Праздник революции

I. Неосуществленный замысел

…Есть среди театральных деятелей такие, которые разно подходят к задачам театрального искусства. К. А. Марджанов больше, чем какой–нибудь театральный деятель, был служитель театра–праздника, у него это выходило само собой, у него внутри созревал такой прекрасный праздник, горевший огнями, звучавший музыкой и богатый красками.

<…> Я не хочу этим сказать, товарищи, что он давал какие–то маскарады, удивляющие декоративными блестками, кипучестью и пестротой. Совсем нет. У древних греков были такие театральные спектакли–праздники, и именно на этих праздниках–спектаклях изображалось переплетение существования богов и самые глубокие стороны жизни обыкновенных людей, соскучившихся в земной борьбе, поэтому, исполняя разнообразные пьесы, которых касался К. А. Марджанов, он мог по–разному развернуть проблему. Но к чему бы он ни прикоснулся художественно, характер исполнения был праздником, это были всегда поиски наибольшего, чего–то потрясающего и прекрасного, вызывающего в вас чувство торжественности. В каком–то году, не помню, пришел ко мне К. А. Марджанов с великолепным планом развернутого праздника революции, который был у него совершенно превосходно задуман. Предполагалось так, что по нашим улицам Москвы должно было пройти человечество, начиная от страданий пещерных людей, человека–полуживотного, который должен был начинать шествие на этом празднике, затем великолепно задуманы были движения человеческого роста, культуры, все крупные этапы этого человека, который по мере роста становился свободным и высоким, И все в конце концов кончалось невероятным триумфом человека, который утверждает себя, который констатирует, что у него тысячи врагов, но что, несмотря на наступление со всех сторон, он так многого достиг, так велик, что за свое будущее он не боится.

Это была превосходная идея, но К. А. Марджанов был человек широкого художественного вдохновения и меньше всего экономист и бухгалтер. Когда мы осведомились у экономистов, сколько это будет стоить, то <…> нам сказали, что мы сможем себе позволить постановку такого праздника только лет через десять. Досадно было, но мы этого не осуществили, как и очень много другого он не мог осуществить. У него был такой полет, ему так хотелось быть щедрым, но у него самого миллионов не было, стало быть, щедрыми должны были быть другие, которые должны были его поддержать, или это надо было делать в государственном порядке, но, очевидно, это было невозможно.

Художник Константин Александрович жил с нами хорошо. Хорошо, что он дожил до революции и создал незабвенные постановки. Может быть; еще лучше было бы, если бы он дожил до такого времени, когда мы могли бы ему сказать: «Ну, теперь есть полная возможность тебе уделить столько средств, чтобы ты мог удивить постановкой такого праздника. Тебе, великому позолотчику жизни, осветителю бытия, мы можем дать полную возможность показать нам такой широкий, такой прекрасный праздник, который никогда невозможно будет забыть». Но до такой счастливой эпохи Константин Александрович не дожил. В упорной тревоге, постоянно верный себе, своему прекрасному энтузиазму, он работал в тех пределах, которые были возможны для развития нашего советского искусства <…>

1933 г.

II. Сценарий для массового действия на празднике Третьего Интернационала

Товарищами Марджановым (режиссером) и Рабиновичем (художником) предложен план организации этого действия, которое вкратце излагается мною здесь после внесения в него некоторых поправок с моей стороны.

План основан на принятии за место действия Красной площади, где оно может привлечь внимание приблизительно 50 000 зрителей. При таких условиях действия индивидуальных актеров становятся совершенно невозможными: грим теряется за дальностью расстояния, как и сколько–нибудь детальные подробности костюма. Многие сценарии, предложенные различными авторами, сводят поэтому действие к, так сказать, выразительно–геометрическим перемещениям разноцветно одетых масс, что дает в результате сухое впечатление. Другие сценарии основаны на действии отдельных актеров и поэтому, естественно, отпадают. Многие из них могут быть с успехом перенесены в цирк и исполняться там в качестве политических пантомим. Только сценарий товарищей Марджанова и Рабиновича представляется в идее целиком отвечающим массовому действию, к чему они подошли путем включения в действие монументальной бутафории. Это, однако, ставит перед организаторами действия особые задачи и вынуждает их требовать особых полномочий, о чем и сказано будет в настоящей записке.

Сценарий может быть развернут полностью и может быть также сжат.

В полном виде он рисуется в схеме приблизительно таким образом: Место действия — особый помост, поставленный на месте памятника Минину и Пожарскому и его закрывающий * Напротив, около могил, у стены — центральная трибуна для зрителей, и по обеим сторонам площади, вокруг оцепленного места перед помостом — зрители.

Действие первое

Под маршевую музыку группы людей вносят бутафорию, изображающую скалы и камни, которыми усеиваются ступени помоста и площадка перед ним. Появляются первобытные люди; они зажигают костры, танцуют, размахивая дубинами; большие хороводы — корробори**; женщины пляшут на помосте (балет); группы всадников рыщут между скалами, охотясь за зверями; жизнь кажется свободной и радостной, однако отдельные группы с воем обрушиваются друг на друга и про-

* Сценарий был написан, когда памятник Минину и Пожарскому стоял напротив кремлевской стены, а не у Собора Василия Блаженного(ред.).

** Массовые церемониальные танцы у коренного населения Австралии(ред.).

изводят дикую потасовку. В то же время наверху помоста сооружается первобытный фетиш — камень, который пестро украшают. Шаманы, вопя и производя шум на первобытных инструментах, зовут кланяться ему; приносится человеческая жертва. Пушечный выстрел дает понять, что первая картина кончена. Действующие лица строятся в группы и под тот же марш, с которым вносились декорации, уносят их.

Действие второе

На место первой группы является вторая: это рабы варварской цивилизации (стиль — Египет). Они вносят отдельные части монументального здания (бутафория) и быстро под музыку расставляют соответственную обстановку, превращающую помост в нечто вроде храма. Наверху — громадный, сфинксообразный идол; в ногах сфинкса увенчанный диадемой фараон, которому бесконечно длинная мантия придает монументальный характер. Вокруг него в иерархической неподвижности придворные и жрецы вперемешку с колоссальными животными с головами богозверей. Перед ними пляска рабынь, курение фимиамов, фокусники, акробаты (конечно, только такие номера, которые четко могут быть видны издали). Между тем на низшей ступени и на площадке рабы с заунывной песней возят на небольших ручных тележках глыбы камня и складывают их в пирамиду; надсмотрщики ходят между ними, размахивая бичами. Фараон, концы гигантского плаща которого несут придворные, медленно спускается к народу, который прекратив работу, в благоговении и низкопоклонстве преклоняется перед ним. Пушечный выстрел, марш, уборка постановки.

Действие третье

Европейская феодальная эпоха. Под звуки марша вносятся монументальные аксессуары, придающие постаменту характер готической постройки; наверху папа и император на двух тронах; по одну сторону постамента — пурпур кардиналов, фиолет епископов и черные волны духовенства; по другую сторону — рыцари в латах, герольды, дамы; внизу согбенные крестьяне производят полевые работы; представители духовенства и светской власти то и дело подходят к крестьянам, отбирают у них различные продукты, которые нагромождают на ослов и лошадей; крестьяне и крестьянки, дети плачут, умоляют оставить им что–нибудь, но черные и пестрые представители высшего общества отнимают у них и увозят дань наверх. И для этих господ устраивается праздник. Сначала разводят огромный костер; цензора и палачи приносят огромные книги и бросают их в костер, а затем ландскнехты с фантастическими алебардами подгоняют еретика; его привязывают к столбу, под ним раскладывают костер, зажигают, толпа окружает костер со всех сторон, грозят, вопят, некоторые приносят вязанки дров и подбрасывают их в огонь; еретик исчезает в клубах дыма.

Бутафория убирается под марш. Выстрел. Четвертое действие.

Действие четвертое

Капитал. Вносятся и расставляются декорации, придающие постаменту характер нагромождения зданий: фабрик, заводов, тюрем; наверху колоссальная фигура шарообразного капитала, и у ног его — цари и президенты. Окруженный обществом богатых и знатных, капитал предается развлечениям: соответственные танцы (может быть, в нарочито–футуристическом духе). Внизу рабочие массы, как Можно больше людей; они таскают какие–то огромные тяжести, сгибая обнаженные торсы; группы огромных ритмических мускульных усилий в духе Менье. Среди рабочих появляются агитаторы (отметить их красной одеждой). Вокруг образуются рабочие группы. Волнение растет. Группы сливаются все больше и больше. Красные агитаторы сливаются постепенно в одно красное ядро, вокруг которого бушует море полуобнаженных рабочих; вся масса с пением «Марсельезы» бросается на приступ капиталистической твердыни. Немедленно на второй ступени появляется серая полоса войска; устанавливаются пушки, митральезы. Капитал, цари приходят в волнение; отдается приказ; раздается оглушительный залп; агитаторы и рабочие в массах падают. В последнем отчаянии продолжают приступ. Второй залп укладывает еще больше; рабочие бегут. Взрыв ликующих криков наверху; рабочие поднимают на носилки своих убитых. Грандиозный траурный марш (лучше всего берлиозовский). Рабочие медленно и уныло несут с площади своих убитых братьев в торжественно–похоронном шествии, потом возвращаются к работе; опять постепенно закипает она, и продолжается фальшивый, пестрый праздник наверху; перемешиваются звуки «канкана», «матчиша» и унылые рабочие песни.

Новое появление агитаторов. Повторение той сцены, которая описана выше. Снова смыкается рабочая масса вокруг ядра агитаторов, и снова идут они на приступ. Опять по мановению жезла фельдмаршала серой лентой разделяет властвующих и бунтующих армия. Опять пушки и пулеметы. Все ближе подходит на этот раз с пением «Интернационала» масса к серому поясу, все ближе. И вот серый пояс распадается. Солдаты бегут навстречу, происходит братание. В ужасе капитал и его приспешники: там хаос и смятение. Совместно, под руководством красных рабочие и солдатские массы берут приступом одну ступень помоста за другой и торжественно сбрасывают вниз оказывающийся огромным мячом и смешно катающийся и подпрыгивающий капитал. Ликование, все более громкий хор духовых инструментов и человеческих голосов, поющих «Интернационал». Все строятся в колонны, развеваются огромные красные знамена, поднимаются плакаты с соответствующими надписями, и вся колонна через площадь направляется к трибуне с огромным плакатом с приветом делегатам III Интернационала. Колонна подходит к трибуне, и хор исполняет особую кантату в честь III Интернационала, которая должна быть для этого написана. Пушечный выстрел; бутафория капитала ритмически снимается и уносится.

Действие пятое

Появляется группа рабочих с новой бутафорией и постепенно сооружает город будущего. Это — сияющий радужными красками комплекс чудных фантастических зданий (я рекомендовал бы преобладание легких воздушных построек) с надписями «Свободная трудовая школа», «Храм науки», «Храм искусства» и т. п. Главной задачей является создание действительно чарующей картины, которая являлась бы намеком на «взыскуемый град». Появляются дети, женщины, юноши, девушки и старцы. Дети резвятся, играют (ритмика, гимнастика возможно более массовая). Юноши идут в гордом шествии, полуобнаженные, борются, бегают взапуски (использовать силы Всевобуча)¹ Игры женщин, их шествие и хор. Взрослые идут в шествии за колесницами, везущими эмблемы победоносного труда, опирающегося на науку. Посредине площади или вообще на видном месте они уничтожают оружие взаимного истребления людей. Все собираются вокруг группы стариков, которые под музыку благословляют грядущее поколение. Конец.

Подобное празднество имело бы, конечно, большое художественное значение.

Оно является совершенным дополнением, и как раз приспособленным для того, чтобы быть зрелищем десятков тысяч людей. Однако, как легко усмотреть из сценария, особенно важным условием является изготовление монументальных аксессуаров (род декораций, своеобразная архитектурная бутафория); создать ее легко, так как для придания известного стиля обстановки нужно, в сущности говоря, не так много аксессуаров. Художник Рабинович берется создать их с минимальной затратой сил. Тем не менее для этого нужно довольно значительное количество рабочих и возможность пользоваться известной суммой материалов невозбранно и в экстренном порядке.

Массовая инсценировка «Гимн освобожденному труду». Петроград, портал бывш. Фондовой биржи, 1 июля 1920 г.

Если комиссия при ЦК признает желательным сделать этот праздник действительно европейским событием и развернуть программу во всю полноту, то необходимо создать особую уполномоченную «тройку» непосредственно из председателя Московского Совета тов. Каменева, наркома по просвещению и заместителя заведующего Комсоора [Комитета государственных сооружений] инженера Цюрупы, с правом для первых двух замещать себя особо компетентными полномочными лицами, но с непременным условием вхождения заместителя заведующего Комсоором и с полномочием для этой «тройки» использовать все необходимые рабочие и материальные силы по смете, которая может быть представлена в кратчайший срок. «Тройка» назначает особого чрезвычайного комиссара по устройству массового действия в честь III Интернационала, который согласно ее указаниям и является ответственным производителем всех работ и при котором состоят в качестве главных исполнителей режиссер тов. Марджанов и художник тов. Рабинович.

Конечно, можно и сжать постановку. Так, можно отбросить первые три картины и начать прямо с капитала. Можно даже еще больше обкорнать ее. Она не лишена будет значения и в том случае, если отбросить пятую картину. Тогда останется только изображение капитала, символическое изображение неудачной революции и изображение революции победоносной, чествование Интернационала. Конечно, в этом сморщенном виде сцена не может доставить того художественного наслаждения, на которое рассчитана в целом.

1921 г.