Исчезает). Ах, Проспер, заклинаю вас, ни слова с этим слугой Сатаны! Завтра, в шесть часов, мое новое тело — мадемуазель Пралине — будет вас ждать на улице Муфтар, девяносто девять, 13. Ну, теперь я желаю исчезнуть, сын Диавола.
Свет гаснет. Зажигается свет у стола.
Наполеон. Это ужасно. Я должен объяснить вам...
Дюрандо. Ни слова, сударь! Вы мучаете этих несчастных духов. Я обращусь в общество покровительства животных, и я не плачу вам гонорар.
Наполеон. Месье…
Дюрандо. Я вам не плачу! Пусть это будет вам уроком. Но что за прелесть моя Элеонора. Я сам помолодел! (Заглядывает в книжку). Завтра в шесть... Мадам Поташу, мадемуазель Пралине! Теперь я, наконец, знаю, как употребить мое состояние. Прощайте. Постарайтесь исправиться. Надо быть вежливым с духами. Надо помнить, что вы — медиум, а не торговец белыми рабынями! (Напевает). «Эвридика, Эвридика, Эвридика»! А Оффенбах-то как пошел в гору на том свете! (Уходит).
Наполеон. Где вы там, мерзавка, где вы там прячетесь? Идите сюда, разбойница.
Нитуш (выходит в прежнем костюме). Молчать! Наполеон!
Наполеон. Не смейте издеваться над моим прекрасным псевдонимом, негодная.
Нитуш. Так ты еще оскорбляешь меня! Слушай же, я завтра расскажу эту сцену во всех подробностях Леонсу, моему дружку, журналисту, он разоблачит тебя в газетах да еще напишет фарс, и ты станешь посмешищем. Это говорит Нитуш Пралине, и это будет так. Олух, ты не понимаешь, что ты в моих руках! (Хочет уйти).
Наполеон. Подождите... Не торопитесь... Не уходите... Вы не сделаете этого, потому что господин Дюрандо выскочит тогда из ваших когтей, то есть из ваших ручек. Подумали ли вы об этом?
Нитуш. Я имею большие шансы удержать Дюрандо в моих руках без всякого спиритизма, раз он попадет ко мне на Муфтар.
Наполеон. Но так вам гораздо удобнее...
Нитуш. Да... Но я требую уважения.
Наполеон. Хорошо. Я вас уважаю, уважаю, как самую моментальную фотографию, какую когда-либо видел, но... вы должны поделиться немного со мной. Ведь это я вас лансировал (ввёл в обращение, запустил в дело).
Нитуш. Это – как мне будет угодно, господин Наполеон. (Кивает головой и уходит).
Занавес.
1929 г.
