Настоящий сборник по общему направлению своему является прямым продолжением первого сборника моих статей, озаглавленного «Этюды критические и полемические».
Целиком разделяя все основы марксизма, я совершенно соглашаюсь с Карлом Каутским в его утверждении, что основой научно–социалистической мысли и публицистики всегда должен оставаться глубокий социально–экономический анализ явлений общественной жизни и основанный на нем научный прогноз. Но я не думаю, как не думает и Каутский, чтобы область марксистской мысли вполне исчерпывалась этой, повторяю, главной и основной задачей. Сознание отдельных индивидов и масс растет и определяется в атмосфере общественной жизни, строго завися в конечном счете от классовой структуры данного общества, от момента классовой борьбы, в свою очередь зависящих от достигнутой стадии экономического развития. Сознание определяется бытием. Но только вульгарный марксизм, марксизм, каким он представляется испорченным и враждебно настроенным умам его противников, отрицает огромную сложность процесса психического приспособления индивидов и масс к силам и импульсам социальной среды. Человеческая психика, как индивидуальная, так и коллективная, является чрезвычайно усложненным и тонким механизмом. Как именно определяет «бытие» зарождение, развитие и смерть той или иной идеи, как зажигается в сердцах энтузиазм, или разливается по ним холодная апатия, как выковываются разнообразные чувства чести, каким путем коллективные цели превращаются в индивидуальный идеал, настолько мощный, что перед его требованиями умолкают все эгоистические инстинкты вплоть до инстинкта самосохранения, — вот некоторые из того моря задач, которые ставит перед нами психология.
Марксистская социология берет из общественной жизни два момента: всеопределяющую среду и вытекающие, как результаты её воздействий, поступки индивидов и, в особенности, масс. То, что происходит, так сказать, внутри индивида, работу психического передаточного механизма, через посредство которого импульсы космической и социальной среды претворяются в человеческие действия, марксистская социология игнорирует. И совершенно правильно: как социология, она должна считаться лишь с внешними, точно данными фактами. Попытка буржуазных социологов перенести центр тяжести на явления психические, на мысли, чувства и желания, увидеть в них первопричину человеческих действий, а, стало быть, и исторических явлений, — привела к невозможной путанице и противоречит основной научной идее об исчерпывающей зависимости индивидуального от среды, силы которой действуют до него и вокруг него и неразрывной частью которой он является.
Тем не менее психологические задачи существуют и, не относясь к области марксистской социологии, не могут не становиться предметом марксистской мысли вообще. Мало того, я убежден, что только революционно мыслящий и революционно чувствующий марксист может пролить яркий свет в эту область и внести относительную систематичность в явления, которые до сих пор исследованы лишь по кусочкам, а иногда даже просто и не констатированы, так как наиболее интересные, сложные и прекрасные душевные движения доступны и понятны только революционеру.
Для накопления материала и его разработки на всех стадиях, вплоть до формулирования законов индивидуальной и коллективной психологии, существуют три пути: 1) путь систематического научного исследования, 2) путь беллетристического художественно–интуитивного и символически–обобщающего изображения и 3) путь отдельных публицистических очерков, этюдов или опытов, могущих играть большую роль, удачной постановкой знаков вопроса, или удачным наведением на отдельные ответы.
Бурное время, которое мы переживаем, не дает никакой возможности для активного марксиста со всем нужным спокойствием и основательностью отдаться систематической научной работе. Кое–что сделано в этом направлении тов. Богдановым в его трудах, начиная с книги: «Познание с исторической точки зрения» и кончая последним томиком: «Эмпириомонизм». Тов. Богданов ставил прежде перед собою почти исключительно теоретико–познавательные задачи, но в последнее время он переходит также к анализу чувственной и волевой стороны душевной жизни. Далеко не разделяя идеи тов. Богданова во всем целом, я не могу не отметить плодотворности положенного им в основу его исследований объединения результатов новейшей научно–философской мысли с основными идеями марксизма. Новейшая научная философия, развитая по преимуществу натуралистами, остановилась на известной стадии и не может произнести следующего слова, именно, потому, что она чужда великим основам научного социализма. Но научный социализм, воспринявший от буржуазной мысли идею эволюции, воспринявший и переработавший принципы классической политической экономии, воспримет и переработает также идеи Кирхгофена, Максвеля, Герца, Оствальда и целого ряда других великих натуралистов, итоги которым с замечательной ясностью подвел Христ Мах, с замечательной многосторонностью Рихард Авенариус. Марксизм воспримет эти идеи, потому что они родственны ему; он переработает их, упрочив и расширив, таким образом, величественный храм пролетарской философии.
Тов. Рожков в предисловии к брошюре «Пролетарская этика» заявляет: «от искренно убежденного марксиста надо отличать марксиста последовательного, т. е. такого, философские взгляды которого находятся в полной гармонии с его социологическими, историческими и практическими взглядами: последовательность требует от марксистов усвоения основ эмпириокритицизма Авенариуса». Быть может, это положение тов. Рожкова слишком смело, но на наш взгляд оно не очень далеко от истины.
Мы убеждены, что будущее марксистской гносеологии и психологии лежит в том направлении, в каком ищет его тов. Богданов, т. е. в направлении органического усвоения и претворения в плоть и кровь научного социализма эмпирической научной философии. Вот почему я счел важным постараться дать русскому читателю доступное изложение теории Авенариуса.1 Рецензенты этой моей работы нашли мое изложение недостаточно пунктуально–точным. Они правы: моей задачей было не только, и даже не столько познакомить читателя с Авенариусом, как доказать глубокую соединимость биологической психологии Авенариуса с историческим материализмом Маркса. Систематические работы марксистов в области психологии, а также эстетики и «этики» будут на наш взгляд базировать на анализе и терминологии Авенариуса. К сожалению, к продолжению работы систематического характера лично для пишущего эти строки встречаются непреодолимые препятствия, впрочем препятствия такого характера, что с равным правом можно было бы сказать — и к «счастью».
В области беллетристики для живого уразумения социально–психологических явлений сделано уже и делается чрезвычайно много. Само собою разумеется, что дарование является здесь непременным условием и определяет в наивысшей мере ценность доставляемого художественным произведением материала, целесообразность его обработки и высоту его обобщенности. Но при прочих равных условиях, и здесь опять–таки особенно глубоких и особенно важных для целей познания индивидуальной и коллективной души открытий, наблюдений и выводов, надо ждать от беллетристов, стоящих на высоте современной науки об обществе, т. е. марксизма. Здесь не место входить в рассмотрение причин того факта, что ни русская, ни западноевропейская литература не обладают значительным числом беллетристов–марксистов. Появление художественных произведений, преследующих те социально–психологические задачи, которые стоят теперь, на наш взгляд, перед марксистской мыслью, — неизбежно.
Посильный опыт сделан пишущим эти строки в драме «Королевский Брадобрей», дающей попытку художественного анализа и эстетической («этической») критики власти в одной из её наиболее чистых форм. В дальнейшем автором будет сделана попытка противопоставить этой драме — драматическую же картину роста самых тонких и прекрасных душевных движений в так называемых «грубых» сердцах, в атмосфере братской борьбы за народное право.
Вышеупомянутый первый сборник этюдов и настоящая книга представляют из себя третий для настоящего времени, к сожалению, наиболее достойный способ подходить к задачам психологии и тесно связанной с ней эстетики, как науки об оценках. Статьи, печатаемые в настоящей книге, были опубликованы раньше в журналах «Правда» и «Образование». Все они тщательно пересмотрены и освобождены от опечаток, которыми, к сожалению, бывали иногда прямо–таки искажены.
Статья «В мире неясного» появляется в значительно расширенном виде, так как при первом своем опубликовании она была жестоко ощипана усердным и богобоязненным цензором.
А. Луначарский.
Hangö.
8 апреля, 1906 г.
- «Критика чистого опыта» Р. Авенариуса в популярном изложении А. Луначарского, Изд. Чарушникова. ↩
