Вольтер

30 мая текущего года исполнилось сто сорок лет со дня смерти едва ли не замечательнейшего человека XVIII века — Франсуа Аруэ, писавшего под псевдонимом Вольтер.

Сто сорок лет — это, конечно, не юбилей, но все–таки да послужит это совпадение поводом познакомить несколько ближе с одним из величайших вождей прогрессивной буржуазии тех из наших читателей, которые знают Вольтера, может быть, только по имени или по немногим общим характеристикам.

Буржуазия, создавшая ненавистный капиталистический строй, оставляет нам тем не менее богатое культурное наследство. Из ряда ценностей, оставленных буржуазией пролетариату, первое место для нас занимают, конечно, ценности революционные; в эпоху своей молодости во Франции, в XVIII веке, буржуазия выступала против помещиков и попов с большою решимостью и, как правильно говорит наш учитель Энгельс, на некоторое время стала представительницей всего народа.¹ В эту блестящую свою пору буржуазия выдвинула лозунги и создала миросозерцание, идущее гораздо дальше ее собственных интересов. В то время, как потомки ее стали быстро разбавлять крепкое революционное вино своих предков и устремились к заключению союза с реакционными силами старого порядка против первых натисков своего наследника — пролетариата, — последний, в лице своих великих вождей и мыслителей, строил свое собственное мировоззрение не на пустом месте, а исправляя и дополняя предательски покинутые позднейшей буржуазией построения представителей ее лучшей поры.

Конечно, буржуазия достигла наибольшей революционной решительности только в разгар революции, в последние годы XVIII века. Но сама революция 1789 года, в значительной мере, была подготовлена великими мыслителями, расшатавшими постепенно все устои старого порядка и, на место косной рутины и рабской покорности авторитетам, провозгласившими идеалы разума и свободы.

Бесспорно, первое место по разрушительному яду иронии, по многогранности талантов, по исполинскому влиянию на общественное мнение всех стран Европы принадлежит в этой плеяде блестящих предвестников Великой революции именно Вольтеру.

В одном из следующих номеров журнала «Пламя» мы дадим образчик его писательской манеры, перевод какого–либо из небольших, изящных и кусательных рассказов этого царя писателей позапрошлого века.² Сейчас же мы хотим познакомить читателей, хотя бы вкратце, с его достаточно бурной биографией и попутно дать хоть беглое представление о его духе и его сочинениях.

Маленький Франсуа родился в семье зажиточного нотариуса в провинциальном городке ³ в 1694 году. Ребенок был так слаб, что смерти его ожидали со дня на день. Тщательный уход спас его. Семи лет он был отдан в иезуитскую коллегию.⁴ Об этом учебном заведении он вспоминал без нежности, жаловался, что там давали слишком мало нужных знаний: «Я знал латынь да разные глупости», — говорил он.⁵

Тем не менее мальчик учился очень хорошо и сильно выдвинулся своим поэтическим дарованием. Как сочинитель разных од на всякие торжественные случаи, он приобрел некоторую славу еще на школьной скамье. Это и навело его на мысль сделаться литератором. Но положение литераторов в то время было малопочетным, малоприбыльным, и отец всячески противился этому решению.

Юношу тянуло к блеску, славе, легким развлечениям. Эта жажда роскоши и наслаждений присуща была Вольтеру в течение всей его жизни. На заре его юности она привела его в так называемый клуб «Храма», состоявший из талантливых и богатых, но совершенно беспутных повес, большею частью из местной знати.⁶ Вместе с ними молодой Вольтер стал вести чрезвычайно беспорядочную жизнь. Но шалости Вольтера имели другой характер, чем выходки его товарищей. Как Пушкин, он особенно любил издавать безымянные острые эпиграммы против правительства, духовенства и т. п. Один офицер, Борегар, вкрался в доверие к нему, вынудил у него признание о его авторстве и донес на него. Двадцатитрехлетний пересмешник был немедленно посажен в Бастилию, где и просидел одиннадцать месяцев. Он много читал и писал там.

Следующий, 1718 год сыграл еще более решающую роль в его жизни: впервые была поставлена на сцену его пьеса (трагедия «Эдип»), которая имела огромный успех и прошла сорок пять раз подряд.

Молодой человек стал знаменит на всю Францию, но уже не под своей настоящей фамилией Аруэ, а под изобретенным им псевдонимом — Вольтер.

Вскоре после этого успеха Вольтер встретил на обеде у одного из своих вельможных покровителей того самого офицера Борегара, который донес на него. Вольтер прямо в глаза назвал его шпионом. Тогда высокородный дворянин, подкараулив писателя из мещан в укромном уголке, избил его и, несмотря на все хлопоты уже знаменитого драматурга, он так и не смог добиться никакого удовлетворения.

Такой случай, явно свидетельствующий о бесправии даже самых славных сынов буржуазии перед кичливым дворянством, можно сказать, на пороге Великой революции, был не единственным в жизни Вольтера.

Остроумный насмешник, он никогда не мог заставить себя вовремя прикусить язык и однажды осыпал насмешками вельможу де Рогана. Тот подослал двух лакеев, которые избили Вольтера палками. На жалобы разные меценаты из того же правящего сословия только пожимали плечами. «В конце концов, вы все–таки только мещанин», — сказал ему один из них.

А между тем этот случай застал Вольтера уже всемирно знаменитым, ибо к тому времени увидела уже свет и его большая поэма «Генриада».⁷ На наш вкус, эта поэма слишком напыщенна, рассудочна и довольно–таки скучна, но в те времена она имела ошеломляющий успех. Вольтера ставили рядом с Вергилием и выше Мильтона. К тому же надо отметить, что Вольтер, восхваляя в ней терпимого короля Генриха IV, косвенно давал уроки становившемуся скорее все более нетерпимым правительству и духовенству современной ему Франции.

Гордый своей славой, крайне самолюбивый, Вольтер замышлял месть де Рогану. Родственники вельможи встревожились, и в 1726 году писатель, которого вся Франция считала уже величайшим из современников, был выслан в Англию в сопровождении тюремного смотрителя.

Пребывание в Англии имело на Вольтера громадное влияние. На всю жизнь он проникся уважением к англичанам. В основу его философии легли с тех пор строго научные теории психолога Локка и физика Ньютона.

В Англии написана Вольтером «История Карла XII»,⁸ не выдерживающая строгой научной критики, но очаровавшая современников красотою слога и до сих пор читающаяся, как увлекательный исторический роман.

К этому времени относится первое резкое столкновение Вольтера с духовенством. Некоторое время, еще до отъезда его в Англию, подругой его была всеми прославляемая и обожаемая великая тогдашняя актриса Адриенна Лекуврер. По возвращении своем из Англии Вольтер узнал, что по приказу епископа Парижского умершую Лекуврер повелели закопать без всяких обрядов вне ограды кладбища. Актеры–де слишком грешны, чтобы можно было хоронить их с христианами. Тогда Вольтер издал «Послание к Урании»,⁹ где высказал свои просвещенные взгляды на религию, отнюдь не отрицавшие бога, в существование которого Вольтер верил всю жизнь, но беспощадно осуждавшие церковное учение о нем, обряды, духовенство и т. п. Епископ Парижский потребовал отдания Вольтера суду. Но Вольтер, издавший свое послание безымянно, сумел отпереться от авторства и остался цел. Между тем новые и новые драмы его все более возвышали его в мнении общества.

Мы сейчас не разделяем мнения современников о Вольтере как драматурге; не только за границей, но и в самой Франции сейчас вряд ли хоть изредка ставят его драмы. Они написаны блестящим языком, в них много мудрых мыслей и иногда интересная фабула, но все же они ходульны и холодны. Бывает много таких произведений искусства, которые доставляют громкую славу писателю у современников, но отвергаются потомками, как и обратно, порою никем не признанные при жизни автора произведения даруют ему потом бессмертие.

Страшный шум подняла также поэма Вольтера «Дева».¹⁰ В ней описывалась жизнь Жанны д'Арк, французской национальной героини, которую католики при жизни сожгли, а после смерти объявили святой. Культ ее казался Вольтеру смешным и вредным, и в своей беспощадной поэме он высмеял Орлеанскую Деву самым жестоким образом, изобразив ее просто здоровенной и распутной идиоткой, забравшей себе в голову, будто она одержима силами небесными, и служившей орудием в руках хитрых монахов и царедворцев. Поэма эта в достаточной степени непристойна, и нетрудно понять, что она должна была сильно оскорбить патриотов. Вольтер, по обыкновению, издал ее без имени. Автора, однако, знали все. Но разлагавшееся дворянское общество было в своей фривольности до такой степени жадно ко всякому соблазнительному остроумию, что прославляло Вольтера за его двусмысленную поэму до небес, именно вскоре после выхода в свет скандального произведения Вольтер назначен был историографом Франции, академиком и камер–юнкером королевского двора. Все это было сделано потому, что европейская слава Вольтера подала мысль королевской власти украсить трон таким знаменитым человеком.

Вольтер очень много трудился это время и жил несколько лет, вплоть до 1749 года, довольно мирной жизнью в замке Сире у своей подруги маркизы дю Шатле, муж которой весьма добродушно допустил официальное сожительство блестящего поэта со своей супругой.

Надо сказать, что Вольтер был не только знаменит, но и очень богат. Он всегда стремился к пышности и блеску. Чтобы добиться их, он не ограничивался писательством, которое, впрочем, в отличие от других собратий его по перу, приносило ему порядочный доход, но и пускался во всякого рода спекуляции, в большинстве случаев очень удачные.

В 1749 году маркиза умерла. Тогда Вольтер принял давно уже настоятельно делавшееся ему предложение переехать в Берлин. Предложение это исходило от короля Фридриха Прусского, бесспорно, одного из самых умных и даровитых государей, каких видел мир. Фридрих Великий имел, конечно, кучу недостатков, был бессовестным дипломатом, азартным воякой и самовластным деспотом, но он так же почитается немецким народом и так же возвышается над другими его королями и императорами, как у нас Петр Великий.

Фридрих благоговел перед Вольтером как писателем, — вел с ним философскую переписку, посылал ему для исправления своп французские стихи и страшно гордился его похвалами. Но внутренне он так же, как те дворяне, которые колотили молодого Вольтера, все–таки считал этого гениального человека существом низшим по самой породе. Пригласив Вольтера на чрезвычайно блестящих условиях к себе, он писал в письме к одному близкому лицу: «Кажется, я слишком дорого заплатил за моего превосходного придворного шута».

Вольтер был окружен в Берлине лестью и пышностью, но он чувствовал себя в тяжкой зависимости от деспота, и отношения их после ряда столкновений порвались, наконец, на долгое время отвратительной ссорой, в результате которой Вольтер почти бежал из Германии, причем на границе был арестован, надолго задержан и лишен целого ряда важных бумаг. Позднее, впрочем, когда Фридрих постарел, а Вольтер сделался глубоким старцем, переписка между ними возобновилась, король вновь рассыпался в любезностях перед писателем.

Отъезд Вольтера в Берлин настолько испортил его отношения с парижским двором, а вольнодумство его сделало его столь ненавистным духовенству, что, хотя как раз к этому времени Вольтер закончил свою во всех отношениях великолепную книгу «Век Людовика XIV»,¹¹ все же он не решился вернуться во Францию, а уехал в Швейцарию. Это было в 1755 году. Вольтеру уже был шестьдесят один год, и он вступил в самую славную, самую деятельную, самую знаменитую пору своей жизни.

Он выбрал, на границе Франции и Швейцарии, большое имение Ферне, купил его, очень разумно устроил и стал с тех пор известен миру под кличкой Фернейского патриарха.

Он прожил там двадцать лет,¹² изумляя мир свежестью и бодростью своей старости. К этому времени относятся также наиболее революционные его поступки и произведения. Старик пишет своему другу, знаменитому философу Даламберу: «Сорок лет я выносил притеснения ханжей и разных подлецов. Я убедился, что своею умеренностью я ничего не добился. Глупо рассчитывать на умеренность. Надо воевать и умирать благородной смертью, уложив вокруг себя целое полчище ханжей».¹³

Вольтер издает целую кучу памфлетов, язвительных, ядовитых, которые читала вся образованная Европа. Он обрушивался в особенности на духовенство, в меньшей мере на политический и общественный строй. «Это настоящий осиный рой», — воскликнул в ужасе один кардинал.

Вольтер был крайне плодовитым писателем. Полное собрание его сочинений представляет семьдесят томов. Самое замечательное место среди них занимают произведения его старости — фантастические повести и романы, полные блеска и юмора и глубокие по содержанию: «Кандид, или Оптимизм», «Простодушный», «Задиг, или Судьба»¹⁴ и т. п. философские рассказы принадлежат к перлам французской и мировой литературы. Семидесяти лет от роду он написал, под фамилией Вада, рассказ «Что нравится дамам»,¹⁵ который поражает своим юношеским ароматом.

В то же время он сочинял и свой знаменитый четырехтомный «Опыт о нравах»,¹⁶ каковым произведением вписал свое имя в первый ряд социологов. Вот передаваемая в его же словах сущность истории, какой она ему представлялась: «История сама по себе есть ряд преступлений, глупостей и несчастий. Примеры добродетели и периоды счастья редки, как оазисы в пустыне. Заблуждение и предрассудки угнетают гений и истину. Умные и счастливые оковывают слабых или уничтожают их, а сами, в свою очередь, являются игрушками и рабами в руках фортуны. Но в конце концов люди просветляются при виде своих глупостей и несчастий, они задумываются, и тогда понятие их и общественный строй начинают становиться более здоровыми».¹⁷

Вечерняя заря жизни Вольтера торжественно засияла в делах Каласа и Эталлонда.¹⁸ Это были два жестоких процесса, при помощи которых духовенство подвергло варварской смертной казни неповинных людей. Борьба Вольтера на этой почве была героической, великодушной, горячей и чрезвычайно плодотворной; именно она нанесла самый сокрушающий удар престижу католичества.

Под покровительством Вольтера деревушка Ферне превратилась в целый счастливый городок. Старик Вольтер широко благотворительствовал и радовался от души свободной и привольной жизни своих поселенцев.

Своей старостью он, безусловно, искупил все грехи своей молодости. Когда он умер, 30 мая 1778 года, он отошел чествуемый всеми друзьями прогресса, благословляемый как лучший человек своего времени, проложивший дорогу великодушным идеям Французской революции.¹⁹