Новой трагикомедией я называю мировую экономическую конференцию.*
* Имеется в виду Международная экономическая конференция, пытавшаяся найти выход из экономического кризиса, охватившего капиталистический мир. —Прим. ред.
Почему это комедия? Потому, что мы имеем перед собой представление для широкой публики, в котором актеры делают вид, будто бы они всерьез совершают некоторые действия. На самом же деле эти действия имеют чисто театральный характер, не могут привести к тем результатам, на которые они, по–видимому, рассчитаны. Эта комедия тем более смешна, что обманщикам уже некого обманывать. Если еще остается какая–то атмосфера обмана, то только потому, что есть категория «обманываемых», которым выгодно делать вид, будто бы не все еще ясно.
Почему эта трагедия? Потому, что все эти декларации, ставшие почти шутовскими, при всей их торжественности на самом деле скрывают за собой некоторый ужас, ужас самый несценический, реальный. Здесь ужас капиталистов и их друзей перед распадом капитализма, здесь ужас перед возможным возникновением тяжелой мировой бойни. Поэтому ужас, хотя и по–разному, реален для всех.
Мир пришел в экономическом отношении в состояние инвалидности. Об этом говорят в разных, обыкновенно недостаточно выпуклых словах авторитетнейшие люди капитализма (как, например, современный Гамлет — г–н Макдональд), люди всех степеней ума и дипломатичной ловкости, бессилия и неловкости, они часто повторяют, что мир вывихнулся и что, увы, они призваны своими слабенькими силенками вставить его опять на место.
* * *
Прежде всего — вопрос о долгах.
Когда страны передрались между собой в смертной битве, где одни из них победили других, то победители наложили на побежденных невыносимое бремя. Известный экономист Норман Энжель еще перед великой войной говорил, что напрасно думать, будто бы одни страны вследствие войны смогут обогатиться за счет других. Если страны–победительницы заставят себе платить дань, т. е. потребуют, чтобы капиталисты и рабочие побежденной страны усиленно производили разного рода товары, продавали их по дешевой цене где попало, чтобы получить необходимое для уплаты этой дани золото, то тем самым будет сорвана торговля и производство победителей. Может быть, эта дань будет даже меньше, чем то разорение, которое принесет невольный демпинг побежденных.
Но тщетно было говорить тогдашним повелителям буржуазии о здравом смысле. Германия погрузилась в нищету, но одновременно производство во всех странах оказалось настолько разрушенным, что все они стали так же стремительно падать, начиная с Америки, только что провозгласившей о достижении неслыханного «процветания».
Тогда Англия и Франция, главные кредиторы Германии (т. е. главные грабители), ханжески обратились к Америке: «Отпусти нам долги наши», а потом, обратившись к Германии: «яко же и мы оставляем должником нашим». Вашингтонский конгресс был сух и не эластичен: «Вы нам должны?» «Должны». — «Срок платежей пришел?» «Пришел». — «Так деньги на бочку!»
Франция на бочку денег не положила. Англия положила их, по–видимому, в последний раз и больше класть не намеревается. Тем не менее Америка делает вид, что о долгах и разговаривать не хочет.
Макдональд, человек вообще не очень хитроумный и довольно бестактный, в данном случае удивил всех тем, что в первый же день воспользовался своим положением председателя и заговорил об этом самом вопросе — о долгах, о котором американцы упорно и слышать не хотят.
Все тактические или бестактные усилия различных английских и другой национальности государственных деятелей не приведут, однако, к тому, чтобы вопрос о долгах сдвинулся с места. Он будет являться шипом, торчащим на дороге к мироупорядочению, шипом, готовым прокалывать шины всех автомобилей, которые попытаются прокатиться по этому пути.
* * *
Но еще серьезнее вопрос о тарифах.
Никто не хочет ничего покупать. Страны отделились друг от друга высокой изгородью и по возможности вовсе не пускают товары других стран на свои рынки. Торговля, как крыша в известной песне Гёте, «свищет со всех сторон».
Говорят, однако, что самый важный вопрос, который стоит перед конференцией, — это вопрос о деньгах. В прежние времена задача дипломатов и финансистов была в том, чтобы уронить чужую валюту. Теперь дело заключается в том, что каждый сам хочет иметь возможно более дешевую валюту. Англичане снизили свой фунт стерлинга на 25 процентов, тем облегчив положение должников за счет кредиторов и, главное, сделав более доступными свои товары. Подкрепившись немного, на этот путь стали и САСШ. А теперь и те и другие говорят: «Мы хотим иметь деньги дешевле, чем ваши». Ассигнована сумма огромных размеров, до 350 млн. фунтов стерлингов каждой страной, на то, чтобы снижать свою собственную валюту и поддерживать чужую. Эта борьба за то, чтобы сделать чужие деньги дороже, а свои дешевле, приведет неизбежно к инфляции, а стало быть к ограблению всех кредиторов государств, т. е. прежде всего бедных массовых сберегателей.
Что же делать? Надо договориться. На чем? На том, чтобы, спустивши и фунты, и доллары, и франки, установить между ними ту же самую пропорцию, которая была между ними и раньше, т. е. всю эту музыку сделать бесполезной? Начинайте теперь сначала!
* * *
Что же, действительно нет никакого выхода из положения? Выход есть, есть даже два выхода: один мнимый, другой действительный.
Первый выход — это война. Ее жаждут империалисты.
Война может создать новую обстановку! Война есть колоссальное расточение человеческих сил. Война — это колоссальные заказы на металл, взрывчатые вещества, продукты питания, амуницию и т. д., причем все это разряжается в воздух, исчезает, губится… К тому же в результате войны будут победители и побежденные. Побежденных на некоторое время можно будет превратить в париев и на этом получить отсрочку для победителей.
Всего бы лучше, конечно, соорудить розенберговскую войну всех буржуазных стран против СССР. Розенбергу это кажется просто. Немецкие фашисты, люди неумные, примитивные, полагали, что их Розенберг — необыкновенный умница и что он скажет такое слово, которое сразу сделает фашистов милыми всем буржуям.
Однако сразу выяснилось, что дело не так розенберговски просто. Отдельные страны находятся в состоянии едва скрытой, или, вернее, очень плохо скрытой, ненависти между собой. Англия и Америка боятся друг друга; Япония представляет собою огромную опасность для той же Америки, и Франция не может мирно спать, видя, как у нее под боком немцы решительно и планомерно вооружаются для того, чтобы выполнить мечту о реванше, которой живут все уважающие себя немецкие националисты. С какой же стати, на самом деле, французские империалисты позволят немецким под предлогом разгрома и раздела СССР усилиться для расправы со своими наследственными врагами, т. е. Францией, и создать в мире совершенно новую ситуацию? К удивлению Розенберга крепнут доброжелательные отношения поляков к СССР. Самые правые французы одобряют политику радикалов по линии сближения с СССР.
Буржуазия потеряла голову, реального исхода, кроме войны, она никакого не видит. Та или другая война придет почти неизбежно.
Война будет неминуемым вступлением в мировую революцию. Но, конечно, было бы гораздо лучше, если бы мировая революция пришла без предварительной империалистической войны, если бы сразу грянула «единственная священная война» — война угнетенных против угнетателей.
Созревание непосредственно революционной ситуации идет и не может не идти чрезвычайно быстро.
Не только пролетариат видит теперь, но и мелкая буржуазия и лучшая часть интеллигенции начинают прозревать, что обещания фашистов и социал–фашистов есть грубейшая и глупейшая ложь и что никакого иного выхода, кроме перехода к новым, высшим формам хозяйства, на самом деле у человечества не имеется.
Было бы очень хорошо, если бы на этой трагикомической конференции можно было поставить одно серьезное дело — то, ради которого мы главным образом и посылаем наши делегации на такие трагикомедии: поставить принципиальное сравнение прогресса социалистического мира и регресса капитализма. Это уже сделано путем представления докладной записки, содержащей соответствующие статистические данные, а также в речи т. Литвинова.
Говорят, буржуа скептически относятся к нашему успеху. Ну, что же, милые, — вперед со своим скептицизмом! Давайте доказательства того, что на самом деле у вас дела идут лучше, чем у нас, а мы будем возражать, и весь мир будет слушать. Осмельтесь на это! Примите такого рода соревнование! Мы во всяком случае от него не откажемся.
P. S. Статья немного задержалась. Прошло несколько «драгоценных» дней этой новой трагикомедии. Казалось, что ни в каких изменениях статья не нуждается.
Правда, Англия в счет кучи золота, которую она должна, заплатила Америке кучку серебряной мелочи.
Такие «кучки» имеются и в других вопросах, — нельзя же ничего не делать! Не сделать ничего — это опасно, это даже было бы своеобразным шагом вперед — к декларации отчаяния.
Позолотить лондонскую чепуху не могут, ну так пробуют посеребрить. Благо за серебро стоит скупивший его спекулянт Детердинг.
Довольно внезапно лондонская трагикомедия приобрела буфонный характер.
Свою «бомбу» немецкие делегаты готовили давно. Она должна была быть неуклюжа и груба — иначе фашист не может представить себе «колоссальность» и «эффектность», а они требовались.
Но сознание чисто ата–троллевского элемента в «бомбе» было настолько сильно, что, выпустив ее, все немецкие делегаты закричали: «Не я! Ей–богу, не я!», и все они разбежались, оставив на месте подвига лишь усы г–на Гугенберга.
Но потом… ничего! Ну, смеялись! Ну, ругались! Смех убивает — это давно известно, и сейчас они смешны, — нагло и по богатому, — «брань на вороту не виснет».
Смеяться — это наше право.
Быть на–чеку — это наш долг.
