Пенза имеет некоторые значительные плюсы старого, в своем стиле благоустроенного губернского рода. Это особенно сказывается на двух ее техникумах, обслуживающих художественные нужды округа. У них есть некоторые общие черты. Художественный техникум помещается в очень большом и красивом здании, часть которого занята художественным музеем. Здесь представлены довольно хорошо коллекции художественных произведений, главным об–разом живопись иностранная и русская. Собрание картин представляет несомненный интерес и может служить очень хорошей опорой для преподавания живописи. Но в данном случае это имеет и свою дурную сторону. В техникуме имеются отделения живописное и педагогическое. Живописное отделение учит молодых людей в академическом или в лучшем случае передвижнически– натуралистическом стиле. На мой вопрос, не протестует ли против этого молодежь, последовал ответ, что она этим довольна и отнюдь никаким ,лефизмом» не заражена. О лефизме можно говорить конечно разно, но предохранять от всякого воздействия новых урбанистических веяний молодежь, конечно, плохо,
Я не знаю, что выйдет из молодых людей, которые кончают живописное отделение; многие из них, из прежних выпусков, прошли во ВХУТЕИН, а оттуда открываются, конечно, более широкие дали, и там можно обновить свои художественные понятия и свой художественный под–ход. Но от работы на педагогическом отделении, где подготовляются будущие учителя, веет чрезмерной стариной, и школе вряд ли удалось развернуть ту инициативность педагогического отделения, которая, в сущности, является обязательной, т. е. подготовлять инструкторов для рабочих кружков, для клубов, плакатчиков, декораторов и т. д. Нужда в этом при росте культурных требований масс велика, но здесь необходим тот более живой, более вольный, более проникнутый современностью стиль, который отстраняется от молодежи, если ей приходится жить в атмосфере вот этой, рядом раскинувшейся, достаточно сильной, но только прошлом говорящей картинной галереи и под влиянием соответственно убежденных преподавателей.
Резюмируя я сказал бы, что в миниатюре художественный техникум Пензы повторяет не только достоинства, но и недостатки ленинградской бывшей Академии Художеств. Нечто подобное чувствуется и в музыкальном техникуме. Несомненно, там есть талантливая молодежь, но несомненно также и то, что при вполне грамотном по старым понятиям руководстве весь новый музыкальный стиль и новые методы музыкального преподавания очень мало коснулись техникума. Правда, в музыкальном техникуме имеется также инструкторско–педагогическое отделение, но и в нем эта самая новая жизнь шевелится, не находя себе широкого простора. Я вовсе не хочу сказать, что музыкальный техникум стоит на месте; наоборот, он как раз поразил нас в одном отношении своей прогрессивностью, какой ни в Оренбурге, ни в Самаре мы не констатировали. Почти все певицы и певцы, нам показанные, пели песни разных современных композиторов на революционные тексты.
Увы, однако я пришел в немалое смущение, слушая эти песни. К стыду моему или к счастью, я этих самых революционных песен разных московских так называемых революционных композиторов до сих пор не слыхал. Они произвели на меня впечатление убожества. Текст словесный в большинстве случаев малограмотный или во всяком случае литературно заурядный; музыка весьма и весьма второсортная и могла бы отлично пойти к любым нереволюционным словам. Когда один молодой баритон запел среди всех этих «красных знамен», «впередов» и т. д. армию из Князя Игоря» Бородина, то показалось, что рядом с какими–то картонажами вдруг выросла мощная, архитектурно художественная каменная башня. Жалко было молодых, свежих голосов, неплохо поставленных, старающихся показать свои достижения на этих бедных–бедных вещицах, которые слабый отблеск огня великой революции не делал менее убогими.
Я даже подумал что недурно было бы устроить особую комиссию экспертов и присмотреться хорошенько к тому, что же распространяем мы по разного рода обыкновенным и музыкальным школам в качестве музыкально–революционной литературы. Я слышал, что некоторые произведения так называемого легкого жанра, написанные подчас не без юмора и не без таланта, запрещаются нашим реперткомом именно за их ,легкость». Но не проявлена ли нами чрезмерная снисходительность к разного рода революционной музыкальной макулатуре?
Последним моим посещением в Пензе была школа имени Луначарского. Я рад констатировать, что эта школа, посвятившая свою работу моему имени (ученики школы называют себя «луначарцами» и так же называется их стенная газета), делает этому имени большую честь. Это, пожалуй, одна из лучших школ девятилеток, какие я видел на всем пространстве нашей республики. Самое отрадное в школе то, что ею выполняются решительно все линии и педагогической и общественной работы, которые рекомендовались Наркомпросом. Школа развивается во всей полноте.
Правда, она платит например преподавателям тех предметов, которые все еще считаются дополнительными, настоящие гроши все еще считаются дополнительными, настоящие гроши, но все же эти преподаватели стараются быть на высоте. В школе есть и новые языки, и физический труд поставленный положительно превосходно (ученики под руководством своего инструктора, работавшего когда–то у Форда сами построили детальную модель ветряной мельницы и водной турбины), и физкультура. и художественное образование, в результате которого возник даже целый маленький музей детского творчества.
Я не знаю имеются ли еще в какой–нибудь школе упражнения конструктивного уклона детской мысли, здесь вырабатываются определенные задания и методы индивидуальной и коллективной изобретательности (постройка моделей и т. д.. Школа обучила около 150 неграмотных в порядке культурного похода, в котором принимали участие преподаватели и полностью две последние группы школы. В ней имеется кружок безбожников в 120 человек, проявляющий широкую деятельность. Убежденный и яркий маленький доклад сделал мне его руководитель, ученик 8–й или 9–й группы. Школа ведет интенсивную работу по повышению урожайности, имея для этого связь с подшефной деревенской школой и относящейся к ней волостью. В школе крепкое самоуправление. Она систематически добивалась улучшения своего социального состава и, несмотря на то, что она стоит в центре Пензы, ей удалось довести количество детей рабочих до 25–30% в низших группах и до 14% в высших, т. е. создать себе больший состав пролетарских детей, чем наш средний показатель. Внутренние отношения между учениками без различия возрастов и национальностей отличаются глубоко товарищеской сердечностью, в школе горит настоящий огонь политического и общественного энтузиазма.
Я знакомился с одним преподавателем за другим и каждый раз встречал новую, своеобразиую интересную фигуру: хороший организатор, хлопотунья, вся погруженная в свою школу и в тысячу вопросов ее повседневной жизни, заведующая; уже совсем седой, крепкий преподаватель физики, вместе с тем заведующий учебной частью, с какою–то профессиональной гордостью показывающий мне все достижения, которые может представить школа за 4 года (прошедшие с моего последнего визита); преподавательница химии, которая продемонстрировала перед нами, как ее 15 учеников и учениц умеют уже химически мыслить и свободно обращаться с не очень легкими химическими формулами; превосходный преподаватель труда, который вместе с преподавателями химии и естествознания сумел руками самих учеников построить вытяжной шкаф в химической лаборатории и другие.
Конечно, школа имени Луначарского далеко возвышается над средним типом наших девятилеток, которые все же стараются приблизиться к этому типу, — стараются по крайней мере в активной части своих преподавателей. Но так как посещение мною других школ, при всех недостатках их, которым в этой брошюре отведено немалое место, произвело на меня также относительно хорошее впечатление, то в общем я не могу не констатировать, что за последнее время очевидно у нас произошел огромный сдвиг в области школ соцвоса, который мы еще пока не осознали. За отдельными негодными деревьями мы здесь, по–видимому не видим леса. А лес–то растет и растет бурно. Это очень утешительный вывод из моей поездки по Среднему Поволжью.
