Из педтехникума мы поехали осматривать профессиональную школу, очень своеобразное учебное заведение с еще неопределившеюся целевой установкой. Заведующий школою, тов. Волокитин, отнюдь не соответствует своей фамилии. Это энергичный производственник, ставший педагогом и относящийся к своему делу с ревностью и любовью. Молодежь — превосходная, того пролетарского вкуса и запаха, которую находишь на лучших фабзавучах, на лучших заводах. Пока у школы имеется две установки. С одной стороны, в надежде на Гидрострой, готовят электротехников. Однако мне не удалось узнать до самого конца пребывания моего в Сызрани, имеются ли какие–нибудь перспективы для этого отделения. Сами ученики довольно безнадежно заявили мне, что большая часть первого выпуска оказалась на бирже труда, а некоторые пошли не по своему назначению — в канцеляристы и т. д. Заведующий профшколой выразился и так и сяк, а заведующий ОНО заявил без всякого сомнения, что Гидрострой привлечет к работе их всех без малейшего остатка. Даже обсуждение вместе с комсомолом этого вопроса на заседании Окружного исполкома оставило для меня дело неясным. Но посмотрев на то, как эта молодежь выполняет довольно сложные ремонтные работы сельско–хозяйственных машин (между прочим, по заказу и, разумеется, за плату), я совершенно согласился с тов. Волокитиным, что главным назначением этой непредвиденной нашей системой народного образования школы должна быть установка на сельско–хозяйственного монтера, который может быть использован в нашем колхозном и совхозном строительстве, как ценнейший консультант по употреблению машин и костоправ для сломанного машинного инвентаря. Нам надо создать, так сказать, машиного ветеринара средней квалификации. Спрос на таких работников скоро будет грандиозным.
Выходя из школы, окруженный учащеюся молодежью, которая задавала мне всякие вопросы о праве их исключать из своей среды детей лишенцев и множество других, я увидел перед собою любопытную фигуру древнего старика с авраамовской седой бородой, в каком–то глубоко историческом треухе. Преградив мне дорогу он заявил: «Необходимо мне с вами поговорить. Позвольте узнать, когда могу зайти к вам для серьезного и делового разговора». На это я ответил ему:
«К сожалению времени у меня для личных разговоров нет, но если вы обратитесь ко мне с письмом или заявлением, то получите надлежащий ответ». «Нет, — ответил он, сурово глядя на меня, — тут не в письме дело, не в жалобе, тут к самому существу подходит». — «Мне очень интересно было бы потолковать с вами, дедушка, — сказал я, — но к сожалению вряд ли я найду для этого время».
Когда я сел уже в автомобиль, старик опять подошел ко мне и сказал: «Хоть несколько минут поговорите со мною. Следовало бы мне знать, что вы такое — просвещение или что–либо другое?». «Да, я нарком по просвещению». — Какого же такого просвещения, светского или религиозного?» «Нет, — сказал я, — попов мы не готовим, готовим советских людей для работы, для строительства». — «А от религии, стало быть, отходите, чураетесь ее? Вот тут–то и есть мой самый настоящий вопрос. Хочу я вас, просвещение, значит, спросить, с каких пор пошло на свете безбожие и кто его выдумал»?
Надо было торопиться и я успел только ответить сызранскому философу: «Безбожие, дедушка, существовало задолго до вашего рождении. Не думайте, что это такая новая вещь, по во всяком случае ему пред стоит будущее, а религию надо хоронить».
С великим упреком и с какою–то смесью негодования и тоски глянули на меня старые, еще полные энергичной мысли глаза из–под седых, нависших бровей.
Расшевелило ли старика новое время? Являет ли он собою озлобленного защитника старины или, может быть, человека, у которого зашевелились кое–какие сомнения и который действительно желал бы вникнуть своей старой, но все еще пытливой мыслью в то, откуда же, когда, как и отчего пошло на свете безбожие, которое так мощно распространяется среди внуков и правнуков его поколения? Мне не удалось понять этого из короткого разговора.
Обедать мне довелось в совершенно своеобразной маленькой коммуне. Два молодых человека, члены нашей партии и служилые люди нашей власти, оба женатые, поселились в небольшой, светлой и достаточно уютной квартире двумя дружными парами — двое молодых мужчин и две молодые глубоко советски настроенные женщины. Живут они между собою дружна хотя странная складка нашего быта могла бы довольно легко создать недоразумения на их пути. В самом деле, — обе молодые женщины жаловались мне на то, что им, так сказать принципиально, не дают возможности работать. У них есть много силы, много энергии, они могли бы быть полезными. Но что же тут поделаешь?
Они вышли замуж за ответственных работников.
У ответственных работников, по общему мнению, достаточный заработок для безбедной жизни и поэтому женам их ни в каком случае нельзя предоставлять какой бы то ни было должности, какой бы то ни было регулярной оплачиваемой деятельности.
Получается довольно странная гримаса жизни вряд ли особенно соответствующая духу нашей конституции. Мы хотим, чтобы женщина выдвигалась на общественной и государственной работе. Мы полагаем также, что наши ответственные работники–коммунисты выбирают себе подругами самых лучших, передовых девушек. А оказывается, что если такие девушки не осуждают себя на то, чтобы остаться старыми девами или выходить замуж уж не знаю за кого, — какого–нибудь праздного, сверхштатного человека, то они теряют право быть полноценными гражданками и занимать должности в нашем общественном, советском и партийном строительстве. В Москве это не чувствуется, в Москве этого нет, но, как мне подтверждали это многие товарищи, в нашей провинции это общее правило: жене ответственного работника надлежит заниматься своими детьми, стряпать обед мужу, а досуг свой употреблять как ей угодно, но только не на настоящее полезное дело. Правильно ли это? Наши житейские гримасы обыкновенно имеют за собой и «положительные» аргументы: ничего не поделаешь, — говорили мне сами жертвы этой неувязки — работы мало, заработки маленькие, каждый хочет иметь кусок хлеба и потому установлено правило — работу давать только женщинам незамужним или тем, у которых муж мало зарабатывает. Чорт возьми! ведь это какой–то собезовский принцип действительного продвижение женщины и действительного выбора таких работников, которые могут приносить большую пользу. Впрочем зато в своей личной жизни (а вопрос о построении личной жизни работников нашего социалистического строительства вовсе не пустой вопрос) маленькая коммуна из 4 молодых людей взяла некоторый реванш.
Молодежь живет исключительно дружной жизнью, так что, как я пошутил, произвела даже некоторый переворот коммунистическими принципами своего существования в окружающей животной среде. Так, у одной пары имеется маленькая, неуклюжая, но веселого нрава собачка, а у другой весьма грациозная кошечка, которые живут между собою в такой неожиданной дружбе, столь явно нарушающей старую поговорку: «живут как кошка с собакой», что я вспомнил предсказание о великом коммунистическом перевороте, сделанное Второисайей, по которому, как известно, лев и ягненок мирно пасутся рядом друг с другом.
После митинга местного гарнизона я с удовольствием посетил гарнизонный клуб, где можно было отметить несколько интересных черт: интенсивную работу библиотеки и читальни по руководству красноармейских читателем, хорошо устроенную радио–станцию и возникшую совсем недавно, 8 марта, комнату женщины и ребенка.
После большой лекции просвещенцам я присутствовал на заседании исполкома, где слушался доклад о состоянии народного образования в Сызранском округе. Округ этот является средним для области, — пожалуй, по своим цифровым показателям, средним и для всей нашей страны. Ясно, что для округа важнее всего в отношении хозяйственном и культурном опереться на его промышленный пролетариат и на его ж.–д. узел, на некоторые фабрики в самом городе и большой текстильный центр. Здесь, а главным образом в поступательном развитии сельского хозяйства, лежит будущее
Сызранского округа и сюда должны быть приложены особенные усилий. Отдел народного образования с этой стороны подвергся некоторым упрекам за недостаточную инициативность, за то, что партийным организациям приходится постоянно опережать его в развертывании работы среди пролетариата и для пролетариата. Я должен, однако, отметить, что доклад, который сделан был заведующим ОНО тов. Каллаем, отличался большой четкостью и полным пониманием тех задач, которые стоят перед народным образованием в этом крае. Но как и всюду, конечно, бедность, недостаточность материальных ресурсов тесным кольцом схватывает со всех сторон наилучшие пожелания.
