Что хотелось бы мне видеть включенным в новую резолюцию ЦК партии, которая обновила бы старую директиву, оказавшуюся во всем верной, но нуждающуюся в дополнении с учетом опыта протекших лет и современного положения в стране?
1. Прежде всего хотелось бы, чтобы в новой резолюции дано было четкое определение того, каким именно образом литература должна войти в общее социалистическое строительство, чтобы сделаться его живою и необходимою частью.
Я полагаю, что должны быть отмечены две главнейшие роли литературы: художественное отражение всех процессов, происходящих в стране, то есть художественно–познавательная, художественно–информационная роль, и рядом с этим, главным образом — путем диалектического проникновения в тенденции этих процессов, художественная установка должного.
Художник, на мой взгляд, может в наше время и даже обязан выполнять роль того, кто говорит, что есть в действительности, и того, кто указывает, что должно нарождаться.
2. Новая резолюция должна уверенно отметить правильность прогнозов первой резолюции относительно пролетарской литературы и положительно оценить — разумеется, без переоценки и замалчивания недочетов — то высоко удовлетворительное развитие, которое пролетарская литература получила за эти годы.
3. Должно быть ярко отмечено происходящее в стране обострение классовой борьбы.
Нет никакого сомнения, что бешено сопротивляющиеся деревенские кулаки, городские нэпманы и всякие, ничего не понимающие и ненавистнически шипящие обыватели постараются найти отражение своим идеям и настроениям в литературе и даже наверное найдут его.
Разумеется, цензура сможет вовремя пресекать появление особо махровых и, так сказать, «чистых» произведений такого характера. Но в том–то и дело, что сознательный враг будет провозить свою контрабанду под лживыми флагами, очень часто смешивая се с более или менее доброкачественным грузом и подчас сдабривая значительным литературным талантом и богатством остро наблюденных фактов. К этому надо прибавить еще и то, что, кроме врага сознательного, у нас найдутся и полусознательные и бессознательные враги, которым и самим–то в голову не придет, что их поэма, роман или повесть таят в себе тлетворные и контрреволюционные элементы.
Одной деятельностью Главлита и его органов здесь отделаться нельзя. Здесь нужна бдительная и беспощадная марксистская критика.
4. Должен быть в некоторой степени пересмотрен вопрос о «попутчиках», хотя бы потому, что вокруг него вновь поднялись споры. Социальным корнем попутничества является тот огромный общественный факт, что процесс социалистического строительства происходит в стране с преобладающим мещанским и крестьянским населением. В общем пролетариат быстро и мощно вовлекает в свою орбиту лучшие элементы не только бедняцко–середняцкого крестьянства, но и кустарей, мелких торговцев, служащих, лиц свободных профессий и т. д. Однако это процесс сложный, длительный и часто мучительный. Враг противодействует этому процессу, стремится создать полюс, противоположный пролетарскому и не менее притягательный. К тому же этот самый враг в большей или меньшей степени сидит в самом мещанине (и крестьянине–середняке) и должен быть сломлен упорной борьбой, происходящей между прочим в форме сложных психологических процессов. Попутчики в точном смысле этого слова — это люди, которые не стали еще окончательно на точку зрения коммунистическую, но которые идут к ней, часто с сомнениями, колебаниями, боями, отступлениями и падениями.
Писатель–попутчик чрезвычайно интересен нам, как живой и даровитый свидетель всех этих процессов, часто происходящих в его собственном сознании.
За каждым из попутчиков марксистская критика должна следить со вниманием и симпатией, выправляя ему промахи и помогая ему.
Совершенно неправ тов. Огнев, когда он говорит, что таким образом попутчик оказывается под подозрением: «Сегодня ты еще не враг, но завтра, может быть, станешь им».1 Так формулирует тов. Огнев отношение пролетарской общественности к попутчикам.
Это неверно. Формулой здесь скорее является: «Сегодня ты мне друг лишь отчасти, а завтра можешь стать другом вполне».
Считаю лишним распространяться, насколько вредным было бы установить только категории пролетарских и буржуазных писателей. Этот вред достаточно был разъяснен другими, да и сам по себе колет глаза.
В пору составления первой резолюции казалось естественным считать, что в формальном отношении «попутчики» сильнее пролетарских писателей и в этом отношении должны быть как бы учителями последних. Эту точку зрения надо считать устаревшей, из чего, конечно, не следует, чтобы между пролетарскими писателями и «попутчиками» не было самого плодотворного взаимодействия как со стороны освещаемого материала, так и со стороны художественных приемов творчества.
5. Необходимо уточнить, по моему мнению, и отношение к нашим крестьянским писателям.
Надо твердо подчеркнуть, что у нас имеется и будет расти совершенно законный тип писателя, являющийся одновременно и крестьянским и пролетарским.
Как же может быть иначе? Человек, освещающий деревню по–пролетарски, зовущий ее на пролетарские пути, есть пролетарский писатель. Но если он крестьянин по происхождению, знает великолепно деревню, живет одной жизнью с крестьянской трудовой массой, то разве можно отрицать за ним звание писателя крестьянского?
Рядом с этим возможны и имеются крестьяне–попутчики, отражающие процесс постепенного завоевания сознания крестьян, их труда и быта — политикой, хозяйством и культурой пролетариата.
Наконец, не могут не проявляться в крестьянской литературе кулацкие и полукулацкие тенденции, иногда прикрытые, половинчатые, переходящие в простую и столь «поэтическую» любовь к крестьянской старине и т. п.
Нельзя, однако, писателей, грешащих в этом отношении, слишком быстро и решительно зачислять в кулацкие. Зачем отпевать людей еще живых? Бесповоротно заклеймив такого писателя и оттолкнув его от себя, мы можем пресечь ему естественные пути развития.
Но эта осторожность, я бы сказал даже, ласковость по отношению к людям, широкая возможность, предоставляемая им для поворота на нужные пути, не должна ни на минуту ослаблять безжалостную остроту нашей критики. Не надо говорить об «имярек» — это писатель безнадежно кулацкий, его зазорно печатать в уважающем себя журнале и издательстве. Но надо бить самым крепким образом этого самого «имярек», чтобы дробить в нем стекло и ковать булат.
6. Мне кажется, что в новую резолюцию должен быть внесен опыт существующих у нас писательских организаций и подтверждена, уточнена директива о той политике, которую писатели–коммунисты должны в этих организациях вести.
7. Я думаю, что было бы своевременно указать в резолюции те особо важные темы, которые, с точки зрения партии, нуждаются в ярком художественном освещении.
8. Я полагаю, что по отношению к вопросам стиля резолюция должна была бы ограничиться указанием на важность этих вопросов, на необходимость разрабатывать их, а также и на то, что здесь было бы преждевременно и вредно провозглашать какую–нибудь скороспелую «ортодоксию».
9. О марксистской критике говорилось достаточно, ее задачи остаются прежними, но за это время выросло довольно сильное марксистское литературоведение.
Очень недурно было бы указать на основные его принципы и задачи, причем мне представляется особенно важным настоятельно подчеркнуть, что марксистское литературоведение должно охватывать не только прошлое, но и настоящее литературы, в известной степени и ее будущее (установка целей, прогнозы путей). Следует разрушить стену между литературоведением и критикой так, чтобы первое стало не только генетически и социально объясняющим, но помогающим в деле живой оценки и руководства литературой как политической и общественно–воспитательной силой.
10. Наконец, я думаю, было бы уместным прямо указать на то, что — с соответствующими изменениями, конечно — общие директивы, даваемые для литературы, должны быть перенесены и в область театра, кино, всех изобразительных искусств, включая сюда архитектуру, музыку и т. д.
Вот мои пожелания как маленький вклад в материалы по выработке новой резолюции по литературе.
Имеется в виду следующее заявление Н. Огнева в его ответе на указанную выше анкету:
↩«Стержнем проблемы является вопрос о «попутчиках». Прежде всего позволительно усомниться в необходимости и актуальности самого термина. Для текущего момента можно установить приблизительно такой перевод слова «попутчик»:
— Сегодня ты еще не враг; но завтра можешь быть врагом; ты под подозрением.
Для советских писателей–интеллигентов, уже сросшихся с идеологией пролетариата, такая формулировка просто неверна. Для стремящихся срастись, для срастающихся она оскорбительна»
(«Вечерняя Москва», 1929, № 270, 23 ноября).
