5–я сессия Подготовительной комиссии по разоружению начинается в обстановке, мало для нас благоприятной.*
* Имеется в виду обстановка, сложившаяся после разрыва Англией 27 мая 1927 г. дипломатических отношений с Советским Союзом. —Прим. ред.
Буржуазные правительства, буржуазные партии, буржуазное общественное мнение, выражаемое прессой, крайне агрессивны по отношению к СССР Их тон напоминает худшие времена непосредственно после разрыва дипломатических сношений с Англией и дни кампании против нашего представителя.
Если такова общая политическая обстановка, то как обстоит дело специально с перспективами нашей работы в комиссии?
Как известно, в прошлую сессию делегация СССР внесла проект о всеобщем разоружении, самом радикальном и полном.
После краткой, но не безынтересной дискуссии комиссия решила отложить рассмотрение предложения до следующей, т. е. открывшейся вчера сессии.
Нет никакого сомнения, что буржуазия всех стран поставлена была нашим предложением в затруднение.
Ее пресса сделала все, от нее зависящее, чтобы осмеять наши предложения как бессмысленно наивные или опорочить как нагло коварные. Нечто подобное сквозило и во внешне вежливой речи Поля Бонкура, которой он старался сразу же отпарировать удар т. Литвинова.
Но уже в первые дни выяснилось, что эта попытка далеко не увенчалась полным успехом. Неуспех этот стал еще более явственным теперь, в дни новой сессии.
Уже тогда лорд Сесиль, сенатор Жувенель и др., вопреки деланному смеху и раздраженному визгу вульгарных журналистов, отметили и глубокое значение нашего предложения и затруднительность созданной им Для буржуазных правительств политической ситуации.
Несмотря на весь шум, поднятый для дискредитации проекта делегации СССР, он нашел сильный отзвук Даже в кругах мелкобуржуазного и меньшевистского пацифизма, не говоря о горячей симпатии со стороны коммунистических и широких беспартийных масс пролетариата.
Предисловие Понсонби к ныне опубликованным материалам делегации, статья Ллойд–Джорджа и т. п. в значительной степени парализовали старания представить предложение о всеобщем разоружении как несерьезный трюк.
Тем не менее перед нашим отъездом сюда мы читали даже в наших газетах о состоявшемся будто бы соглашении отвергнуть после краткой мотивировки наше предложение без обсуждения. Однако по приезде в Женеву мы нашли несколько иное положение.
Первая же наша информация показала нам, что наше предложение будет во всяком случае рассматриваться и притом «внимательно». Ллойд–Джордж не попусту похваливал готовность британского представителя в комиссии лорда Кешендуна «тщательно рассмотреть советский проект». Именно Кешендун в предварительных беседах высказывался в этом духе, по–видимому, не находя серьезных возражений.
О! Мы, конечно, понимаем, что это «тщательное рассмотрение» будет сделано отнюдь не для того, чтобы переубедиться и восторженно стать на нашу точку зрения. Тут, разумеется, мы имеем перед собой политический маневр. Но чем он объясняется?
В Германии, во Франции, может быть, даже в Англии в относительно близком будущем предстоят выборы. Большая публика очень волнуется по поводу достаточно реальной угрозы возникновения новой сумасшедшей истребительной войны. Удобно ли правым правительственным партиям идти в избирательные бои под обвинением в том, что наиболее радикальное предложение, способное спасти мир от разгрома, ими не было даже рассмотрено? Неудобно. Невыгодно. Вот первая и главная причина формального изменения отношения комиссии к нашему предложению.
Далее. Державы очень боятся приступить ко второму чтению того бледного и мало говорящего документа, который носит громкое название — «проект международной конвенции». Между Америкой, Англией, Японией, Францией нет даже такого элементарного сговора, который позволил бы без скандала рассматривать столь бесцветный документ, как проект конвенции.
Но удобно ли выступить перед избирателями, обнажив такую глубину хищных и воинственных разногласий? Неудобно. Невыгодно. Лучше заняться показным, декоративным рассмотрением советского документа, на отрицательном отношении к которому так легко добиться подавляющего большинства.
Однако такое рассмотрение предполагает несколько дней дебатов против советского предложения по конкретным пунктам разоружения. А это разве удобно? Очевидно, пришлось выбрать из двух зол меньшее.
Теперь перейдем к впечатлениям, связанным с нашим приездом и первым заседаниям, имевшим место утром 15 марта.
Наше путешествие по Швейцарии на этот раз не сопровождалось никакими особыми явлениями. В Фрибуре, Берне, Лозанне толпа не пялила на нас глаза и группы переодетых полицейских не бросались нам в глаза.
В Женеве были приняты кое–какие меры, «телохранители» и сейчас нас сопровождают, но все это отнюдь не выходит за рамки более или менее обычного.
Газеты этой гостеприимной страны на этот раз не нашли нужным (может быть, чтобы не повторяться) давать клеветнические характеристики членам делегации. Иностранная пресса — прилична. Только эмигранты суетятся, сплетничают, лгут и помогают себе таким образом в том скучном умирании, которое выпало им на долю.
Первое заседание не было особенно содержательным. Приходится отметить отсутствие Поля Бонкура, предавшегося целиком избирательной кампании и замененного в Женеве вторым делегатом, чиновником министерства иностранных дел графом Клозелем.
Зато сильно увеличилась делегация САСШ. Во главе ее стоит теперь более опытный дипломат — американский посланник в Брюсселе Гибсон. К нему присоединены два адмирала и один генерал. Это заставляет некоторых ждать какого–то сюрприза с этой стороны.
Более или менее интересно отметить в коротком первом заседании три момента: 1) речь председателя, в которой имелось два небезынтересных проекта, 2) турецкий инцидент и 3) вопрос гр. Бернсторфа.
Не останавливаясь на разных формальных частях Речи председателя Лоудона, выделяю только две фразы. Первая относилась к нашему проекту. Буквально, или Вернее, в точном переводе, она звучала так:
«Вторым Пунктом порядка дня стоит у нас рассмотрение предложения делегации Союза Советских Социалистических Республик о полном и немедленном разоружении. Дело комиссии судить, насколько этот проект соответствует всему духу ее работ, нынешнему положению государств и психологии нашего времени. Но во всяком случае, каково бы ни было окончательное суждение об этом предмете, предложение заслуживает самого внимательного изучения».
Другая, не лишенная значения фраза Лоудона относилась к третьему пункту, т. е. докладу об общем состоянии работ самой комиссии. Этот пункт понимается как постановка щекотливого вопроса о втором чтении вышеупомянутого проекта международной конвенции о сокращении вооружений.
Лоудон, сделав огорченное лицо, сказал следующее:
«К сожалению, я должен отметить по третьему пункту, что некоторые державы до сих пор не могут сговориться между собой по существенным пунктам проекта, что является препятствием к нормальному продолжению работ комиссии. Мне остается «только еще раз, как я неоднократно делал это, просить означенные державы ускорить их предварительные переговоры».
Вторым моментом, на котором можно остановиться, является «турецкий инцидент».
Вопрос о приглашении правительства Турецкой республики был поднят т. Литвиновым еще 6 марта. Этим днем датирована телеграмма советской делегации, адресованная генеральному секретарю Лиги наций.
Согласно статуту Лиги наций, предложение о включении нового члена может быть сделано только державой, являющейся членом Лиги. Однако Лига наций не ответила т. Литвинову в этом духе, а ограничилась следующей телеграммой, подписанной ее генеральным секретарем Друммондом.
«Совет является единственно компетентной инстанцией для приглашения новых членов в Подготовительную комиссию по разоружению. Ввиду этого ваша телеграмма касательно приглашения Турции будет ему представлена».
Однако вместо такого представления через два дня, 8 марта, мы имеем своеобразную перемену декорации, а именно ноту г. Друммонда, в которой он сообщает о предложении касательно приглашения Турции, посту пившем со стороны… Польши!
Польское предложение выражено в несколько вычурной форме. Обращает на себя внимание то, что вместо коренного и ясного мотива, выдвинутого делегацией СССР, Август Залесский, министр иностранных дел Польши, ссылается на прецеденты, на участие, которое Турция уже принимала в некоторых совещаниях, и тому подобные формальные моменты, очевидно, чтобы не повторить аргументации т. Литвинова. Затем в заявлении Залесского говорится, будто бы Польша три месяца собирала сведения, как отнесутся другие делегации к такому предложению, и т. д.
Все это — почти детская игра, которой хотели замазать факт приглашения Турции именно по инициативе СССР.
Третьим моментом, не лишенным интереса, был вопрос графа Бернсторфа, обращенный к председателю: возможно ли будет по третьему пункту поставить на обсуждение любой вопрос, касающийся разоружения? Председатель ответил утвердительно.
Однако, по–видимому, вопрос германского представителя не имеет в виду обеспечить какую–нибудь широкую дискуссию по третьему пункту, касающемуся самых принципиальных вопросов. Дело идет скорее о желании Германии выдвинуть предложение об обязательстве всех государств точно сообщать о состоянии своих вооруженных сил и военных ресурсов индустрии. Подробно разработанную записку, содержащую это предложение, уже разослали делегациям.
