Народный поэт Белоруссии

25 лет литературно–художественной деятельности Янки Купалы

Новая белорусская литература не бедна. Она насчитывает в своих рядах немало крупных поэтов. Богданович, Колас, Пуща и др., начиная с первого десятилетия нового века, разрабатывают язык, рифмы, специальные темы Белоруссии. Но все же отцом новой белорусской поэзии, которого белорусы не напрасно сравнивают с Шевченко и по сущности его поэзии и по роли, которую он играет в их родной литературе, является, безусловно, Янка Купала.

Если советское белорусское правительство удостоило его званием народного поэта, то это верно в обоих значениях этого слова: как крупнейшего национального поэта и как выразителя народных масс.

В постепенном и могучем творчестве литературного белорусского языка Купала занимает также особое место, ибо он принес свой словарь, свои обороты, свою поэтическую музыку прямо из крестьянских глубин, из целины народного языкотворчества, оказавшись и в этом отношении в большей мере выразителем своего народа, чем литератором, обогащающим его культуру внешними позаимствованиями.

Именно как выдающегося творца самой основы культуры — языка выбрала страна Купалу членом президиума своей Академии, и именно за это Украина почтила родного ей писателя выбором в свою Академию.

Янка Купала истинный выходец из трудового народа. Он крестьянин–бедняк, проведший свое полуголодное детство в нищей деревне Минской губернии. Свое главное образование он получил в качестве чернорабочего на заводах в Виленщине и Минщине. Отец Яна Доминиковича Луцевича совсем потерял землю, когда сын был мальчиком, так что существование поэта все время проходило в кругах бедняцких, батрацких и пролетарских.

Близкая к народным массам интеллигенция, бедняцкие грамотеи всем сердцем откликнулись на грозу 1905 года.

Возникла под влиянием весеннего революционного ветра идея «возрождения Белоруссии». Возрожденцы нашли своего вождя в быстро выраставшем талантом и культурой Яне Доминиковиче. Он был одной из главных сил журналов «Наша доля» и «Наша нива», одним из крупнейших деятелей Белорусской «Громады», шедшей под флагом революционного национализма и социализма.

В 1908 году выходит первая высокозамечательная книга, подписанная уже псевдонимом Янка Купала, под названием «Жалейка».¹

Ее чистый и богатый, истинно белорусский язык, ее глубоко бедняцко–крестьянское содержание в смысле настроения, образов, мыслей, ее простая, прозрачная и мелодическая напевность произвели огромное впечатление.

Книга отражала собою тот взлет к самосознанию и надежде, который соответствовал подъему 1905 года.

Купала определился как поэт глубоко крестьянский, но выражавший собою не его сытые, кулацкие, консервативные настроения, а как раз то море крестьянских слез, ту серую, приниженную деревню, которая особенно типична была для Белоруссии и которая легко пошла потом на призыв пролетариата. В одном из своих стихотворений Купала прямо говорит о том, что огонь зажегся в груди крестьянина под воздействием «незнакомца с мозолистыми руками».² Он отмечает и некоторое недоверие крестьянской массы к этому «незнакомцу». Это было еще робкое начало того романа между пролетарием и беднотой, из которого родилась современная Советская Белоруссия.

Годы шли, все больше удалялся красный 1905 год, все сильнее давила на белорусскую землю ночь реакции. Стихотворения Купалы проникаются тоской, граничащей с пессимизмом. Таким плачем полон его сборник «Гусляр», его символическая поэма «Курган», в известной доле и глубоко значительный сборник «Шляхам жыцьця».³

В упомянутых книгах Купала вылился весь. И только после Октябрьской революции он издал еще небольшие сборники («Безназоунае»),⁴ в которых он выразил свою горячую и благодарную любовь к новой эпохе.

Купалу можно считать, таким образом, ярким выразителем беднейшей части крестьянства во всех ее переживаниях, кончая ее переходом на сторону революционного пролетариата.

Купала с гордостью называет себя мужиком. Он ненавидит панство:

Загляни в подземелье, пирующий князь,

Под хоромами страшное дело;

Там бряцанье цепей, братья втоптаны в грязь,

Черви точат живое их тело.⁵

А сам крестьянин всегда и неизменно рисуется Купале как эксплуатируемый бедняк. Никакой узорности, иконности, никакого хлебного духа и избяного самодовольства, как то встречается у мнимокрестьянских поэтов в кулацкой их части, У Купалы вы не найдете. Превосходно выражена эта сторона купаловской поэзии в его стихотворении «Наука», которое мы приводим здесь в переводе Вс. Рождественского.

Знаем мы науку,

Знаем много лет,

Дарит его внука

По наследству дед…

Рано — на работу,

Поздно — на покой,

До седьмого поту

Биться день–деньской.

Быть с достатком в ссоре,

С счастьем — не в ладу,

Сеять зерна — горе,

Жниво жать — беду.

Обивать пороги

Сытых богачей,

Падать низко в ноги

Злых, пустых людей.

Бесприютным в поле

Призраком бродить,

И по чьей–то воле

Себе петлю вить.

Верить поневоле

Всей неправде той,

Что плетут нам в школе

Летом и зимой.

Быть в родимой хате

Вечно чужаком,

Вымещать на брате

Горе кулаком.

Коль беда случится,

Подружить с корчмой,

В горький час сродниться

С крепкою тюрьмой.

С божьего веленья

Рано умирать

И за все мученья

В пекле муки ждать…

Всю эту науку

Много–много лет

По наследству внуку

Завещает дед.⁶

Белорусское крестьянство угнеталось не только как крестьянство, но именно как крестьянство белорусское. Белорусский народ не признавался за отдельную нацию. Белорусский язык считался просто «мужицким говором», и ставились всяческие препятствия для того, чтобы на нем не развернулась самостоятельная культура.

Национальный язык — великое дело, и недаром чуткий гений Ленина, полностью выражавший дух пролетариата, с такой горячей определенностью установил непререкаемые права каждого человека на его родной язык.⁷

Трудно найти лучшее, более прочувствованное и более торжественное подтверждение силе любви угнетавшегося народа к своей родной речи, чем в стихотворении Купалы, посвященном белорусскому языку:

… Вырвут веру в счастье, вырвут все надежды,

Но того не вырвут, что нам мать певала,

Как бессонной ночью колыбель качала.

Ой, не взять у сердца молодого слова,

Не запрятать песни в тесные оковы —

Пусть берут младенца с материнской груди,

Пусть отца от сына отрывают люди.

Ты сроднилось с нами, слово речи милой,

Словно ива с корнем, словно с солнцем нивы,

Делишь с нами счастье, делишь с нами горе,

Словно мать родная, с ласкою во взоре.

Мы и сами даже никогда не знали,

Как тебя мы в сердце крепко сохраняли.⁸

Историческое прошлое белорусского народа не блещет красками и славой. Но оно дорого Купале и за проблески счастья и самостоятельности и за свою многострадальность. В будущем, предвидя расцвет сил своего народа, он претендует только на равноправие его с другими. Ни малейшей тени империализма, ни малейшего отзвука господского национализма, жадного национализма мещанства вы в любви Купалы к своей родине не отыщете.

Главное для его народа, по его мысли, это, конечно, будущее. И это будущее пришло. Теперь оно уже настоящее. И громким голосом назвало человека, который предсказывал и призывал его, своим народным поэтом.

Поэзия Купалы очень сильно распространена на его родине. Многие его песни поются в народе, и с ними вместе распространяется в крестьянских массах и энтузиазм Купалы по отношению к возрожденной родине. Вот один из его гимнов, в котором целиком отражается его нынешняя революционная радость.

Эй, орлята! Шире крылья!

Взвейтесь выше в буйстве яром

Над почившим сном могильным,

Над сонливостью над старой.

В красных молниях громовых

С гулким гомоном громов

Вы векам скажите новым

Свой приказ из новых слов.

Вам серпы и косы в руки

И мечи из синей стали.

Ведь для вас седые вьюги

В черном прошлом бушевали.

Час пробил — кому–то назло —

На широкую дорогу

Перейти с тропинки грязной

Белорусскому народу.

В новом дивном хороводе

В расцветающей свободе,

Без оков, на вольной воле

Выступает наша доля.⁹

Стихотворениям Янки Купалы нетрудно перешагнуть границу Белоруссии. Прежде всего, конечно, на запад, в польскую Белоруссию, где они особенно нужны. Но также и в Украину, РСФСР. Сделать это легко потому, что форма Янки Купалы очень родственна формам поэзии русской и украинской.

Кажется, уже непосредственно после издания «Жалейки» такой мастер русского стиха, как Брюсов, дал высокий отзыв о белорусском поэте.¹⁰ Тогда же Горький писал в одном из своих писем, теперь опубликованных (к Коцюбинскому),¹¹ что его «взволновала» одна вещь Купалы, и он тут же перевел эту вещь. Ею мы и закончим характеристику поэта–юбиляра, окруженного в этот день любовью своего народа, к которому мы присоединяемся в горячем чествовании литературного и общественного служения поэта.

А кто там идет по болотам и лесам

Огромной такою толпой?

— Белорусы.

А что они несут на худых плечах,

Что подняли они на худых руках?

— Свою кривду.

А куда они несут эту кривду всю,

А кому они несут напоказ свою?

— На свет божий.

А кто же это их — не один миллион —

Кривду несть научил, разбудил их сон?

— Нужда, горе.

А чего ж теперь захотелось им,

Угнетенным века, им, слепым и глухим?

— Людьми зваться.¹²

Госиздатом в нынешнем году издан сборник стихов Купалы с его портретом, вступительной статьей Л. Клейнборта.¹³