Философия, политика, искусство, просвещение

О современных направлениях русской литературы

К тому времени, как разразилась революция в России, русская литература находилась в некотором упадке. Еще в предыдущую эпоху заметен был поворот к чисто формальному мастерству, потеря интереса к общественной жизни. Несколько выцветший символизм и пестрый акмеизм занимали авансцену литературы. Символизм в прозе был представлен имевшими шумный успех Мережковским, Белым, в стихах — Вячеславом Ивановым, Брюсовым, акмеизм — Гумилевым и другими. Большой успех имела также подчас довольно тонкая, но неизменно изнеженная и ноющая поэзия Ахматовой. Еще большим успехом пользовался Блок. Позиция реализма представлена была старыми знаньевцами,1 но Горький умолкал, а с ним вместе уменьшалось значение вообще всей группы. Значительное место в литературе занял Алексей Толстой, тоже реалист, но, подобно Замятину и другим, преследовавший так называемые «чисто художественные цели» без серьезной социальной мысли. Начинал скандалить футуризм. Революция сильно ударила по всей этой литературе — и от нее осталось немного. Часть писателей уехала за границу и там пребывает, слабо отражаясь в выцветших произведениях, а часть заметалась между тем и этим берегом, не умея причалить ни к одному. Это верно отчасти даже для Горького и еще в гораздо большей мере для Блока, так и умершего, не разобравшись, для Белого 2 и для многих других.

Некоторая часть старой литературы со времени известной «смены вех»3 перебралась в новую советскую литературу. Не все этому обрадовались. Согласно основной директиве партии тов. Воронский организовал журнал «Красная новь» и издательство «Круг», которые должны были по возможности притянуть к нашему центру крупные литературные силы прошлого. Формально это удалось. По сути дела, однако, старые писатели не создали за эти годы таких произведений, которые дали бы одновременно эстетическое и, так сказать, «социально–моральное» удовлетворение новому читателю. Интересно, что один из крупнейших писателей, порожденных нашей революцией, Борис Пильняк, оказался в теснейшем содружестве с попутчиками–сменовеховцами. Все вместе они составляют группу с именами и несомненными талантами. Приблизительно в то же русло влилось и большинство молодых, порожденных революцией, писателей в Ленинграде, организовавшихся одно время в союз Серапионовых братьев. В сущности, это есть основное ядро попутчиков, из–за которых потом пошел большой спор в партийных кругах. Тт. Родов, Лелевич, Вардин и другие усмотрели в направлении Воронского перегиб палки в сторону попутчиков, чрезмерную оценку их литературной талантливости и недооценку развивавшейся между тем передовой пролетарской литературы. С другой стороны, они, может быть, несколько преувеличивали вред, который может быть внесен в строящееся самосознание трудовых классов влиянием этих попутчиков, и объявили лозунг классовой борьбы по отношению к этим представителям буржуазной идеологии.

Истина как будто лежит в середине. Несомненно, что в некоторых своих суждениях тов. Воронский, отчасти увлеченный к этому Троцким, делал, на мой взгляд, очень неправильные заявления о невозможности возникновения и развития пролетарской классовой литературы, указывая на то, что будто сейчас пролетариат может только учиться, а не творить. Учителей он хотел усмотреть как раз в группе вышеуказанных попутчиков, которые по существу являлись эпигонами классиков, во многом уступавшими им и искажавшими литературные приемы и язык классического реализма, гораздо более подходящий на первое время пролетариату, чем их манерный стиль. С другой стороны, вести классовую борьбу против десяти — пятнадцати формально перешедших на нашу сторону из белого стана даровитых писателей — несколько смешно. Вместо классовой борьбы получается, помимо, конечно, воли самих представителей направления «На посту», распря двух литературных групп.

Борьба против неверных уклонов вышеуказанных попутчиков, как и других писателей (а ведь и у пролетарских писателей может оказаться вредный уклон), должна вестись правильно поставленной марксистской критикой. Нельзя отрицать, что попутчики–сменовеховцы весьма условно приняли революцию и отражают ее неправильно. Человек, который усвоил бы их миросозерцание, принадлежа сам к рабочим или к крестьянам, являл бы собою печальное зрелище. Но можно в высокой степени усомниться, чтобы влияние этих нерево- люционных традиций вышеуказанных писателей могло быть реально вредным и для кого–то увлекательным. Наоборот, материал, который они давали в более или менее талантливой обработке, служит чудесным объектом для нашей марксистской критики.

Даже отрицательная польза, приносимая, например, Борисом Пильняком, достаточна для того, чтобы оправдать его существование и печатание его произведений. Мне кажется, что партия в целом стоит именно на этой точке зрения, что такое отношение к попутчикам–сменовеховцам выявилось и на совещании, собранном Агитпропом ЦК,4 и в резолюции, принятой на последнем съезде партии.5 Я думаю, что резолюция, принятая последней конференцией ВАППа, в этом отношении слишком грозна и громка и стреляет из пушки по воробьям.6

Гораздо менее спора возбуждает значительно более важная и даже более талантливая группа попутчиков, тесно примыкающих к революции. Это тоже люди, ею порожденные, но несравненно более слившиеся с нею, чем кто бы то ни было из вышеуказанной группы попутчиков–сменовеховцев. Сюда относятся в особенности два несомненно крупных беллетристических таланта нашей литературы: молодой Леонов и Сейфуллина. «Барсуки» Леонова 7 и «Виринея» Сейфуллиной 8 — наивысшие достигнутые ими пункты — являются ценнейшим вкладом в русскую литературу, каких группа сменовеховцев за все время своего существования, конечно, не дала.

По отношению к таким писателям, не коммунистам и не пролетариям, однако попутчикам в лучшем смысле слова, отношение у всех одинаковое. Их появление и развитие все приветствуют. Конечно, марксистская критика должна и тут быть наготове, чтобы суметь товарищески помочь разобраться этим писателям и заботливо, бережно следить за дальнейшим развитием их блестящих талантов.

Но уже и сама пролетарская литература как таковая отнюдь не нуждается в каких бы то ни было особых заступничествах. Смешно доказывать, что литература эта существует, и надо удивляться близорукости тех, кто может это отрицать. Не говоря уже о таком крупном старом писателе, как Серафимович, который вошел в нашу партию и подарил нас такой исключительной силы поэмой, как «Железный поток», коренные пролетарские писатели дают произведения большой значительности. В свое время сильное впечатление оставила «Неделя» Либединского; но по какой–то внутренней пролетарской прочности, по какому–то деловому отношению к своему сюжету «Неделю» превышает «Чапаев» Фурманова. Пролетарский «Октябрь», «Кузница»,9 «Перевал» в каждом номере приносят более или менее крупные произведения. Второй номер сборника «Перевал»,10 давая несколько слабые стихи и несколько не очень удачных полупублицистических статей, в беллетристической своей части свидетельствует о замечательном подъеме нашей беллетристики как в смысле содержания, так и в смысле техники.

В области поэзии уже, так сказать, к старым и заслуженным представителям пролетарской поэзии, среди которых, например, Герасимов, Александровский и многие другие обладают несомненным талантом, присоединилась молодежь. Превосходный «Тракторный пахарь» Доронина и другие его крестьянские поэмы и поэмки заслуживают высокой похвалы. Не всегда критически к себе относится Безыменский, но часто он дает вещи, полные свежести и жизненной отваги, хорошо отражающие настроение комсомола. Много обещает молодой Жаров. Я не могу здесь перечислить всех пролетарских писателей первого ранга по нашему времени, так как эта первая шеренга пролетарской фаланги многочисленна. Повторяю, эстетически защищать пролетарскую литературу сейчас не приходится. Сейчас уже становится трюизмом говорить о блестящем расцвете, который ей, несомненно, предстоит. Зато пролетарские писатели в большинстве случаев живут в тяжелой нужде и имеют очень мало возможности приобретать необходимые им знания и навыки. С этой точки зрения помощь им необходима в гораздо большей мере, чем литераторам вообще, о которой идет очень много толков, принимающих порой неприятно демонстративный характер (оглашенная на конференции ВАППа, попавшая в заграничные газеты записка литераторов).

Несколько особняком стоит футуристическая группа с Маяковским во главе, группа, издающая журнал «Леф». Ни на минуту нельзя сомневаться, что люди эти совершенно искренне пришли под знамя коммунизма. Маяковский представляет собою первоклассный талант. Его несколько кричащая митинговая поэзия, постепенно освобождаясь от чрезмерного штукарства, рассчитанного на то, чтобы вызвать обалделое изумление эстетов, становится все более и более близкой новой публике и очень охотно воспринимается многими ее кругами.

Мы являемся свидетелями резкого столкновения между популярнейшим поэтом масс тов. Демьяном Бедным и В. В. Маяковским 11 — Жизнь, однако, показывает, что она шире, чем думают сторонники одного какого–нибудь направления. Демьян Бедный обладает убедительнейшим, простым и ядреным русским языком, который чрезвычайно легко воспринимается взрослым поколением революционеров, в том числе и революционерами Красной Армии, деревни и т. д..12 Маяковский же подмечает новый темп жизни, новые обороты речи, возникающие в гуще более молодой городской массы, и опыт показывает, мне кажется, с совершенной несомненностью, что его речь находит громкое эхо в сердцах молодежи. Думается, что анкета среди зрелых поколений дала бы огромное преимущество Демьяну Бедному, анкета же среди молодежи оказалась бы приблизительно половиной на половину. Но Маяковскому надо поработать над собою, чтобы отделаться от некоторого фиглярничания, еще остающегося у него от его прошлого. Чисто формальные побрякушки, фокусничание со словами и рифмами, наслояясь на чрезвычайно важные и глубоко волнующие поэта сюжеты, являются не помощью для читателя, а каким–то наростом. Зачем эти бубенцы на шапке, когда перед вами не шут, а поэт, говорящий серьезнейшие вещи? В группе Маяковского имеются несколько поэтов с крупными талантами — Асеев, Третьяков. Всем им, по–видимому, трудновато дается их новая дорога. Богатство сюжетов, сила чувства, которые принесла с собою революция, плохо вкладываются в ту изощренность, которую они приобрели раньше в качестве последышей буржуазной культуры.

Старой буржуазной публике все приелось, она бросалась на всякого рода утонченности, в том числе и на мнимую грубость на самом деле формально изощренного футуризма. После символистических конфект буржуазии сервировали капусту, но приготовленную с их особой пряностью. Нашим комфутам трудно понять, что эти приемы глубокого формалистического декаданса сейчас вредны, не полезны. Этим я не отрицаю некоторых путей, раскрывающихся перед нашим комфутуризмом, перед Лефом вообще. Он острее других чувствует город, а город в России, конечно, должен играть большую роль. Изумительно, какое огромное место в нашей литературе заняла деревня. Город, можно сказать, оттиснут в сторону. Это нехорошо. Оглядываясь вокруг, можно сказать, что самой сильной урбанической группой является все–таки Леф. Поскольку Леф станет держать курс на такого серьезного читателя, как пролетарий, как новая интеллигенция наших вузов и рабфаков, которая тоже растет и становится требовательнее, постольку он уйдет от некоторого штампа, созданного крикливой буржуазной ярмаркой дореволюционной и внереволюционной. Тут возможны серьезные достижения.

Таковы главные направления в нашей литературе, поскольку их стоит упомянуть в краткой статье.

Говорить о таких явных проявлениях гнилого декаданса, прорвавшихся из прошлого в настоящее, как, например, имажинизм, просто не приходится.


  1.  Речь идет о писателях–реалистах, группировавшихся вокруг руководимого М. Горьким издательства «Знание» и печатавшихся в литературно–художественных сборниках (1904–1913) этого издательства.
  2.  О послеоктябрьской позиции Андрея Белого и близких ему литераторов Луначарский писал, что они, «пожалуй, и стараются попасть в тон революции, очень энергично отряхнув с себя эмигрантщину, но никак не могут этого сделать по совершенно иной установке всей своей психики» (ЦПА ИМЛ, ф. 142, опись 1, ед. хр. 31, лл. 37–38).
  3.  «Смена вех» — течение среди буржуазной, преимущественно белоэмигрантской, интеллигенции, призывавшее к сотрудничеству с Советской властью в расчете на буржуазное перерождение Советского госу- дарства. Под названием «Смена вех» в 1921 году в Праге вышел сборник, участниками которого были Ю. Ключников, Н. Устрялов, А. Бобрищев–Пушкин и др. Луначарский посвятил сменовеховству статью «Смена вех интеллигентской общественности» (журнал «Культура и жизнь», 1922, № 1, февраль).
  4.  9 мая 1924 года при Отделе печати ЦК РКП (б) состоялось совещание, посвященное вопросу о политике партии в художественной литературе. Докладчиками были А. Воронский и Ил. Вардин. На совещании выступил с речью и Луначарский. Протокол совещания был издан отдельной брошюрой: «К вопросу о политике РКП (б) в художественной литературе», изд. «Красная новь», М. 1924.
  5.  Имеется в виду резолюция «О печати», принятая на XIII съезде РКП (б) (май 1924 г.). В пункте 19 резолюции, посвященном работе партии в области художественной литературы, говорилось: «…необходимо продолжать ведущуюся систематическую поддержку наиболее даровитых из так называемых попутчиков, воспитывающихся школой, товарищеской работой совместно с коммунистами. Необходимо поставить выдержанную партийную критику, которая, выделяя и поддерживая талантливых советских писателей, вместе с тем указывала бы их ошибки, вытекающие из недостаточного понимания этими писателями характера советского строя, и толкала бы их к преодолению буржуазных предрассудков» (см. «О партийной и советской печати», Сборник документов, изд–во «Правда», М. 1954, стр. 311).
  6.  Речь идет о резолюции I Всесоюзной конференции пролетарских писателей по докладу Ил. Вардина. В пункте 10 резолюции утверждалось: «…преобладающим типом попутчика является писатель, который в литературе искажает революцию, зачастую клевещет на нее, который пропитан духом национализма, великодержавности, мистицизма. Поскольку этот преобладающий тип попутчика задавал тон в художественной литературе посленэповского периода, постольку с полным основанием можно сказать, что попутническая художественная литература — это в основе своей литература, направленная против пролетарской революции. С этим антиреволюционным элементом попутничества необходима самая решительная борьба…» («Правда», 1925, № 26, 1 февраля).
  7.  Об этом романе, напечатанном в 1924 году, Луначарский писал (в связи с его инсценировкой в 1927 году в театре им. Вахтангова), что он «принадлежит к числу украшений нашей молодой послереволюционной литературы… Огромное знание жизни крестьян, общественной и личной, их облик, их манера мыслить, чувствовать и выражаться — здесь поистине поразительны, когда примешь во внимание, с одной стороны, молодость Леонова, а с другой — проявленное им большое знание городской жизни, которым дышит первая часть романа» («Красная газета», веч. вып., 1927, № 278, 14 октября). Двумя годами раньше Луначарский утверждал: «Леонов, несмотря на свои молодые годы, конечно, крупнейший писатель современной России» (ЦПА ИМЛ, ф. 142, опись 1, ед. хр. 31, л. 40). Выступая 9 февраля 1925 года с заключительным словом на диспуте «Первые камни новой культуры», Луначарский противопоставил Леонова вместе с другими молодыми советскими писателями–реалистами лефовцам: «Возьмем Леонова. Он всю Русь обошел, да какую Русь! Послереволюционную. Он принес огромное содержание и старается его осознать, понять сам. Он молод, он жаждет прийти к положительным выводам. Не всегда ему удается это, много страшного он встречает, но он гребет против течения. Он честно изображает все ужасы жизни, но старается не ослабить свою веру в партию, в проснувшийся народ. Это интересно, это живо, это прекрасно, и перед этим даже лучшие произведения Лефа побледнели по отсутствию в них реалистического материала» (опубликовано в «Литературном наследстве», т. 65, стр. 33).
  8.  Оценку этой повести, появившейся в 1924 году, и пьесы, написанной на ее основе и поставленной в 1925 году студией им. Вахтангова, Луначарский дал в статье «Положительные типы в театре и в жизни» («Красная газета», веч. вып., 1928, № 19, 20 января) (см. т. 3 наст. изд.). Образ Виринеи в инсценировке повести он называл «одним из самых светлых, поучительных образов, какие нам дало послереволюционное искусство». Не раз упоминая о Сейфуллиной и в других выступлениях, Луначарский причислял ее к «самым ярким литературным дарованиям» тех лет (ЦПА ИМЛ, ф. 142, опись 1, ед. хр. 31, л. 40).
  9.  Журнал «Кузница», организованный группой пролетарских писателей, отделившихся от московского Пролеткульта, выходил с 1920 по 1922 год. После прекращения издания журнала «Кузница» той же группой писателей издавался «Рабочий журнал» (1924–1925).
  10.  Вышел в 1924 году под редакцией Артема Веселого, В. Казина, А. Макарова и В. Наседкина. Из беллетристических произведений здесь были напечатаны повести и рассказы: «Эпизод» М. Кравкова, «Судебное дело» Евг. Федорова, «Елочка» Антона Пришельца, «Топь» В. Ряховского, «Господин Галкин» Ю. Белино, «Броневые отвалы» А. Платонова, «Деревенька» Т. Дмитриева.
  11.  Демьян Бедный на утреннем заседании Первой Всесоюзной конференции пролетарских писателей 9 января 1925 года обвинил Маяковского в том, что в поэме «Владимир Ильич Ленин» он исказил образ Ильича.
  12.  Характеристику Демьяна Бедного как поэта Луначарский давал неоднократно (см., например, в наст, томе стенограмму выступления в Комакадемии 27 июня 1931 года). В лекции «Русская литература после Октября» Луначарский, говоря об отличии Демьяна Бедного от других представителей пролетарской поэзии, «которые в первый период революции были людьми пафоса», утверждал: «Д. Бедный редко пишет патетические стихи … Особенно удаются ему эпиграммы, письма, фельетоны и басни, в отношении которых он стоит рядом с лучшим мастером в этой области — Крыловым. Этот большой писатель с большим смехом остается все время верным себе. Он начал свою работу (хотя раньше она и не звучала так громко) еще задолго до революции, а теперь он приобрел большую популярность среди рабочих и крестьян и должен быть нами отмечен особо» (ЦПА ИМЛ. ф. 142, опись 1, ед. хр. 426, л. 21).
Впервые опубликовано:
Публикуется по редакции

Автор:


Источники:

Запись в библиографии № 2064:

О современных направлениях русской литературы. — «Красная молодежь», 1925, № 2, с. 139–143.

  • То же. — Луначарский А. В. Собр. соч. Т. 2. М., 1964, с. 282–286.

Поделиться статьёй с друзьями:

Иллюстрации

Из: Собрание Сочинений

Титульный лист книги Л. Леонова с дарственной надписью автора вступительной статьи А. В. Луначарскому. 1929 год.
Титульный лист книги Л. Леонова с дарственной надписью автора вступительной статьи А. В. Луначарскому. 1929 год.