По поводу выставки АХР.
Каждая выставка АХР сызнова ставит или, вернее, проверяет основной вопрос дела служения искусства интересам революции и трудовым массам.
Прежде всего совершенно ясно, что искусство, которое до революции служило путем выставок и музеев сравнительно небольшой прослойке разного рода интеллигенции, в настоящее время должно служить именно массам, должно суметь привлечь именно внимание масс.
АХР доказала такое умение привлечь массы. На всех его выставках, в особенности на той, которая посвящена была живописному обзору, а также на военной выставке, побывало огромное количество посетителей*. Новая выставка** вновь доказывает особый интерес массового зрителя именно к выставке АХР.
* Луначарский говорит о VIII выставке «Жизнь и быт народов СССР» (1926) и выставке в честь Красной Армии (1928) (см. соответствующие статьи а настоящем томе). — (Примеч. сост.)
** См. статью «Одиннадцатая выставка АХРР» и примечания к ней. — (Примеч. сост.)
Я не отрицаю этим права на существование более изысканных форм искусства или экспериментальных форм искусства, которые пока могут быть непонятны массам, а потом овладеть ими. Но такого рода художественные формы могут быть допускаемы, а центральное место и особое покровительство со стороны государства и советской общественности должны быть все же сохранены за художественными направлениями, которые умеют подойти к массам.
Обслуживание масс ни в коем случае не должно проходить только через выставки. И надо отметить, что АХР и через свое издательство, во многом еще весьма дефектное, все же нашла широкий сбыт художественных произведений в массы.
Очень важно, чтобы художники АХР, связавшиеся таким образом с массовым зрителем, связались также с организацией такого зрителя или сами приступили к подобной организации. Здесь раскрываются большие перспективы. Уже отчасти начатая вхутеиновцами работа по росписи различных учреждений (казарм, общежитий, клубов, столовых и т. д.), по снабжению передвижными группами картин учреждений, где бывает масса, в особенности, конечно, клубов, столовых, красных уголков и т. д., по организации также широких лотерей, как это уже сделано в Германии, — все это даст хорошее художественное произведение массам, подводя его совсем близко к их повседневной жизни.
Возникает вопрос о том, какой именно стиль живописи (в самом широком определении стиля) необходим для того, чтобы привлечь внимание масс.
Здесь АХР точно доказала, и то же самое подтверждается опытом других художественных направлений, что массы чрезвычайно интересуются идейным, эмоциональным содержанием картины, се темой, даже ее сюжетом.
Болтовня о том, что сюжет не имеет никакого значения в живописи, является результатом той утраты социального интереса к живописи, который характеризует собою упадочную культуру буржуазии и откуда берутся эти модные словечки. Для масс же, жаждущих просвещения, жаждущих выражения их идеалов, их суждений о жизни, сюжет имеет первоклассное значение в живописи, совершенно так же, как в литературе. Но если идейно–эмоциональное содержание образов данного произведения изобразительного искусства для нас существенно важно, то очевидно, что оно должно быть передано чрезвычайно четко, без таких форм стилизации и искажений, которые делают, так сказать, текст картины неудобочитаемым. Вся такая извращающая действительность стилизация представляет собою извращение падающего буржуазного искусства. В нашем массовом быту это, во всяком случае, вредное направление. Оно встречается большими массами трудящихся с отвращением, как встречали бы они книгу, напечатанную нечетким, фантастическим, разбросанным шрифтом.
Из этого, однако, отнюдь не следует, будто под словом реализм надо подразумевать натурализм, приближающийся к раскрашенной фотографии и т. д., не говоря уже о том, что художественное произведение отнюдь не может быть сколком с куска действительности, а должно быть творческим актом, законченной в себе композицией, чего, конечно, добивается и всякий художник–реалист, будь он каким угодно врагом стилизации. Надо отметить, что можно допускать и всякого рода стилизацию, поднятие действительности до монументальности, ее упрощение, как, например, это часто делается в графике, подчинение ее тем или другим композиционным задачам. Не надо думать, что массы под четкостью разумеют действительно точное воспроизведение действительности, как она есть, важно только, чтобы такого рода стилизация не рвала с действительностью, чтобы она не мешала максимальной понятности замысла художника, а скорей, увеличивала бы ее. Я прямо подчеркиваю этот лозунг: стилизация желательна, но такая, которая увеличивает понятность замысла, поднимает эффект, производимый картиной на рядового, неизысканного зрителя, жаждущего усиленных впечатлений.
На выставках АХР все более заметно включение такого рода произведений в основное направление, так сказать, передвижнического реализма.
АХР обвиняют в недостаточном мастерстве.
Надо сказать, однако, что на выставках АХР выставляются и большие мастера и что, кроме того, менее известные мастера растут в АХР. Надо отметить, что ахровцы прекрасно учли упрек в недостаточном мастерстве и всячески стараются поднять в этом отношении уровень своих произведений.
Нет спора о том, что мастерство вообще нужно и что нужно более высокое мастерство, но надо условиться о том, что такое мастерство. Можно мастерски делать фокусы, устремляться исключительно на формальные достижения и добиться мастерства, каким обладают многие французы. Однако я со всей твердостью говорю, что не только для нашего массового зрителя, а, например, и для уж не такого наивного зрителя, как я сам, выставка АХР представляет гораздо большую ценность, чем любой из французских Салонов, которые я посещал и где за формальным мастерством совершенно не шевелится ни одного родственного мне чувства, ни одной близкой и живой идеи, где поэтому все производит впечатление гигантской психологической пустыни, разубранной в шелка и драгоценные камни.
Под мастерством мы должны разуметь умение производить максимальный эффект на зрителя полносочностью изображаемого как в смысле графической красочной передачи элементов картины, так и в смысле композиции ее зрительной и эмоциональной, так, наконец, и в смысле проникновения в психику изображаемых людей (а иногда и животных), в умении выявить затаенные черты сознания. Ведь мы как материалисты понимаем, что нет другого языка для выявления характера людей, чем их внешность, их жест, мимика, их поведение. Все это и должен мастерски схватывать художник. Чем больше это мастерство заостряется на изображении индивидуальности или массы (так или иначе, положительно или отрицательно) жгуче интересных для нас, как строителей социализма и борцов за него, тем более такой мастер будет желанным.
Выставки русских реалистов, примыкающих к группе АХР, посещения Европы отдельными художниками показали, что Европа совсем не так расценивает мнимое отсутствие мастерства у наших реалистов, о котором так много кричат представители наших левых направлений. Наоборот, даже строгая европейская критика и вместе с тем и европейская публика при знали большую свежесть к большую убедительность начинающей господствовать теперь у нас реалистической нашей живописи.
Однако АХР можно упрекнуть в том, что ома все еще принимает на свои выставки значительное количество балласта. Встречается много картин, которые, не представляя собой ничего тематически особенно крупного, снижают уровень мастерства до степени неудовлетворительности.
Как ни демократична АХР, но ее жюри должно в этом отношении быть строже.
Нужно отметить как значительную черту новой выставки развитие ОМАХР,* которое, несомненно, свидетельствует о том, что ахровская молодежь стоит на пути к яркому будущему. Так же точно выставка образцов стенной живописи (к сожалению, в сильно уменьшенных эскизах), выставка работ по прикладному искусству (текстиль), интересная выставка самоучек — все это придает глубокий интерес ахровской выставке.
* ОМАХР, выставка самоучек — см. примечания к статье «Одиннадцатая выставка АХРР» в наст. томе. — (Примеч. сост.)
Среди самоучек имеются и совершенно наивные таланты и творцы вещей неожиданной остроты. Совершенно необыкновенное впечатление производят два панно цветов, сделанные, как мне сказали, простой старой женщиной. В смысле фантазии и широкой любви к жизни это своего рода шедевр. Все это показывает, какие огромные источники будущего таятся в нашей почве повсюду, куда ни копни. Заслуга АХР заключается в том, что она так демократически подошла к вопросу об искусстве, включив сюда и молодое искусство и самодеятельное.
Однако нельзя отрицать кроме уже указанного излишнего количества балласта и другие недостатки выставки АХР. Взяв на себя задачу быть главным руслом художников новой тематики, надо проявлять здесь изобретательность. В сущности, нельзя припомнить почти ни одной картины, о которой можно было бы сказать, что она написана на яркую революционную фабулу, что она знаменует собою какой–то новый шаг в отношении художественной тематики. С этой точки зрения на меня произвел впечатление монументальный этюд (скорее чем картина) «Ходоки» неизвестного мне молодого художника. В нескольких фигурах поднятых до монументальной общности крестьян изображено действительно движение их куда–то вперед, движение взволнованное и торжественное, зовущее за собою отсталых. Сила тут оказалась главным образом не в теме, а в большом таланте, художественно объединяющем, синтетическом. Можно пожелать молодому автору всяческого успеха на этом пути. В остальном есть, конечно, революционный жанр, батальный жанр, портреты, есть вещи, более далекие от революции (хотя в известном числе желанные), пейзажи, натюрморты, но в смысле мастерства весьма ценные. Вся стена, занятая картинами безвременно скончавшегося Карпова, Рянгиной и Яковлева, интересна и приковывает взоры зрителя. Нельзя не пожалеть, что картина Карпова «Арест Пугачева» не закончена. Она задумана интересно не только как проблема светотени, но и как историческая иллюстрация, приближающаяся к великим историческим иллюстрациям Сурикова. Я не хочу останавливаться на отдельных произведениях. Есть очень много хороших вещей. Я, например, с удовольствием отмечал и сейчас отмечу яркость композиций Соколова–Скаля («Похороны вождя»)*. Но все–таки мы имеем то Ленина, говорящего с броневика, то похороны Ленина, то шествие пионеров, то какую–нибудь сцену в советском суде и т. д. и т. п., и все это повторение уже сделанного, иногда лучше, иногда хуже. Как будто нет у нас, окруженных непочатым краем сюжетов, литературно–художественной изобретательности. АХР следовало бы давно понять, что ее художник не должен быть только живописцем на том пути тематически ценной живописи, на который он теперь вступил. Надо отвергнуть, как старую буржуазную ветошь, заявление, что живопись должна чуждаться литературы. Это вздор. В нашей собственной русской живописи имеется такой великан, как Суриков, у которого надо учиться изображению истории, перенесши его манеру углубленного, разъясняющего иллюстрирования явлений прошлого и на настоящее, быть может, даже и на будущее.
На съезде безбожников** тов. Ярославский и члены съезда жаловались на чрезвычайно малое внимание к темам этого рода со стороны художников. С удовольствием отмечалась маленькая картинка, изображающая пионера с шарахающейся от его безбожных слов бабушкой с иконами. Между тем стоит только подумать, какую бесконечную массу сюжетов может выделить художнику антирелигиозная тема. Здесь и всевозможная сатира на духовенство и ханжей всех вероисповеданий в прошлом и настоящем, здесь и ироническое изображение разных мифологических событий в духе, так сказать, высокой живописной комедии.
Кстати сказать, какому–то не очень умному человеку пришло в голову снять хорошую картину Терпсихорова, изображающую гадалку и так удачно противопоставленную самым своим вечерним, замкнутым колоритом серебристо–дневному тону соседней картины, изображающей научно–анатомическое вскрытие, Эта пара картин обращала на себя внимание, как хорошо звучащие живописно–агитационные ноты. И вдруг какие–то умники нашли, что изображение того, как гадалка обманывает пригорюнившуюся бабу под образами со мздой на столе, может быть вредным для наших посетителей выставки и может заставить их самих пойти к гадалке. Вот образец совершенно тупого подхода к задачам нашей живописи. Если какие–то власть имущие (не знаю какие — буде наркомпросовские, то очень стыжусь) так будут чистить наши выставки, то, конечно, они только помешают художникам вступить на верный путь.
Возвращаюсь к вопросу о сюжетах. Вообще антирелигиозная тематика так бесконечна и так зовет к себе настоящего художника, и разве она одна? На выставке сравнительно недостаточно освещен наш труд, наше строительство. Мало таких вещей, которые иллюстрировали бы, раскрывали бы перед нами пока еще неясные глубины происходящих в деревне процессов.
* Картина Соколова–Скаля называется «Путь из Горок». — (Примеч. сост.)
** II Всесоюзный съезд Союза воинствующих безбожников состоялся в июне 1929 г. — (Примеч. сост.)
Наши художники, как это часто бывает с музыкальными композиторами, так сказать, с трудом могут придумать либретто для своих картин; им должны помочь в этом подлинные литераторы.
Надо АХР привлечь к работе поэтов, романистов, выдающихся агитаторов и вместе с ними создать, так сказать, первую программу для живописного ее овеществления. Из этой программы отдельные художники могли бы черпать темы. Тема должна быть не только названа, а по возможности художественно описана автором–литератором, как картина, которую он видит перед собою.
Само собою разумеется, что живописец, взявший такую тему, мог бы совершенно вольно трактовать ее, получивши от этого описания только первый толчок.
Мне очень хотелось бы провести параллель между АХР и другими выставками, прежде всего выставкой ОМХа.* К сожалению, я до сих пор не смог посетить эту выставку. Как только я ознакомлюсь с ней, я выскажусь о ней на страницах «Прожектора».
Что касается критического отзыва об отдельных художниках, об отдельных картинах, то я предоставляю это профессиональным критикам, считая, что общие замечания и общие выводы являются здесь более важными. Оценка отдельных произведений может быть в значительной мере предоставлена самой публике.
* ОМХ — Общество московских художников. Основано в 1928 г.; организовало две выставки (1928, 1929). Вторая выставка, о которой говорит Луначарский, открылась 9 июня 1929 г. в Москве, на территории Парка культуры и отдыха. Участвовал 51 художник, экспонировалось 512 произведений. Издан иллюстрированный «Каталог выставки картин и скульптуры Общества московских художнико» со статьями Хвойника Игн. и Н. М.» М., Издание ОМХ, 1929.
(Впервые — «Прожектор», 1929, № 25, 25 июня. Печатается по журнальному тексту.)
