…Беда в том, повторяю, что Рейнгардт не только не верит в скучный и дешевый сюжет своей пьесы [«Актеры»],1 он попросту не верит в театр.
В пьесе есть сцена, в которой актер Спид хоронит свое прошлое под звуки джаз–банда и какое–то кривляние присутствующих. Рейнгардт своей новой постановкой тоже хоронит свое прошлое. Участвует в похоронах европейского театра.
Дело в том, что действие буквально ежеминутно прерывается для того, чтобы уступить место — номерам.
То мы присутствуем за кулисами, при том, как знаменитый мулат Денуэн делает чечетку, то перед вами выступает превосходный английский квартет певцов, то вам показывают фокусника–пианиста, то целую репетицию, где сверхпостижимым образом изгибается танцовщица–акробатка. То вы видите китайскую танцовщицу, то целый выводок хорошеньких girls и т. д. и т. д. до бесконечности.
Безжалостно рубит режиссер свое сосновое дерево, режет свой дешевенький ситец, безжалостно и бесцеремонно по отношению к театру подмигивает он публике: «Я же знаю, что вы скучаете в театре, но теперь я вставлю в дыру, которую пробил наудачу в своем действии, забавный эстрадный номер… вы развлечетесь!»
<…> Не характерно ли, что в Берлине, который приходится числить самым серьезным театральным городом Западной Европы, Рейнгардт, остающийся центральной фигурой берлинского театрального мира, во всемирно известном «Deutsches Theater» совершает такую сознательную измену по отношению к театру?
Да. Это характерно. Драматический театр переполняется танцами и пением. Заимствует у кино не только его технику сжатой мимодрамы, но просто куски фильма, сейчас начинает втягивать в себя, как губка, номера варьете и этим знаменует процесс своего загнивания со всех концов.
<…> Итак, долой серьезность в отношении идейном, да здравствует серьезность коммерческая, что торгует исключительно вещами пикантными, вещами смехотворными, вещами развлекающими. И пусть театр поскорее идет с повинной головой к своим конкурентам — кино, варьете, все более американизирующейся оперетте и становится в ряды учреждений для развлечения, только для развлечения.
Разве это не погребение прошлого, не погребение самого лучшего в прошлом театре?
И когда на сцене «Deutsches Theater» Скид с трагикомическими гримасами, под джаз–банд и кривляющийся танец хора, в мигающем сине–зеленом трупном свете хоронил свое прошлое, мне показалось, что это сам Рейнгардт стоит на сцене вместо Соколова и с лицом, на котором мелькает среди вынужденного смеха судорога муки, хоронит свое прошлое.
1928 г.
О постановке пьесы Г. Уоттерса и А. Хопкинса «Актеры» в обработке О. Дымова на сцене «Немецкого театра» (ныне носящего имя М. Рейнгардта) в Берлине (1928) выдающимся немецким режиссером и актером, реформатором немецкой сцены Максом Рейнгардтом (1873–1943). А. В. Луначарский неоднократно освещал в своих статьях его деятельность. «Мне довелось видеть постановки Рейнгардта в Берлине в его театре. Они близки моему идеалу: это картины, полные жизни, поэзии, красоты…» — писал он в 1908 г. в «Книге о новом театре», характеризуя ранний период творчества Рейнгардта. Высоко расценивал он стремление Рейнгардта возродить в новых условиях массовые театральные действа, подобные античным и средневековым (постановки «Царя Эдипа» в цирке, средневековой мистерии «Каждый человек» на площади в Зальцбурге и др.), советуя советским театральным деятелям использовать этот опыт.
В 1927 г. Луначарский вел переговоры с «всемирно известным театром Рейнгардта» о его гастролях в СССР в обмен на приезд в Берлин Театра имени Вс. Мейерхольда (см. статью Луначарского «О международном театре» в книге «А. В. Луначарский о театре и драматургии», т. 2, с. 352). В то же время он с тревогой отмечал влияние коммерческого театра на деятельность выдающегося режиссера: «…Спектакль любопытный, тревожный, страстный, щекочущий нервы, но грубоватый, без Чувства меры», — писал он в 1912 г. о рейнгардтовской постановке пантомимы «Сумурун» (статья «Русские и немецкие новшества в Париже» в книге «А. В. Луначарский о театре и драматургии», т. 2, с. 113).
К оценке спектакля «Актеры» Луначарский возвратился в статье «Последние заграничные впечатления»: «…В Берлине мне посчастливилось видеть несколько очень интересных представлений. Об одном из них — о постановке «Актеры» — я уже писал и нисколько не изменил своего суждения о том, что «Актеры» у Рейнгардта являются спектаклем глубоко упадочным. Было бы, однако, очень несправедливо считать, что в Берлине нет публики серьезной, ищущей в театре поучений. Лучшим доказательством этого была постановка «Живого трупа» Л. Толстого тем же самым Рейнгардтом. …Когда я спросил Рейнгардта: «Думаете ли вы сделать серию таких спектаклей?», он с чуть заметной самодовольной улыбкой ответил мне: «Еще бы, это надолго пойдет». И я подумал про себя: «Насколько лучше, когда ты ставишь такие спектакли для благородного вкуса и серьезности, чем когда идешь навстречу самым сомнительным и разлагающим театральным требованиям. И зачем тебе это?» — думал я» («Красная газ.», веч. вып., 1928, 23 сент.).
Пьеса «Актеры» в 1933 г. шла под названием «Артисты варьете» (обработка Е. Геркена и Н. Волконского) в Московском мюзик–холле.
↩
