К XII годовщине Октябрьской революции мы подытоживаем наши достижения и устанавливаем план наших дальнейших работ по всем важнейшим областям жизни, в том числе и культуры. Любопытно подвести хотя бы беглые итоги тому, что сделано нами в области искусства, и заглянуть немножко в будущее.
В области искусства работа наша совсем не сводилась только к тому, чтобы сохранить наследие старого — лучшие художественные достижения, как заключающиеся в предметах, которые можно сохранять материально, так и в навыках, умениях, постоянно функционирующих институтах, которые нужно было поддерживать. Все это сделано было советским правительством в достаточной мере успешно, и никому больше не приходит в голову повторять те априорные упреки в вандализме, которые швыряла по нашему адресу буржуазия. Но не менее существенной задачей нашей художественной программы было продвинуть искусство в массы, дать трудящимся возможность соприкоснуться с искусством, повысить свои навыки в деле эстетического наслаждения, внести в свою жизнь тот особый вид радости, который дает искусство.
Как ни странно, именно эти задачи отмечены чуть ли не как единственные в программе нашей партии.1 Объясняется это, разумеется, тем временем, в которое писалась программа: говорить тогда о самостоятельном пролетарском искусстве казалось еще преждевременным. Между тем сейчас для нас уже совершенно ясно, что в деле распространения искусства в массах меньшее значение имеет проведение в массы уже имеющихся накоплений эстетического порядка, а большее — создание совершенно новых произведений искусства, которые выразили бы нашу революционную идеологию со всей агитационной мощностью, которую придает художественность формы.
Теперь, по прошествии двенадцати лет после Октябрьской революции, для нас уже совершенно ясно, что наша эпоха — особая не только в смысле политическом, хозяйственном и бытовом, но и в смысле художественном. Этого и должен был ожидать всякий марксист, знающий, что искусство неразрывно связано с производящими его обществом и временем.
Требования наши к искусству иные, чем требования, которые предъявлялись к нему на Западе, потому что другой класс задает сейчас тон и диктует свою волю. Для буржуазии современной характерно искусство внутренне опустошенное, скрывающее свою бессодержательность за изощренностью формы.
Наша эпоха пролетарской революции больше, чем какая бы то ни было другая, занята практическим строительством, — не поверхностным, орнаментальным украшением жизни, а органической и полной ее перестройкой. Отсюда наше глубокое утилитарное отношение к искусству.
Нам нечего бояться слова «утилитарность». Маленькое мещанское время налагает на свою «пользу» свои вершковые и грошовые черты. У нас же каждая польза, даже самая маленькая, связана в конце концов с гигантской полезностью — именно с социалистическим строительством во всем его целом. У нас быть полезным — это вовсе не значит быть сниженным с высоты великой идеологии к какому–то служению серым, будничным нуждам; наоборот, быть полезным у нас — значит быть включенным в социальную жизнь в один из ее прекраснейших моментов, наиболее решительных в истории человечества. Быть бесполезным — это значит для нашего времени быть выброшенным из единственно важного, единственно величественного — из нашего строительства. И какими бы масками такая бесполезность ни прикрывалась, она во всяком случае будет выглядеть убогой и немощной под лучами нового света — света нашей социалистической зари.
Создать социально значительное искусство, искусство, которое являлось бы частью социалистического строительства, — вот общая цель наша в этой области.
Искусство может двояким образом участвовать в социалистическом строительстве.
Во–первых, участвуя в производстве вещей, строя новые города и новые деревни, разрешая архитектурные задачи, разбивая сады, улучшая жизнь человека путем реформирования его жилищ и мест его труда и отдыха, путем окружения его радостными, светлыми, соответствующими наступающей эпохе труда вещами.
Другая задача искусства — идеологическая; она заключается в помощи воспитанию нового человека. Сюда относится борьба со всем старым; эта цель легче всего достигается художественным сарказмом, художественно выраженным негодованием и т. д. Сюда относятся также художественно–проникновенные, ярко зажигающие изображения нашей бесконечной и многообразной и всегда находящейся в движении действительности. Сюда относится, наконец, намечение человека–социалиста, каким он должен быть, утопическое заглядывание в будущее. Ленин признавал, что «мечта» должна играть существенную роль в жизни и сознании коммуниста, даже самого практического.2 Тем более «мечта» должна играть существенную роль в обиходе и творческой работе нашего художника.
Искусство будет иметь огромное значение в преображении быта, изгоняя старые предрассудки своим увлекательным идеологическим содержанием и той новой радостью жизни, которую оно дает, изгоняя старые отвратительные способы «развлечения» вроде пьянства, картежа, озорства и т. д. Оно будет иметь огромное значение и в том смысле, что, в сущности, высоко оформленный быт, — быт, выражаясь термином Маркса, «достойный человека», — есть уже по самому существу своему искусство.
Среди ближайших задач наших должно стоять, во–первых, органическое влияние на самого художника, в целях воспитания его в такого работника — оформителя жизни или идеологии, который находится в действительном соответствии с нашими социалистическими целями. Самих воспитателей у нас в этом отношении не так–то много, а воспитать надо не только новое поколение, но и перевоспитать старых художников. С этой точки зрения нельзя не радоваться возникшему в недрах профессионального союза работников искусства проекту создания центрального дворца искусства,3 главной задачей которого будет такое организованное воздействие художников передовых на более отсталых.
Второй задачей является пересмотр нашего отношения к художественному воспитанию как массовому в общей школе, так и специально художественному — в техникумах и вузах. Здесь далеко не все обстоит благополучно ив смысле пролетаризации художественных учебных заведений, и в смысле четкости целевых установок и умелого соединения технической специальной сноровки преподавателей с их правильной социальной настроенностью. В этих областях нам предстоит еще большая работа.
Если культурный фронт по общему признанию вообще несколько отстает от уровня строительства, то во многом и наш художественный фронт не находится на одной линии с лучшими нашими достижениями в хозяйственной области. Искусство должно идти в ногу со всеми другими сторонами строительства, и надо усилить внимание к нему, так как вряд ли сейчас найдется кто–нибудь, кто скажет, что искусство не является неотложным, нужным помощником нашим в борьбе со старыми пережитками, в борьбе за новый мир.
- Луначарский имеет в виду следующую задачу, сформулированную в программе РКП(б), принятой VIII съездом партии: «…равным образом необходимо открыть и сделать доступными для трудящихся все сокровища искусства, созданные на основе эксплуатации их труда и находившиеся до сих пор в исключительном распоряжении эксплуататоров» (сб. «В. И. Ленин о программе партии. Документы, статьи, речи», Госполитиздат, М. 1959, стр..469). ↩
- Ср. В. И. Ленин, Что делать? (Полное собрание сочинений, т. 6, стр. 171–173). ↩
- В конце 20–х — начале 30–х годов возникла идея строительства в Москве Дворца искусств. При ЦК профсоюза работников искусств была создана комиссия по сбору средств на это строительство. Собрано было около двух миллионов рублей. Однако затем от этой идеи отказались, и в 1939 году по постановлению ЦК профсоюза деньги были израсходованы на реконструкцию Центрального Дома литераторов. ↩
