Действующие лица:
- Князь Борис Иванович Клещ–Чернобыльский; высокий, худой старик с отвисшей губой, слегка волочит ногу, в очках. Лицо неизменно строгое, глаза с оттенком мистически–потусторонним. говорит медленно, растягивая слова и на „э“ например: „гэсудэрственный вопрос“. Вельможа не у дел.
- Гавриил Валерианович Ознобин, секретарь князя Бориса, юркий молодой человек, во всех отношениях великолепен, блещет умом, зубами, булавкой, портсигаром и пр. достоинствами.
- Ефим — старый лакей, очень мрачная личность в бакенбардах.
- Домна Ивановна — экономка, рыхлая дама не без яду, со следами былой красоты.
- Юрка — казачек.
- Становой пристав.
Явление I.
Действие происходит в имении князя, в его темном кабинете, украшенном огромной копией Зурбарановского самобичующегося монаха.
(Ефим убирает комнату. Князь Борис входит, опираясь на палку, в длинном сюртуке и белом галстухе, ни дать, ни взять старый пастор.)
К. Б. Убираешь?
Еф. Убираю–с.
К. Б. А между тем уже половина девятого.
Еф. Так точно–с.
К. Б. Конечно точно, мой друг, по хронометру. Но за то, как ты неточен, как ты неточен. А нам старикам нужно быть точными, потому что грехов у нас много, а времени для покаяния нам мало (садится). Ты упускаешь из виду, что старый человек приобретает опыт, мудрость, которыми он обязан служить новым безумным юным поколениям. Пусть эти молодые люди удаляют нас от дела, пусть не ценят, пусть доверяют молодым хватам, мы в тиши уединенного кабинета и в опальном имении должны бодрствовать. Можешь ли ты, Ефим, поручиться, что к нам не обратятся, как к Кутузову: „Иди, спасай!“ — „Он встал и спас“! И вот, если я бодрствую, если поддерживаю дух и тело, то по зову свыше смогу сейчас–же сесть в дорожное ландо и отправиться на станцию, явясь в сферах с громким и грозным девизом: „Да воскреснет Бог и расточатся врази его!“ Н–дэ!… Это к чему–же я?.. Так вот… уже вот половина девятого, а ты пылишь в кабинете. Я уже стар. Вообрази, друг мой, такую вещь: мне утром приходит святая, Богом внушенная мысль, способная спасти Россию. Я спешу в кабинет записать ее, а ты пылишь, а от раздражения я, как старик, забыл мысль. В этой мысли может быть лежат многие миллионы. Какими вычетами из твоего большего для лакея, но скромного самого по себе жалования, покрою я убытки России?. Иди и скажи Карлу Ивановичу. чтобы он записал тебе штрафа 2 р. 50 к.
Ефим (мрачно) Слушаю–с (хочет уйти), только, ваше сиятельство, уже даже и от другого месяца всего 8 рублев осталось.
Князь Борис. Во первых, не рублев, а рублей. А во вторых, какое доказательство твоего несоответствующего сединам поведения (Делает слабое мание руки чтобы Ефим удалился).
Явление II.
(Ефим уходя почти сталкивается с Гавриилом Валерьяновичем).
Гавриил Валерьянович. Князь в кабинете? А, вот вы, ваше сиятельство! У вас чудесный вид сегодня (жмет руку). Мы молодеем. Вы пьете эти корешки, что вам знахарь Парамон прописал?
Князь Борис. Пью.
Гавр. Вал. И пейте. А докторов с их наукой гнилого Запада к черту! Ну–с! Работать мы будем сегодня так часов в 11, не правда–ли? Перед завтраком? Или после завтрака?
Князь Борис. Я думаю сейчас.
Гавр. Вал. Нет, ваше сиятельство, сейчас я должен верхом прокатиться по утренним полям. Ведь вы знаете, — я жених, и моей невесте приятен будет букет росистых ландышей, якобы сорванных моею собственной рукой.
Князь Борис (ворчливо). Дело прежде всего.
Гавр. Вал. А вы соберитесь с мыслями.
Мы ведь должны с вами продолжать записку высокой важности.
Князь Борис. „О мерах к полному уничтожению крамольников всех видов“
Гавр. Вал. Нет больше клопов. ха–ха! (Встает). Куда мы идем? (Останавливается перед ним, скрестив руки на груди).
Князь Борис. А что?
Гавр. Вал. В Петербурге на днях заарестовали огромную массу порнографических открыток — фотографий, которые продавались публично и по самой общедоступной цене. Серж Нагайкин прислал мне чуть не целую сотню из этих конфискованных, понимаете–ли, чудовищно! нет слов! Я вам принес в конверте, вот тут, дюжну позлее, — вы ужаснетесь (Дает).
Князь Борис. (Медленно вынимает фотографии из конверта и рассматривает). Какая мерзость!
Гавр. Вал. Ха–ха–ха! Ведь это черт знает, что за пакость! А вот, смотрите! И ведь какую фигурку, а?
Князь Борис. Вы думаете… Это… С наруры снято…
Гавр. Вал. Наверно.
Князь Борис. Ужасно!..
Гавр. Вал. Нет, а вы вот эту посмотрите. Ха–ха–ха!
Князь Борис. Ддэ… Это уже просто…
Гавр. Вал. Слов не находишь. И ведь для человека не просвещенного, так сказать, высшей нравственностью — весьма соблазнительно.
Князь Борис. Соблазнительно.
Гавр. Вал. А тут старик…
Князь Борис.. Ддэ… Это уж знаете…
Гавр. Вал. И какая хорошенькая шельмочка–то изображена!
Князь Борис. Ддэ… Именно.. Отвратительно…
Гавр. Вал. И заметьте, — отвратительно именно по своей дьявольской привлекательности.
Князь Борис. Ддэ… Дьявол силен…
Гавр. Вал. Нет чёрта кроме чёрта, а женщина сосуд его.
Князь Борис. Именно. Покажите остальные.
Гавр. Вал. Ну, вы рассматривайте, а я поеду букет росистых ландышей невесте доставить. Знаете, ежели судить о формах, по крайней мере, как они выглядят в платье или, если угодно, выглядывают из платья, то она и лицом и в натуральную величину должна вот на эту чертовочку, на первую походить. Да… и прибавьте к этому — Тулубеева… это все–таки род, и 5.000 десятин, которые можно еще по хорошей цене в дворянский банк.
Князь Борис. Не надо, не надо продавать!
Гавр. Вал. Мужики отымут.
Князь Борис. Не отымут. Призовут на помощь князя Ивана Ивановича, призовут меня, как представителя тоги, рядом, так сказать…, с панцирем… И тогда… мужички образумятся.
Гавр. Вал. Хорошо–бы.
Князь Борис. Аминь, аминь, говорю вам. Мы недостаточно страшны, между тем не только страх Божий начало премудрости, но также и страх перед начальством.
Гавр. Вал. Да ведь порют их, колют, стреляют, баб насилуют, избы жгут. Как, кажется, не трепетать?..
Князь Борис. Не повсеместно. Вскочит где–нибудь прыщ, его прижгут, он опять на другом месте. Сегодня на лице, завтра на щеке…
Гавр. Вал. А после–завтра ниже спины, что больнее всего.
Князь Борис. Именно. А надо повсеместно трепет разлить по стране.
Гавр. Вал. Вроде Робеспьера.
Князь Борис. Ну, зачем–же Робеспьера! У нас своих достаточно примеров законного режима трепета имеется: Иван Васильевич, Николай Павлович… Теперь, конечно, не те времена, меры требуются еще более энергичные. Словом, хирургия… Трепет, трепет и трепет… А не Трепов. Простите за каламбур.
Гавр. Вал. Ха–ха–ха! Великолепный, великолепный каламбур! Я его сегодня же пущу! России нужен трепет, а не Трепов.
Князь Борис. Только вы так и скажите всюду, что это мое mot.
Гавр. Вал. Непременно. Жаль только, что большой разницы не видно. Ведь Дмитрий Федорович тоже патронов не жалел.
Князь Борис. А потом раскис, даже либеральное что–то засюсюкал. Никогда не надо исполнительных субалтерн–генералов к власти допускать; власть их развращает: сейчас–же заврется. Власть требует старо–дворянского сердца.
Гавр. Вал. Вы сегодня великолепны, ваше сиятельство, просто каждое слово должно быть записано золотом.
Князь Борис. Золотом не золотом, а в письмах к вашим молодым друзьям — повторите… Но как мое mot за ваше не выдавайте. И что бы они лучше разболтали, просите держать в тайне.
Гавр. Вал. Слушаю. Ну, моя Сашка ждет. Знаете, ее Александра Валентиновна зовут, но когда женюсь, я ее между четырех глаз непременно Сашкой звать буду… И уж выдрессирую… Жена должна быть дрессированная… как любимая лошадь.
Князь Борис. В семье необходима дисциплина.
Гавр. Вал. И настоящая породистая женщина любит дисциплину, как хороший солдат. Мужчина же любит властвовать: во всем предустановленная гармония.
Князь Борис. Ддэ, ддэ… Об этом не то Малебранш, не то Лейбниц еще писали.
Гавр. Вал. Au revoir (исчезает).
Явление III.
Князь один, внимательно рассматривает карточки, улыбается.
Князь Борис. Какая, однако мерзость! (Кладет карточки и звонит).
Явление IV.
(Входит Домна Ивановна).
Домна Ив. Что вам, ваше сиятельство? Князь Борис. Домнушка, стань передо мной, чтобы я видел твои глаза.
Домна Ив. Ну, стала.
Князь Борис. Ближе. Лучше всего ты на колени встань.
Домна Ив. Что еще выдумали, ваше сиятельство?
Князь Борис. Домна, стань на колени. Я хочу о чем–то спросить тебя и хочу видеть твои глаза.
Домна Ив. Фу–ты, Боже! Ну, на–те, встала!
Князь Борис. Ты очень любишь Юрия?
Домна Ив. Люблю. Чай племянник мне, своих–то нету ведь.
Князь Борис. Слушай. Ты уходила от меня в 1894 году и два года жила на стороне.
Домна Ив. Ну?
Князь Борис. А Юрию как раз 11 лет!
Домна Ив. Тьфу, прости Господи! (Встает) Сказывала вам я, что племянник он мне.
Князь Борис. А не сын твой, сестрой твоей обманом за своего выдаваемый?
Домна Ив. Что–бы мне на том свете…
Князь Борис. Постой, постой. Это не надо. Вот Евангелие… Положи руку на него…
Домна Ив. Будет вам.
Князь Борис. Клади руки… и повторяй за мной: (Домна нехотя повторяет за князем) „Клянусь именем Святой Троицы и Пресвятой Девы Марии, спасением моей души, да не увижу врат райских и пред лицом Господа не встану, но да низринусь во тьму кромешную и смолу кипящую, да ввергнусь бесам на веселие, если солгу болярину господину моему, благодетелю и князю Борису Клещу–Чернобыльскому: торжественно заявляю, что отрок Юрий одиннадцати лет, служащий в доме благодетеля моего князя, не зачат мною и не рожден“… Ну вот, хотя, конечно, если не зачат, то и не рожден. Теперь я тебе верю. А то сомнение во мне зародилось.
Домна Ив. А коли–бы мой был, так чего доброго и вашим мог–бы прийтись.
Князь Борис. Шш!.. Шш!.. Грешница. Не вспоминай о том, что давно замолено.
Домна Ив. Замолено! А вот какие голые валяются на столе, мерзость смотреть!
Князь Борис. Ты не понимаешь. Это принесено мне для ознакомления, для уничтожения, как образчик царящей мерзости.
Домна Ив. (в раздражении). Святые!.. Разные клятвы придумывают. Нет вам лучше удовольствия, как к разным присягам приводить, народ мучить. А сами–то! Знаем ведь про вас!..
Князь Борис. Домна, когда я был моложе — я грешил, но теперь я чист и молюсь.
Домна Ив. А, ну вас… Пойду по хозяйству лучше. (Уходит).
Явление V.
Князь один.
Князь Борис Наглая женщина. Но вот подите же, привык я к ней… Но кого совершенно не переношу, так этого Юрку. Если бы можно было его прогнать, а Домну удержать. Но непременно уйдет. Разве в училище его на свой счет определить? Но нельзя же мальчишку осыпать благодеяниями, когда он заслуживает, напротив, кары. Это, так сказать, продукт… продукт растленной атмосферы… На днях он бегом бежал по коридору и угодил мне головой в живот. Едва настоял, чтобы Домна позволила конюху Григорию его выдрать. Хочу попробовать, пока не вернулся Гавриил Валерианович, на него нравственно воздействовать. Нравственною пыткой. (Звонит).
Явление VI.
Входит Юрий.
Юрий. Что извольте, ваше сиятельство?
Князь Борис. Поди сюда. Стань возле меня. Хорошенько. Руки вытяни по швам. Смотри на меня (торжественно). Юрий, Юрий! Ты доставляешь мне большое горе. Ты, очевидно, не понимаешь еще, что такое мир, что такое жизнь, что такое грех, что такое Бог, что такое ад. Не понимаешь? А?
Юрий. Понимаю с, ваше сиятельство!
Князь Борис (насмешливо). Понимаешь?
Посмотрим. Ну, что такое мир? Отвечай кратко, ясно. Вразумительно.
Юрий. Мир, ваше сиятельство, это значит все вообще, все, что ни на есть.
Князь Борис. Вот видишь! Сколько ты наделал сейчас грехов. Просто не знаешь — с какого конца начать считать. Во–первых, самомнение, самолюбие, гордость, затем невежество, дурное направление мысли, склоняющееся к пагубному учению материалистов. Ты говоришь, — мир есть все. Это заблуждение! Страшно! Разве Бог часть мира? Подумай–ка, подумай! Видишь–ли, какую преступную глупость ты сказал. Отвечай мне, — Бог часть мира или нет?
Юрка. (молчит).
Князь Борис. Мир надо определять духовно–нравственно, и тогда ясно становится, что мир есть горнило испытания души. Лишь на мгновение, потому что сто лет — высший предел жизни человека — мгновение перед вечностью, только на мгновение душа пребывает в мире и, если прегрешает, осуждается навеки, а если оправдана бывает, восходит в горния. Так что такое мир?
Юрка. Горнило, по которому восходят в горния.
Князь Борис. Или нисходят во ад. Может быть, ты думаешь, что… может быть не знаешь — что такое горния? Может быть, думаешь, что это место, где живут горничные? Нет, — это духовные небеса. А горнило — это место для расплавки металлов. Ну, а ад что такое?
Юрка. Тоже стало быть горнило.
Князь Борис. Гм!.. То есть?
Юрий. Тоже место для расплавки. В свинце расплавленном там души жгут.
Князь Борис. Гм… Ну, приблизительно. Но если ад горнило, то уже не горнило испытания, а горнило погибели. Туда на веки идет душа за грехи. Кто ее посылает?
Юрка. Чёрт.
Князь Борис. Бог, Бог!
Юрка. Нет, чёрт, ваше сиятельство! Бог добрый, он простит, а чёрт злой, злопамятный, ни за что не простит.
Князь Борис. Заблуждение. Горькое заблуждение. Бог благ, но справедлив, и по справедливости карает. Вот я высек тебя за то, что ты летел сломя голову и ушиб меня, почтенного, старого, больного князя. Разве это значит, что… Я — зол? Говори?
Юрка. Я ведь нечаянно.
Князь Борис. Отчаянно, а не нечаянно. Ну, разве ты видел когда–нибудь, чтобы я, очертя голову, несся по коридору и бил головой в живот встречным? Ходить надо степенно. И если бы я не высек тебя, то на тебе был бы грех. Кто знает, не смертельный–ли грех убийства? Может быть, у меня от удара твоей головой сделается заворот кишек, и я умру в мученьях? Тогда Боженька пошлет тебя на веки во ад, на такие пытки, при одной мысли о которых волосы шевелятся на голове.
Но так как я тебя высек, то это тебе зачтется, остается тебе покаяться, помолиться, и Бог простит. Вот в былое время жил такой великий монах, Торквемада. У него был друг, которого он очень любил. И друг этот совершил смертный грех, соблазнил двух монахинь, которые после и родили даже… И оного друга застали на месте преступления… когда он с обеими монахинями сразу… грешил… Да еще в святом месте, куда они вместе скрылись… Ну вот, великий Торквемада говорит другу: „так как я люблю тебя душевно, то велю тебя сжечь огнем на костре, тогда Боженька простит тебя, и не будешь ты гореть на костре вечном“. И друг тот поцеловал руку Торквемады и со слезами благодарил его. Так и ты должен. Жизнь коротка и определяет собой вечность, и если преступления не наказаны, то гирей повиснут на душе, и душа не вознесется к свету небесному, но потонет во мраке, поэтому, когда согрешишь, приходи немедля ко мне и проси больно наказать тебя. Я сам тебя высеку, или конюху в моем присутствии прикажу, — тогда ты поцелуй мою руку и скажи: „спасибо вам, что облегчили мою душу! Слышал“?
Юрка. Слышал, ваше сиятельство!
Князь Борис. Ну, какие же у тебя есть грехи, за которые ты желал бы быть высеченным?
Юрка. Никаких нет, ваше сиятельство!
Князь Борис. Не может этого быть. Подумай–ка!
Юрка. Право слово, никаких!
Князь Борис. Протяни ладонь. Видишь–ли. Я ударю тебя по ладони 12 раз, чтобы тебе отпустились твои мелкие грехи за вчерашний вечер и сегодняшнее утро.
Юрка. Ай, не надо! Пущай лучше в аду! Ей–Богу, ваше сиятельство… Пущай уж лучше тама… После смерти виднее будет… Только линейкой не надо…
Князь Борис (стараясь его схватить) Безумный, не понимаешь своей пользы!
Юрка (убегая). Лучше уж перед чёртом ответ держать.
Князь Борис (спешит за ним). Иди сюда!
Юрка. Не утруждайтесь, ваше сиятельство, не ровен час, — споткнетесь.
Князь Борис (звонит). Ведь я велю людям тебя поймать.
Юрка. А я спрячусь! У самого чёрта спрячусь! И у него лучше! (убегает).
Явление VII.
Князь Борис (один). Щенок! (звонит громко).
Входит Ефим.
Князь Борис. Изловить щенка!
Ефим. Какого, ваше сиятельство?
Князь Борис. Юрку! кого–же! Изловить и привести ко мне. Боже мой, Боже мой, как он меня взволновал. Даже на желудок подействовало. (Торопливо ковыляя уходит).
Ефим. Извел нас совсем! Хоть бы околел скорей! (Уходит за князем).
Сцена на мгновение пуста.
Затем в окно влезает Юрка с каким–то предметом в руках.
Явление VIII.
Юрий. Ну добро, нет никого! Я тебе покажу, старая обезьяна! Бонбу тебе положу! Натолкал сюда что попало, — опилок, табаку, ваты… Должно и не загорится, да это все равно. Главное — напугать его. Он и от этого пожалуй окочурится… не пожалею. А вот фитиль, — покруче, да повонючей. Сейчас мы тебя, бонбочка моя разлюбезная, вот этаким манером под стол поставим. Фитиль закрутим, как собачий хвост. Зажжем (зажигает). Ну, и курись себе, покуривайся: в полчаса смраду напустишь довольно, заметят… Только–бы пришел старый филин. Да придет с секлетарем, будут бумаги писать, как–бы зла побольше натворить. Хорошо хоть вельможа не настоящий. Ну, ведь я и бонбу ему ненастоящую. Пусть чихнет! Измучил меня, змей горыныч проклятый. Идут! Айда в окошко (исчезает)!
Явление IX.
Входят Князь и Григорий Валерианович.
Князь Борис. (тяжело садясь в кресло) Я так взволнован. Не хочу вам рассказывать подробно, но этот безбожный Юрка опять чуть не убил меня. Пусть даже Домна уходит, но, поймав его, я прикажу его при себе выдрать, как сидорову козу.
Гавр. Вал. Давно пора! И ведь подумать только, что есть люди, которые серьезно выступают против телесных наказаний. Серж Нагайкин говорит по этому поводу: Люди делятся на секущих и секомых. Секущие — против телесных наказаний ничего не имеют, секомые часто протестуют. Ха–ха–ха!
Князь Борис. Не всегда. Мужичек в общем любит сечься, пока его не развратят. А гуманитарный разврат проникает часто в ряды, так сказать, наследственно секущих.
Гавр. Вал. В общем, революционное движение сильно укрепило телесные наказания.
Князь Борис. Постойте! Что это каким–то чадом пахнет? А?
Гавр. Вал. Да, в самом деле… Не из окна–ли? (Притворяет окно).
Князь Борис. Может быть папироса ваша?
Гавр. Вал. Что вы!.. У меня 8 руб. фунт!
Князь Борис. Ну, садитесь писать… Но какое, однако, зловоние.
Гавр. Вал. Действительно.
Князь Борис. Будем продолжать „записку об искоренении“…
Гавр. Вал. Записку о клопах, я так ее называю.
Князь Борис. Вонь какая! Невыносимо. Что это значит? Ну, пишите. Какая была последняя фраза?
Гавр. Вал. (читает) „Сими мерами предположительно возможно достигнуть некоторой степени столь желательного очищения страны от явных агитаторов, но“… Тут мы и остановились.
Князь Борис. Ддэ… Но… Это дальше о скрытых революционерах дело пойдет. Постойте! Мне чудится, что будто из под стола идет дым.
Гавр. Вал. Дым?? (отбрасывает скатерть покрывающую стол) Бомба!! (в один миг распахивает окно и вылетает в сад.)
Явление X.
Князь один.
Князь Борис. Бом… Бом… Бом… (хочет встать, но ноги не повинуются ему. В ужасе таращит глаза на дымящийся предмет, руки его цепляются за ручки кресла, губы отвисают, из горла вырывается хрип. Минуты две продолжается немая сцена).
Ефим. (входя) Батюшки, бомба! (убегает).
Домна Ив. (входя визжит) Святители, бомба! (убегает).
Явление XI.
В кабинет стремительно влетает через окно Юрка.
Юрка. Где она? Где она, эта самая бонба! Мы ее сейчас… А, вот ты где… Цоп! (хватает бомбу) Пожалуйста, Ваше сиятельство, не извольте беспокоиться (выскакивает в окно).
Князь. (в полуобмороке) Унес! Унес… Благодарю тебя, владыко живота моего! благодарю тебя! (шепчет что–то, благочестиво подняв глаза к небу).
Юрка (возвращаясь). В пруд закинул, ваше сиятельство! А она как щелкнет, в пруду–то, инда пруд закипел!
Князь Борис. Сын моего сердца, пади на грудь мою. (Юрка подходит, князь обнимает его).
Явление XII.
Входит Гаврила Валерианович, Домна и Становой.
Становой. Ваше сиятельство! Проезжая мимо имел счастье быть извещенным, что на ваше сиятельство было сделано подлое покушение. Имею честь, так сказать, отдать себя к услугам вашего сиятельства.
Князь Борис. Мне бомбу под стол подбросили! Слышите, как в комнате нитроглицерином пахнет?
Становой. Именно глицерином, ваше сиятельство. На кого падают подозрения вашего сиятельства?
Князь Борис. Кого я подозреваю? Всех, всех! Всех арестуйте. Все мне подозрительны (указывает на Юрку), кроме него, которого я усыновляю.
(ЗАНАВЕС).
