В нашем русском просторечии ходит юмористическая фраза из быта базарных фокусников: «фокус не удалей: факир был пьян».
Безусловно, женевский «фокус не удалей». Главная причина, разумеется, та, что «факир был пьян».
Конечно, мне могут сказать, что «факиры», представлявшие великие и малые державы, проявили, напротив, самую сухую, самую прозаичную, самую торгашескую, деляческую, эгоистическую трезвость.
В этом утверждении будет доля истины. Но эта трезвость произрастает на почве опьянения. «Факиры» опьянены своими классовыми интересами, притом даже не классовыми интересами буржуазии в целом, а по преимуществу крупной буржуазии и в особенности тяжелой индустрии, военных отраслей промышленности и военных профессиональных кругов.
Эта злокачественнейшая верхушка злокачественного буржуазного древа поистине тлетворна и заражает ядом, грозящим гибелью, весь мир.
«Фокус не удалей!» отчасти и потому, что до конца твердо проведена была линия главного антагониста «факиров», а именно делегации СССР.
Уже давно, как и я писал в моем последнем письме, конференция замерла. Она заменилась частными совещаниями представителей великих держав. Даже уже: представителями Англии, Соединенных Штатов и Франции.
И на этих тройственных совещаниях царили раздирающие разногласия. Хотя Гувер рассматривает свое пресловутое предложение почти исключительно как избирательный маневр, тем не менее он хотел, чтобы каким–то краем оно вошло в окончательную резолюцию. Англия же и Франция старались включить гуверовский «сюрприз» в настолько безвредной форме, что он от этого должен был приобрести дурацкий вид. Между Англией и Францией тоже оказалось немало разногласий в так называемых деталях, т. е. танках, воздушных бомбовозах и других изящных игрушках международного милитаризма.
Очень вероятно, что и мистеру Гендерсону, и всем участникам тройственного совещания, и ловкому Бенешу, который, словно Рейнеке Фукс, суетился тут же и помогал в поте лица — можно сказать с высунутым языком, — очень вероятно, говорю я, что всем им показалось, что они сделали серьезную работу, ибо как никак они осуществили свой давний план родить «хоть что–нибудь», отнюдь не компрометирующее милитаризм и могущее под душистым соусом сойти за первую закуску на грядущем пиршестве разоружения.
Во всяком случае в награду за свои усилия авторы резолюции склонны были требовать единогласного ее принятия. Хотя рождался мышонок и притом мертвый, выражаясь еще старым термином Литвинова, но надо было, чтобы он родился под звуки труб и при веянии пальм.
И действительно, почти все державы без исключения оказались столь бесхарактерными, что можно было опасаться единогласного принятия этой пустейшей издевательской резолюции. Доказывать читателям нашей газеты, что она пустейше–издевательская, не приходится. Они уже читали эту резолюцию и ее разбор.
Можно было рассчитывать, конечно, что Германия будет как–то сопротивляться, но вот и все.
Когда Литвинов, нарушая тщательно подготовленное торжество единогласия, заявил, что хочет критиковать резолюцию, Гендерсон, обычно столь вежливый, буквально окрысился на него. Окрысился настолько, что когда Литвинов послал ему письменный протест против его неожиданного неджентльменства, то ему пришлось на другой день принести публичное извинение советской делегации.
А советская делегация в лице Литвинова невозмутимо сделала свое дело. Она, как знают читатели, уже знакомые с речью Литвинова, переданной сегодня по телеграфу (т. е. в день, когда я пишу это письмо), не оставила камня на камне от всех надежд выдать политику «хоть что–нибудь» за удавшуюся. Нет, никакого «хоть что–нибудь», нет. То, что есть в резолюции положительного (химико–бактериологическая война), уже решено давно, то, что выдается за положительное, — пуфф и блеф.
Но самое заявление Литвинова, говоря по–андерсеновски, что «король гол», показалось всем или почти всем столь дерзновенным и выходящим из этикета, что в вечернем издании «Журналь де Женев» говорилось, будто своей «наглостью» советская делегация совершенно изолировала себя.
Каков же был конфуз, когда внесенные советской делегацией весьма радикальные поправки стали проходить при поддержке одних, воздержании других, таким образом, что в иных случаях против резолюции высказалось до 21 голоса при 29 поддерживающих ее! Вот так единогласие! Вот так трубы и пальмы!
Сегодня утром проходило именное голосование самой резолюции. И опять–таки более чем неважно. СССР и Германия высказались против, Германия с прибавкой, что, пока ее принципы не будут признаны, она вовсе отходит от работ конференции, а Италия и с нею еще семь стран воздержались.
Этим поставлено большое моральное клеймо на женевский окончательный пузырь. Пузырь же столь тонок, что он и без клейма еле держался, как мыльный пузырь. Клейма же выдержать не может.
Женевская конференция кончилась с позором. Можно сказать с уверенностью, — несмотря на софизмы различных Политисов, — что нет сколько–нибудь разумного человека с улицы, который не смеялся бы над ней горьким смехом. По этой линии руководящие правительства, не исключая Гувера, нанесли себе публичные пощечины. Только делегация СССР с начала до конца провела линию политики трудящихся всего человечества. Да только еще на лицах Германии и Италии да нескольких малых держав не красуется большой грязный самоплевок.
Так пока кончилось дело в Женеве. И так же будет продолжаться после каникул.
Женева.
