Философия, политика, искусство, просвещение

Веселая рать гармонистов

I. О музыке

Я с трудом протискался в этот зал. На прилегающих к театру улицах задерживается даже трамвайное движение, громадные толпы пытаются проникнуть сюда. Тот факт, что этот самый большой в Москве зрительный зал сейчас переполнен до последних пределов, говорит за то, что сегодня у нас, действительно, какой–то невиданный, массовый, волнующий, подлинно народный праздник музыки.

Я не думаю, чтобы среди нас здесь были такие люди, которые повторяли бы сухие слова о том, что искусство не нужно серьезно работающему народу или чтб оно представляет собой исключительно предмет роскоши. Эта сухая, буржуазная в своей сущности теория опрокидывается фактами. Мы рядом с самыми первобытными следами существования человека в древнейшие времена находим уже предметы искусства; конечно, не музыку и не искусство движения, действия, так как они не могут, как окаменелость, как предметы из кости, жить зарытыми в землю в течение тысячи лет, чтобы потом выступить свидетелями той культуры, частью которой они являлись. Но мы знаем, как живут современные нам народы и племена, которые находятся на весьма первобытной ступени. На основании сходства предметов обихода и украшений этих племен и соответственных предметов, находимых при раскопках, мы можем сделать заключение о сходстве первобытной культуры древних и современных нам первобытных народов вообще. Там, конечно, никакой выдумщик не мог изобрести и привить искусство как нечто искусственное. А у всех этих племен есть и песня и танец.

Мы знаем, как живет многомиллионное крестьянство и рабочий класс во всех странах земного шара; и мы всюду и всегда находим искусство как весьма значительный элемент их жизни.

Никто не выдумал искусства. То искусство и та песня, которые живут в крестьянстве, родились в недрах тысячелетиями живущего трудового народа и достигли такого огромного совершенства, что ни у кого не повернется язык, несмотря на чрезвычайно утонченные и поистине величественные достижения, которые сделало индивидуальное творчество, сказать, что простая народная песня стоит ниже этих высочайших вершин художества.

Почему же искусство оказалось таким постоянным спутником всех времен жизни человека? Потому что оно есть выразитель его чувства и организатор обратного воздействия этого ярко выраженного, оформившегося чувства на породившую его среду. Человек говорит, делает жесты, стонет и плачет, смеется и издает ликующие крики. Эти реакции в большей или меньшей степени свойственны также животным; но человек — организатор. Это отметил Маркс, как главную разницу между человеком и животным. Вспомните его пример: самый неискусный архитектор выше самой искусной пчелы, строящей соты, потому, что он строит сознательно. Он сознательный организатор. Организует человек и жесты в танцах и крики радости или печали таким образом, чтобы они сделались целесообразными, чтобы они сильнее воздействовали на окружающих.

Искусство, наиболее близкое человеку, — музыка. С колыбели человечества и до тех пор, пока оно будет существовать, будет существовать и музыка. Но, конечно, музыка правящих слоев — иногда очень утонченная, очень искусно выражающая много ценного для всех — оторвалась от музыки массовой не только идейно, но и в том смысле, что она не проникает в толщу трудового населения. В то же время капиталистический строй сильно иссушил жизнь трудовых масс не только в городе, но и в деревне.

Мы замечаем, например, что (не столько у нас, сколько в Западной Европе) капитализм иссушил источник крестьянской песни. Она сделалась более скудной; наилучшие песни относятся поэтому к XVI–XVII векам, а не к ближайшим временам. До крайности важно нам в нашем Союзе, с одной стороны, дать лучшие достояния человеческой культуры народным массам, а с другой — распечатать те бурные источники, те кипучие гейзеры народного творчества, которые замкнуты, онемели за время капиталистического периода нашей страны. Это вовсе не так легко сделать. Нужно прислушаться, к чему действительно протягиваются руки трудовых масс, что им действительно доступно, какие ключи мы должны иметь, чтобы отворить двери между формами культуры, нажитыми в последние века, и массами. В больших трудовых массах все еще продолжается очень мощная художественная жизнь. Именно эту реальную художественную жизнь мы должны взять, как базу для постепенного ознакомления трудовых масс со всеми лучшими достижениями культуры, в том числе и культуры ушедших в прошлое классов. Это даст толчок и для дальнейшего творчества самих масс.

Какую роль играет и должна играть гармонь в нашей общественной жизни?

В этом небольшом ящике, в гармонике, таится богатство музыки. Здесь и широчайшая удаль, и размах жизненной энергии, танцевальной, плясовой, здесь возможности самого подлинного выражения своей тоски, выражения отваги, с которой человек идет, рискуя своей жизнью, для завоевания лучшего будущего. Все это спит в гармонике, но может и должно быть разбужено.

Гармонь — это одна из простейших ступеней музыки, поэтому при ее помощи можно бросать светлые искры вдохновения, глубокого выражения жизни, наслаждения отдыхом, призыва к борьбе даже в такие глухие углы, куда другие формы музыкального исполнения, может быть, не скоро могут проникнуть.

Мы услышим сегодня пробуждающихся, развертывающих свои силы артистов. После этих первых ступеней для них открываются дальнейшие перспективы. Гармонь, одна из первых ступеней музыки, может развиться и приобрести то значение, которого она никогда не имела до сих пор и не могла иметь в буржуазных странах. Гармонисты в нашей стране помогут нам ввести десятки тысяч людей в то царство гармонии, двери в которую открывает гармонь, — в царство более сложных и богатых инструментов, где гремят оркестры, где поют хоры, где раздаются голоса обученных певцов, где все это сливается в ту нашу коммунистическую, истинно человеческую музыку, которая когда–то зазвучит для всех нас, и в особенности для вас, молодых.

1926 г.

II. Гармонь на службе революции

Вы знаете, товарищи, что некоторые авторитетные и компетентные лица из музыкального и политического мира высказывали в течение этого года сомнения относительно правильности установки музыкального воздействия на массы, в особенности в деревне, через гармонику.1 Иные говорили, что скорее должны быть выдвинуты русские струнные инструменты, так как они благороднее по своей конструкции, для них более достижимы различные музыкальные строи, в то время как гармония, даже самая лучшая, в известной степени связана по самой своей конструкции. Но, нисколько не будучи врагами так называемого великорусского оркестра, мы должны все–таки подчеркнуть, что он мыслим только там, где существует ансамбль довольно дорогих инструментов и где есть обученный хор исполнителей. Домра, балалайка в отдельности недостаточно голосисты, они не могут быть тем центром веселья на посиделках, в хороводе, на каком–либо собрании, каким может быть даже одна «гармошка».

Советы и рекомендации перейти на рояль, скрипку и т. д. носят явно фантастический характер. Ведь комсомол, взявшись за гармошку, вовсе не хотел этим сказать: забросьте все остальные инструменты, выбирайте, хольте, любите, ставьте на первый план гармонию, и вы через гармонику придете к музыкальному развитию народа. Такого лозунга не было. Мы подчеркивали и в прошлом году, на 1–м конкурсе, что вопрос о привлечении масс к музыке не является первостепенным в деле нашей заботы о развитии гармоники. Конечно, человек, который овладел гармонией, овладевает известными умениями, и это может толкнуть его или к виртуозному использованию этого инструмента (а виртуоз на гармонике — это, конечно, известная музыкальная величина), либо переведет его в другую, более сложную и высокую сферу инструментальной музыки. От этого мы не отказываемся. Но главное значение гармоники — общественное. Здесь надо быть настоящим реалистом. Комсомол и был таким. Он не ставил перед собой вопроса о том, как вообще сдвинуть деревню навстречу культурной музыке, а задал такой вопрос: каким образом организовать веселье там, где живут трудящиеся массы, в особенности в деревне, чтобы получился известный политически благоприятный и воспитательный привкус, чтобы музыка, вторгшись туда, сделалась врагом водки, хулиганства, чтобы образовалась многотысячная сеть, служащая проводником культурного веселья в этой толще.

Есть такие люди в деревне, которым на роду написано и по роду их занятий подходяще быть организаторами веселья, веселой стороны дела. Это и есть гармонисты. Они уже существуют, и они достаточно многочисленны. Так что сейчас дело состоит в том, чтобы проинструктировать их и в отношении музыкальном, и в отношении культурном.

Надо было организовать соответственный аппарат, который поднимал бы образование этих гармонистов, создать такие школы, которые явились бы рассадником элементарного музыкального просвещения, улучшать музыку, которая пишется для гармонии, постараться привлечь наилучших мастеров для того, чтобы дать гармонику дешевле и лучше, организовать ее производство, наконец, устроить лабораторию, которая смогла бы исследовать, нельзя ли расширить круг музыкальных возможностей гармоники, нельзя ли ее освободить от некоторых стесняющих ее условностей и т. д.

Вот на всех этих путях надо было работать для того, чтобы поднять квалификацию гармонистов и как можно больше расширить их культурное влияние.

Что же этот год показал?

Во–первых, важное явление — самый конкурс. Вслед за этим конкурсом по СССР произошло 2½ тысячи конкурсов, на них выступило 30 000 гармонистов, а их слушало 3 000 000 человек. Таких ошибок не бывает, товарищи! Если вы нажали какую–то кнопку и в результате три миллиона людей откликнулись на это, то, значит, кнопка нажата правильно, что бы ни говорить, как бы ни унижать достоинства гармоники. И на всех тех путях, на которых работал комсомол, чтобы продвинуть это дело, он, по существу говоря, достиг своего.

Гармонь, являясь организатором веселья, борется активно с водкой. Уже одно то, что гармонь с водкой не в дружбе, является большим плюсом гармонии… А в связи с этим стоит и борьба с хулиганством.

Мы являемся свидетелями политической роли гармонии: гармонист является организатором выборов — ходит с места на место, созывает, говорит агитационные прибаутки, и часто он оказывается очень ценным избирательным агентом. Это пример, за которым, несомненно, пойдут другие.

«Наш оркестр». Дружеский шарж Кукрыниксов.

«Слева направо: 1) Михаил Голодный и 2) Михаил Светлов — поют и подыгрывают, как видно по рисунку, по одним нотам («Гренада»). 3) Незаурядный гитарист — Иосиф Уткин (автор «Гитары»). 4) Гармонист–любитель — Александр Жаров (автор «Гармони»). 5) «Кому девичьи губы, а мне заводские трубы». Всесоюзный трубач Александр Безыменский. 6) Выступивший за последнее время с большим успехом гусляр Демьян Бедный. 7) Знаток тонкой музыки и увлекательный дирижер молодого оркестра — Анатолий Васильевич Луначарский» («Ком с, правда», 1927, 16 янв.)

В отношении поднятия квалификации гармонистов сделано очень много. Самые конкурсы это отметили. Всякий подтягивается, всякий своему инструменту уделяет больше внимания. Кроме того, нам удалось кое–что организовать в сфере школы. У нас есть воспитанники–гармонисты, которые получают довольно широкое музыкальное образование, и это привело к тому, что репертуар гармоники стал очищаться и возвышаться. Не все музыканты относятся к этому пренебрежительно. Такие видные музыканты, как Прокофьев и Глазунов, обещали написать музыку для гармони.

Ведется систематическая борьба за то, чтобы освободить мастеров, которые гармонь строят, от кулаков, подрядчиков, которые сосут из них кровь и невероятно подняли цену на гармонь. Мы уверены, что сумеем организовать артели, которые будут работать под руководством лучших мастеров и производить хорошую гармонь.

У нас есть уже такие артели.

Следовательно, по всем намеченным отраслям мы имеем положительные результаты. Вы понимаете, что у комсомола средств на то, чтобы это все развить нормальным порядком, нет. Просит он у государства — государство дает, но дает крохи. Приходится действовать голыми руками, без государственных дотаций.

Но так как дело развивается, так как оно дает прекрасные результаты, я совершенно убежден, что теперь Наркомпросу нетрудно будет убедить правительство в том, что нужна переброска несколько больших сумм в эту область, чем сейчас. Придет, вероятно, время, когда симфонический оркестр, рояль и другие формы музыки хлынут в деревню. Об этом гадать мы пока не будем. А сейчас мы держим в руках очень хорошую синицу — гармонь, и эта синица растет и поет, а мы будем радоваться тому, что эта синица скрашивает дни деревни и притом своим голосом аккомпанирует тому гигантскому социалистическому строительству, которое во всех отношениях, на всех гранях нашей жизни проводится сейчас Коммунистической партией и Советским правительством.

1928 г.


  1. Говоря об отдельных проявлениях недоброжелательства к гармони, А. В. Луначарский имел в виду резкие выступления на эту тему Демьяна Бедного.
Впервые опубликовано:
Публикуется по редакции

Внимание! На сайте есть более полная версия этой статьи.


Автор:


Разделы статьи


Поделиться статьёй с друзьями:

Иллюстрации

Из: О массовых празднествах…

«Наш оркестр». Дружеский шарж Кукрыниксов.
«Наш оркестр». Дружеский шарж Кукрыниксов.
«Слева направо: 1) Михаил Голодный и 2) Михаил Светлов — поют и подыгрывают, как видно по рисунку, по одним нотам («Гренада»). 3) Незаурядный гитарист — Иосиф Уткин (автор «Гитары»). 4) Гармонист–любитель — Александр Жаров (автор «Гармони»). 5) «Кому девичьи губы, а мне заводские трубы». Всесоюзный трубач Александр Безыменский. 6) Выступивший за последнее время с большим успехом гусляр Демьян Бедный. 7) Знаток тонкой музыки и увлекательный дирижер молодого оркестра — Анатолий Васильевич Луначарский» («Комс, правда», 1927, 16 янв.)