Коммунистическая фракция съезда высказала пожелание, чтобы я коснулся в моей речи текущего момента вообще. Я это охотно сделаю, тем более что для этого не понадобится много времени и вашего внимания, поскольку наша политическая ситуация до крайности упростилась с последними победами.
Несколько недель назад, когда Юденич был у ворот Петрограда и Деникин направлялся на Тулу, мы говорили приблизительно то же, что говорим сейчас, но несколько другими словами. Мы говорили, что это последняя карта наших внутренних и внешних врагов, что нам было предсказано и прямо обещано общее нашествие 14 держав по всему фронту в 8000 верст; мы говорили, что это последняя попытка буржуазной Антанты. Мы говорили, что положение наше тяжелое, трудное, что мы подвергаемся громадной опасности быть сметенными, но в то же время это действительно последняя ставка, так что победа явится в данном случае решительной и окончательной, по крайней мере на долгий промежуток времени. Конечно, я не оспариваю ни на минуту той мысли Владимира Ильича Ленина, что капитал, пока он существует, никогда не сделается нашим другом, что он не может даже занять по отношению к нам нейтрального положения и что он будет стараться доконать нас не мытьем, так катаньем. Но его мытьем были военные действия, а катаньем будет дипломатия и стремление путем финансово–экономическим как–нибудь заставить рассосаться тот коммунистический нарост, который, по его мнению, сейчас так неожиданно обезобразил капиталистическую физиономию Европы.
Сейчас победа, которую мы одержали на всех фронтах, — победа решительная и окончательная, и ни на одном фронте враг сейчас выставить более или менее значительных сил уже не может. На Восточном фронте мы, в сущности говоря, не столько воюем, сколько ловим остатки армии Колчака, в Омске мы овладели исключительно огромным количеством военной добычи. Равным образом армия Юденича, в сущности говоря, уничтожена, она спасается и не способна уже остановиться. Наконец, на Южном фронте совершилось все, как мы предсказывали. После первых побед все пошло как по маслу. Киева мы еще не взяли, ибо мы не располагаем еще достаточными силами в непосредственной близости. Сначала нужно упрочиться путем взятия Нежина и Острова. После этого мы возьмем Киев безотлагательно в течение ближайших двух недель. Всякое сопротивление Деникина сводится только к попыткам замедлить наше продвижение, и за последнее время на войне определенно происходит так: наш штаб помечает, в каких местах деникинцы должны быть биты и какие города должны быть заняты, и мы после этого проводим это с точностью часовой стрелки. При таком положении, можно оказать, никакой и речи нет о том, чтобы противник где–нибудь нас серьезно задержал и оправился. Можно себе представить, какое настроение при этом охватило Европу. Часть европейских политиков отчасти, быть может, в силу своих дипломатических соображений, чтобы прикрыть отступление, продолжает говорить о каком–то старом долге к России, о необходимости поддерживать русскую контрреволюцию, но вы видите, что речи эти все более и более бессильны и производят совершенно комическое впечатление, как, например, эта речь Ллойд–Джорджа, в которой он говорил о том, что Колчак все еще держится в Омске и положение не так плохо, которая была напечатана в том самом номере газеты, в котором сообщалось о взятии Омска Красной Армией. Ввиду этого успех таких речей совершенно погублен. Товарищи, сейчас со всей яркостью выдвигается два тезиса. Ллойд–Джордж совершенно ясно и определенно раскрывает карты, и Франция заявляет, что она не может более тратить тех бешеных денег, которые тратила раньше на поддержку русской контрреволюции. Вторым тезисом является предложение мира России; мы говорим, что этого можно ждать в более или менее ближайшем будущем. Переговоры, вертящиеся около этого предложения, начнутся не сегодня–завтра, и тут перед нами предстанут некоторые новые опасности, перед нами — коммунистами: именно — опасность не военного, а экономического характера, заслуживающая нашего непременного внимания, это — стремление капитала так или иначе навязать нам формы капиталистического хозяйства путем всякого рода концессий, открытия разного рода отделений банков и т. п., одним словом, путем постепенного вовлечения нас в целый ряд капиталистических сделок и капиталистических сторон жизни с затаенной мыслью остановить стихийное развитие коммунизма и растворить в капиталистической среде тот коммунистический дух, которым преисполнена Советская Россия. Таким образом, перспективы у нас, несомненно, более светлые, чем некоторое время назад. Мы можем говорить о победе, как об уже одержанной, и о предстоящих переговорах с тем большей уверенностью, что вся дипломатия Советской России представляет собою поистине гениальную страницу в истории международных отношений, и с такими вождями мы и впредь не дадим себя в обиду и ни в коем случае не позволим профессиональным дипломатам Запада как–нибудь нас провести или надуть. Гигантским же союзником является та самая сила, которая разбила Юденича и Колчака, а именно то, что мы являемся не русскими дипломатами, не русскими государственными деятелями, не русскими военачальниками, а пролетарскими.
