VIII
В Пензе я не в первый раз, и несколько знаю этот город. Он очень своеобразен.
Своеобразен он по своему облику. Центром его является длинная, чуть ли не в б. Невский проспект, улица, имеющая форму седла и с обеих сторон кончающаяся поставленными на холмах церквами. В Пензе много старого типа губернских зданий; она типична именно как губернский город, имеющий, на первый взгляд, своеобразно солидный, почти комфортабельный характер. Между тем Пензенский округ — один из самых бедных, если не самый бедный в РСФСР. В бытность свою губернией он был даже еще темнее, ибо, пожалуй, самая глухая часть отрезана теперь и превращена в самостоятельный мордовский округ с центром в Саранске.
Очень хотелось посетить Саранск, посмотреть работу мордовского педтехникума, посетить мордовские школы округа. Это оказалось однако невозможным.
Губернский центр Пенза безжалостно впитывала в себя все, что могла впитать из губернии. Она оставила в высшей степени темными все свои уезды. Это сказывается еще и сейчас. Пенза имеет, при 90.000 жителей семь больших и разнообразных техникумов. Ее главнейшие школы расположены в удобных зданиях, Она имеет громадный театр. За исключением Большого и Экспериментального театров, Москва не знает ни одной такой большой театральной залы. Пенза, так сказать, центр не по округу, как она была и губернским городом не по губернии. В этом есть разумеется и положительные стороны; ведь даже в главном городе такого темного, истощенного, малоземельного, больного края никак не ждешь увидеть один из (относительно, конечно) цветущих наших провинциальных городов. И на этом спасибо, Но надо пожалуй и честь знать; надо, чтобы город Пенза начал серьезно помогать своему округу.
Оговорюсь сейчас же: как бы город ни помогал своему округу, помочь ему по–настоящему он не может.
Здесь надо подчеркнуть глубокую ошибку, сделанную одновременно с районированием Средневолжской области, которую необходимо исправить. Пензенская губерния, как чрезвычайно бедная, имела в последние годы дотацию около полутора миллионов рублей. После районирования Пензенскому округу жестоким и несправедливым образом не дали ничего. Очевидно ждали, что поможет вся область. Но область молодая и помочь не смогла, и в результате районирования все, например, численные показатели по бюджету народного просвещения катастрофически упали. Сам округ сделал необходимое усилие, поднял долю народного просвещения в своем бюджете с 31 до 35 процентов, тем не менее и без того низкие расходы по народному просвещению на душу еще снизились, Еще обиднее сморщилась и почернела и без того невзрачная постановка культурной работы в районах и деревнях.
Но с первого начала Пенза встретила нас казовым концом. К тем немалочисленным и внушительным зданиям, в которых располагается ее культурная жизнь, прибавилось еще одно. Железнодорожники сумели из старого собора, затратив на это около 250.000 руб., смастерить себе замечательнейший дом культуры, толстостенное, солидное, красивое здание с золой больше чем на тысячу человек, обладающий великолепной акустикой и множеством маленьких залов и кабинетов. Клуб этот может быть назван одним из образцовых. Чтобы построить такой клуб вновь, надо было было потратить тысяч 700–600. Правда, железнодорожники устроившие себе такой хороший опорный пункт для культурной работы, кряхтят немножко, потому что содержать и отапливать эту громаду вовсе не так легко.
В этом клубе я сделал большой доклад перед смешанным собранием рабочих и просвещенцев. Признаюсь, что согласился на это скрепя сердце и впредь буду стараться не соединять несоединимое: мне пришлось затратить немало труда, чтобы с максимальной удовлетворительностью разрешить ,квадратуру круга», чтобы удовлетворить и требования рабочих относительно общеполитического доклада и требования просвещенцев — дать им пищу более питательную именно для них. Но надо отметить, что в данном случае эта смесь просвещенцев и рабочих показала себя необыкновенно активной. Нигде не подано было такого количества разнообразных и подчас интересных записок. Рабочие с неохотой отпустили меня (время не позволяло остаться). Они желали устроить широкую дискуссию и задать целый ряд устных вопросов.
День был воскресный. Пришлось поэтому осмотреть только такие культурные учреждения, которые работают и по праздникам или о которых можно, по крайней мере, составить суждение и по воскресному их облику. Мы видели радио–клуб и центральную библиотеку. Нельзя не отозваться с большой похвалой об обоих этих учреждениях.
Радио–клуб не только имеет большое количество членов, при правильном социальном подборе их, и интенсивно развертывает свою любительскую деятельность на короткой волне, но он имеет также хорошо поставленные курсы радиотехников, собственную, постепенно развертывающуюся мастерскую и несомненно служит серьезным центром распространения радио–жизни в Пензе и во всем округе.
Не менее интересна библиотека. Конечно, как всякая наша библиотека, она обладает очень многими недостатками. Помещение хорошее, но книги, главным образом, старые и растрепанные; новых книг она получает гораздо меньше, чем хотела бы. Средства ее ничтожны. Заведующий библиотекой обивает пороги, выпрашивает гроши, что бы как–нибудь развернуть е деятельность, В детской библиотеке книги имеют такой вид, что невольно соглашаешься с заведующей отделом относительно возможности разноса всякой заразы этими заскорузлыми, засаленными, продырявленными листочками. И все же уходишь с отрадным чувством из этой библиотеки. Даже в хорошо поставленных библиотеках Швейцарии не видел я такой интенсивной внутренней работы по руководству читателями. Превосходная читальня, помещение для отдельных кружков полно толково составленными диаграммами (которые. между прочим составляются учениками II ступени, практикантами библиотеки). Просматривая диаграммы, развешенные по стенам и на особых установках, вы можете получить серьезные статистические сведения о различных сторонах нашего строительства. Постоянно меняются показательные библиотечки, постоянно меняется набор книг, посвященных тому или другому исследуемому вопросу, исторической дате и т.д.
Имеется масса указаний, как найти соответственную литературу для решения того или другого выдвинутого уже жизнью вопроса, который может заинтересовать читателя. Имеется подробный учет читаемости отдельных авторов и по отдельным рубрикам. Имеются вопросы читателей, которые с ответом библиотеки выставляются в особой витрине, — таким образом идет деятельная переписка читателя с библиотекой (с привлечением специалистов) по разным нуждам и недоумениям, которые у читателя возникают. Есть и передвижка, которая рассылает по городу 20, а по деревнями 60 отдельных библиотечек. Что может быть более целесообразным и рентабельным, как влить в такую полную жизни библиотеку массу новых книг, влить в жилы такого молодого жизнеспособного организма новые ресурсы? А между тем библиотеке приходится мужественно преодолевать ту основную болезнь, которая грызет нас, — бедность и бедность.
IX
В понедельник утром мы поехали в село Терновское (в нескольких верстах от города), чтобы познакомиться с сельской школой. Увы, выбор был не очень удачен с точки зрения утешительности впечатления; однако, многие уверяют, что терновская школа в общем близка к среднему типу пензенской сельской школы.
Все недостатки нашей школы в деревне, которые мы констатируем с такой глубокой печалью, здесь, в терновской школе, выявляются как бы в усугубленном виде. Так, огромной бедой нашей четырехлетки является то, что в ней происходит массовый отсев беднейшего крестьянства: в третью группу переходят уже только две трети учеников, поступивших в первую группу, — конечно, наиболее зажиточных, — в четвертую группу поступает только одна треть всех учеников. Являясь на первом своем году в подавляющем большинстве бедняцко–середняцкой, к четвертому году наша сельская школа приобретает характер учебного заведения, обслуживающего зажиточного середняка и кулацких детей.
Нечего говорить, что правительство, вводя обязательное четырехлетнее образование, будет энергично бороться с этим явлением как законодательно, требуя, чтобы родители проводили своих детей через четырехлетку, так и помогая материально многосемейным и беднейшим крестьянам. Но в терновской школе это явление приобретает чудовищные размеры. В первой группе имеется круглым счетом 50 человек, в третьей это количество тает до 14, а в четвертой осталось только пять детей, из которых только один отмечен как сын середняка.
Далее мы горько жалуемся на диспропорцию между мальчиками и девочками. В то время как в среднем девочки составляют в деревне скорее большую половину детского населения, в школе они обыкновенно составляют 25–30% В Терновской школе этот процент еще гораздо ниже. Он понижается, по–видимому 15 или около того. Только в 4–ой группе, где учатся дети наиболее зажиточных крестьян, из 5 учащихся 4 девочки. На наш вопрос, чем объясняется подобное явление, завшколой и председатель сельсовета заявили, что устраиваются собеседования с родителями, что учителя и сельсовет стараются уговорить крестьян давать своим детям более продолжительное образование, но ничего не помогает.» Конечно, — говорил нам председатель сельсовета, — многим особенно мешает бедность, но небольшую помощь беднейшим мы уже оказываем. Во многих случаях бедность не при чем: в школу ходить недалеко, обмундировать своего малыша или девчонку так, чтобы они могли пойти в школу, и бедный крестьянин может, но он не хочет и прямо заявляет: я своего мальчишку в попы не готовлю, научился читать и писать и довольно; так и нас учили; да что тут говорить: хорошо еще, если кого и учили сколько–нибудь! а потом он мне дома нужен». У нас до города недалеко, говорит предсельсовета, — все крестьяне работают там по тому или другому занятию, а по домашности мальчик 11–12 лет или девочка вполне могут сойти за подработника».
Такого рода явление стоит как будто в ярком противоречии с той жаждой образования в деревне, о которой нам постоянно говорится. Деревня, в том числе и пензенская, настойчиво требует семилетки или школы крестьянской молодежи, даже деревенской девятилетки и т. д. Но в том то и беда, что имеется некоторый деревенский актив, который жаждет выйти люди, и здесь мы имеем вперемешку и прекрасные, разбуженные революцией семьи, и прекрасную молодежь таких семей, устремляющуюся к культуре, и проявления типично кулацкого или полукулацкого карьеризма. И в то время как деревня таким образом выделает как бы некоторое количество человеческого пара, который давит на узкие стенки нашего культурного сосуда, значительная масса крестьян находится еще в состоянии тяжелой, косной материи, которая никуда не стремится, вращается вокруг своей обычной хозяйственной оси, считает необходимым дать мальчику элементарную грамотность, а для девочки считает излишним даже и это.
Здесь нужна не только материальная помощь и не только уговоры, здесь нужен довольно энергичный стимул, ибо государство, борясь за будущее поколение, не может отдавать его в жертву отцовской косности. К сожалению, до тех пор, пока у нас не будет общедоступной школы, мы не можем объявить ее и общеобязательной. А это единственная база, на которой возможно разумное, тактичное, но все же действенное понукание таких родителей.
Сейчас уровень грамотности в школе не совсем удовлетворительный. Правда, четвертая группа пишет, читает и считает хорошо, но ведь заниматься с пятью детьми, конечно, относительно легко. Поэтому между этой четвертой, фактически привилегированной группой и третьей имеется довольно большой разрыв. Третья группа читает медленно, с очевидным затруднением, а пишет с ошибками и не всегда четко. Этому, правда, способствует и тетрадный кризис.
Тут просто какая–то беда. Когда я возвратился из Сибири, где я был свидетелем жесточайшего бумажного голода в школах, я уведомил об этом коллегию НКП и мы говорили с представителями Бумажного треста. Нам было обещано забросить бумагу повсюду и тетрадный голод прекратить. Однако теперь оказывается, что в более близком Средневолжье школы также страдают от отсутствия бумаги. Действительно, завоз писчей бумаги был обещан, но до сих пор почему–то не выполнен. Кроме того в недавние времена Пенза, имеющая у себя большую бумажную фабрику ,Маяк Революции», употребляла бумажные отбросы на изготовление школьных тетрадей. Знающие люди утверждают, что одного этого используемого брака хватило бы на все нужды школ округа. Но почему–то эта операция тоже запрещена. При этом, не выполняя своего обещания и давая такие странные запрещения, бумажный центр совершенно не доводит этого до сведения НКП, и мы должны как бы случайно узнавать, что в том или другом месте школа парализована, так как не имеет клочка бумаги.
В частности, почти совершенно нет тетрадок в две линейки. Берут такие тетради, какие только найдутся. Маленькому ученику писать в одну линейку не возможно — от этого портится его почерк, и портится иногда на всю жизнь. Поставка, закупка бумаги делается кое–как и без настоящего учета, не по не подследственному заказу ОНО.
Терновская школа по уровню знаний, приобретаемых в ней, ниже городской четырехлетки; я не мог получить полного представления о том, насколько наша методика действительно введена в школьную практику. Учебников, конечно, не хватает. Не весь педагогический персонал с достаточным вниманием относится к своему делу.
Так, например, на мой вопрос к одной учительнице, имеется ли в школе библиотека, последовал ответ»: Не знаю, я здесь только один месяц». В течение месяца не узнать, есть ли библиотека в школе. Как положительную черту можно отметить, что в школе есть детский хор, который поет довольно стройно и охотно. Зато, как отрицательную черту, укажу сдачу почти всего пришкольного участка в аренду исполу. Школа оставила себе только крохотный огородик.
В школе мы нашли несколько сторонних работников — молодую девушку из девятой группы пензенской школы имени Белинского, имеющей педагогический уклон, и двух ребят из педтехникума. На мой вопрос, желают ли они быть учителями, молодые люди решительно заявили, что ,ни в каком случае». Второступенка, правда, сделала оговорку, что хотя она больше всего в жизни хотела бы стать врачом, но согласилась бы и на поступление в педвуз. Если уж придется жить в деревне, пояснила она, — то никак не учительницей, а конечно врачом; а если быть учительницей, то непременно в городе, во второй ступени». Молодые же люди из педтехникума горячо настаивали на своем желании и на своем праве стать советскими инженерами. И в самом деле, практикуя в такой деревенской школе, с такими маленькими перспективами вокруг, при убожестве средств, как можно полюбить это дело, если в твоей груди не зажжен какой–то особый педагогический огонь?
Когда мы вышли из школы, к дверям ее подлетели крепкие сани на крепкой лошадке и несколько крестьян вывалилось из саней. Один из них, седобородый, но моложавый на вид, подошел прямо ко мне и передал мне заявление. В заявлении этом одна из учительниц соседнего села обвинялась в развратной жизни. Дозывалось это тем, что она ,гуляет» с сыном этого много крестьянина. Обвинение было написано женой потерпевшего», которая сообщала, что однажды поздно вечером ей удалось вторгнуться в комнату учительницы, где она застала ее и своего мужа выпивающими, и за что получила две пощечины». К этому свидетельству прибавлялась груда всяких обвинений в непотребстве и просьба о том, чтобы негодную учительницу немедленно убрали из села. Внизу стояло несколько подписей деревенских женщин. При более внимательном рассмотрении бумаги оказалось, что женщины расписались под следующей припиской: .Мы ниже подписавшиеся видели, как учительница каталась горки, ждала его».
Прочитав заявление, я спросил у крестьянина: ваш сын мальчик, что ли»? — Мальчик, мальчик торопливо ответил он мне. — Сколько же этому мальчику лет?» — Да так 30 с небольшим будет. — Почему же вы являетесь ко мне с заявлением, что наша учительница развратила вашего сына, и не подумаете о том, что, может быть, ваш сын развратил нашу учительницу? Разве вы не понимаете, что 30–летний мужчина отвечает сам за себя? Если вы недовольны его поведением, то объяснитесь с ним лично». Да ведь время–то какое нынче, товарищ комиссар, ведь нынче сыны родителев не слушаются. Что я могу с ним сделать? Очень прощу вас, уберите ее отсюда вон». Я разъяснил (насколько собеседник мой согласился понять меня) всю несуразность его просьбы. Конечно, семейная драма этого крестьянина может быть очень серьезна, ни в какие подробности входить ее я не мог.
Но в какой огромной мере возможно также и совершенно другое положение: учительница, одинокая в селе, увлечение молодым человеком, и вот сейчас же начинаются вторжения в комнату, сплетни, круговые жалобы с прямым обвинением в развратности и т. д. Мы ведь знаем, как несладко живется нашему учителю, а особенно учительнице на селе: то очень она уж недотрога, то очень уж соблазняет разных тридцати–сорокалетних мальчиков».
По возвращении в город мне пришлось выступить на митинге на заводе № 50 (ЗИФ – прим. мое). Завод этот представляет собой какой–то кусок великолепной Америки в Пензе. И после диковатой терновской школы попасть в эти гигантские, светлые залы, полные исключительной точности станков и особенного, повышенного типа пролетариата, было и принято и странно. Завод работает на высококвалифицированной силе, на нем много и работниц, и, пожалуй, работницы поразили меня больше его. Заработок у них высокий, работа чистая, включающая известный интеллектуальный элемент. Если часто (на наших, например, текстильных фабриках) сквозь облик работницы просвечивает еще деревня, здесь работница совсем другого типа, — типа, я бы сказал, европейского. Это в большинстве случаев нестарые, даже молодые женщины, аккуратно, иногда даже заботливо одетые, непринужденно, весело дающие разъяснения, слушающие довольно сложную политическую речь с большой естественностью и вместе с тем с вдумчивостью. Это уж настоящий, подлинный пролетариат, плод городской культуры, плод научно организованного труда, плод интенсивной индустриализации.
Фабзавуч этого завода работает очень удовлетворительно. Все оканчивающие его немедленно распределяются по цехам. Квалификация выпускников высокая. Имеется довольно большое количество девушек, готовящихся на разную слесарную и токарную работу. Для низших групп введены приемы ЦИТа, для высших–свои собственные методы обучения, так как ЦИТ оказался не в состоянии охватить своими методами эти довольно сложные процессы. Единственно, что несколько беспокоит фабзайцев, это покушение завода отобрать у них великолепную светлую мастерскую, где они работают. Надо надеяться, что это не произойдет раньше, чем для фабзавуча будет построено новое, собственное помещение. Вполне довольные своим техническим обучением, фабзайцы заявили, что их общее и политическое образование заставляет желать лучшего. Трудно найти постоянных, достаточно квалифицированных преподавателей.
Все же и с этой стороны, по–видимому, особенных причин жаловаться нет. При заводе имеется и школа–девятилетка, на 75%, заполненная детьми рабочих и служащих завода. Девятилетка производит хорошее и бодрое впечатление. Великолепные ребята, очень преданные своему делу учителя. Программы и методы ГУСа выполняются во всю меру, допускающую несколько недостаточное оборудование и в особенности тесноту помещения. Недостаточность оборудования мешает, например, лабораторным способам прохождения химии и физики, опыты почти исключительно показываются в демонстрационном порядке. Теснота помещения очень большая.
Неподалеку от завода возведено превосходное здание для школы второй ступени. Здание такое, что пальчики оближешь! Такую школу–девятилетку пойти да поискать в нашем Союзе. Но вот беда: здание подведено под крышу; завод, вложивший сюда свои кровные 60.000 рублей, обещает 20.000 на учебу на оборудование и мастерскую, а строительство замерло и неизвестно, можно ли будет продолжить его весной. В чем тут дело? Оказалось, что различные ведомства предполагали, давая каждое по 50.000 рублей, дать на окончание постройки всего 150.000 р. НКП ассигновал, и Цекомбанк ассигновал, и из местного бюджета ассигновали –но оказалось, что это все те же 50.000 руб. Цекомбанк сказал, что дает 50.000 р. за счет НКП, и по его распоряжению местный бюджет ассигновал эти деньги. 150.000 р. превратились в 50.000 р. и великолепная школа, которая с осени могла бы начать функционировать, превратилась в спящую красавицу, относительно которой неизвестно, выйдет ли она из своих лесов, превратится ли в руину прежде, чем начёт работать.
Со всех сторон слышал я в Пензе заботливые просьбы об этой школе. Нельзя же в самом деле дать так ровно задуманному делу распасться, затраченным средствам оказаться парализованными, детишек заставить ютиться в тесной школе, которая нужна тому же заводу под амбулаторию, которой он сейчас почти лишен. Необходимо сдвинуть с мертвой точки это важное дело.
