О В. Л. Дурове

1. Народному Комиссару просвещения Украины
2. Настоящий Дуров
3. Письмо В. Л. Дурову
4. В Управление Московской таможни

I. Народному Комиссару просвещения Украины

Дорогой товарищ. Рекомендую оказать всяческую поддержку известному деятелю цирка и зоопсихологу В. Дурову.

В РСФСР он очень ценится, как замечательный артист для детей и народных масс, и вместе с тем, как интересный исследователь в области зоопсихологии.

Политически он является искренно сочувствующим.

Нарком просвещения А. Луначарский, 2 июня 1924 г.

II. Настоящий Дуров

В одном из номеров журнала «Цирк» появилась заметка, прославляющая покойного клоуна Анатолия Дурова. В заметке этой беспрестанно говорится, что Анатолий Дуров был единственный настоящий Дуров и что наследником его явится, наверное, новый Анатолий Дуров, его сын.

Приведена даже печать Анатолия Дурова, в которой покойный, к сожалению, употреблял формулу «Анатолий Дуров, единственный настоящий».

В статье рассказывается также о разных знаменитых выступлениях А. Дурова, о столкновениях его с Грессером, Зеленым, о высылках его из разных городов и т. д.

Могу уверить писавшего под псевдонимом «Старый клоун», редакцию и читателей журнала «Цирк», что они введены в заблуждение. Настоящий Дуров, во всяком случае, не менее настоящий, чем покойный А. Дуров, жив и здоров и носит имя Владимира Дурова.

Совершенно неопровержимые документы, познакомившись с которыми, каждый третейский суд вынесет непоколебимое решение, подтверждают, что история с Грессером, история с Зеленым, многочисленные высылки, столкновения с цензурой — все это было именно с В. Дуровым. А. Дуров был в этом отношении гораздо беднее.

Именно В. Дуров гастролировал с огромным успехом за границей. Именно он на своих афишах называл себя впервые «политическим клоуном» (афиши эти и сейчас имеются). Именно его революционную сатиру не стерпела даже берлинская полиция, предав его суду, и именно его, а не А. Дурова, защищал не кто иной, как наш великий товарищ, покойный Карл Либкнехт, письма которого по этому делу заботливо хранятся В. Дуровым еще и сейчас.

Но, может быть, можно усомниться в том, настоящий ли Дуров Владимир, на основании его теперешней работы? Конечно, десятки тысяч поддержат меня в моем утверждении, что ныне здравствующий Владимир Дуров — первоклассный мастер цирка. Мы все помним статьи в «Правде», в которых рассказывалось об остро–умнейших шутках свиньи Владимира Дурова о падающей и новой твердой валюте. Мы все помним неописуемый восторг ребятишек в Москве, перед которыми недавно выступал Дуров, и я имел случай видеть целую кучу благодарственных записок, аттестатов, адресов, поднесенных красноармейскими частями, рабочими различных заводов, детьми различных городов юга, в особенности Кавказа, собранных Владимиром Дуровым не далее, как этим летом, во время его поездки на юг.

Среди этих благодарностей есть, между прочим, и тепло выраженная благодарность Наркомпроса Грузии тов. Канделаки.

Но этого мало. Еще и–раньше В. Дуров написал несколько интересных книг, в последнее же время он выпустил новые книги, среди которых есть превосходные книжки для детей и большой труд, имеющий неоспоримое научное значение. Конечно, профессура зоологии и зоопсихологии находит там известную невыдержанность метода — тов. В. Дуров не цеховой ученый, но даже сами критики признают, что он дает богатый материал. И как же иначе? Уже в течение долгого времени В. Дуров работает как ученый–эксперименталист в постоянном контакте с нашими лучшими знатоками, профессорами.

Вот и измерьте, читатели, этот диапазон от революционного шута, которого К. Либкнехт защищает от германского суда, от искусного забавника детей — до сотрудника профессоров по исследованию психики животных.

Какого же еще настоящего Дурова вам нужно? Зачем стараться вырвать перья из хвоста такой яркой птицы, как Владимир Дуров, и стараться украсить ими мертвого Анатолия Дурова, который был очень неплохой клоун, но на несколько этажей менее интеллигентный человек, чем его брат?

Нельзя не удивиться, что общепризнанный мастер В. Дуров работает в частных цирках, а не в государственном тресте. Я не знаю, кто в этом виноват больше: Управление государственными цирками или Владимир Дуров. Но, во всяком случае, если Управление госцирками и не может привлечь В. Дурова к сотрудничеству с собою, то этим вопросом должно было бы заняться Управление гостеатрами.

Бросается в глаза вся ненормальность такого положения. Мы выписываем большинство цирковых артистов из–за границы и оставляем в стороне собственного русского артиста, имевшего еще этим летом совершенно исключительный успех на юге. Очевидно, под этим кроются какие–то недоразумения, какие–то нелады. Но это не дает права путем вздувания славы покойного А. Дурова и апелляции к еще никому из нас не известному молодому А. Дурову, все эти трудные годы прожившему за границей, стараться доказать, что Владимир Дуров, который жив, здоров, работает, издает интереснейшие книги, пользуется успехом, хочет работать еще больше, который все эти тяжелые годы жил в Москве и кое–как спасал (между прочим, и при моей помощи) от голода своих экспериментальных животных, — ненастоящий!

Когда идет спор о том, кто настоящий Бим и Бом, то действительно разобраться трудно.

Но когда нам стараются доказать, будто бы старый мастер цирка, интересный зоопсихолог, первый острый политический клоун Владимир Дуров ненастоящий, то мы не можем не протестовать против этого. Всякой полемике есть предел.

Повторяю, если кому–нибудь вздумалось бы усомниться в том, что я здесь утверждаю, то я могу во всякое время любому нейтральному лицу продемонстрировать, попросив об этом В. Дурова, все относящиеся сюда документы.

1925 г.

III. Письмо В. Л. Дурову

Дорогой друг, Владимир Леонидович! Никак я не предполагал, что в день Вашего юбилея, которого я сам с нетерпением ожидал, мне не придется лично пожать Вам обе руки и поздравить Вас со званием заслуженного артиста, которое Вы действительно и полностью заслужили. Как только я выздоровею, я побываю у Вас, чтобы крепко Вас поцеловать.

О Ваших заслугах, как замечательного комика, как исключительно мирового дрессировщика; как смелого гражданина, умевшего колкими словами дерзновенногошута ранить спесь «сильных мира того»; о Ваших глубоких и интересных наблюдениях и выводах, сделавших Вас одной из знаменитейших фигур современной зоопсихологии; о Вашей любви к детям и о прелести Ваших книг из жизни животных, написанных для детей, будут говорить другие, и я также хочу бегло упомянуть в своем письме.

Мне хочется также вспомнить, что мы встретились с Вами и подружились сейчас же после революции; что Вы с большим тактом председательствовали на некоторых огромных митингах, где в самой острой форме возбужденной тысячной аудиторией ставились различные вопросы и я, по мере сил, отвечал на них.

Не всегда и не все в политике Советов было Вам понятно и симпатично. Вы человек глубочайше миролюбивый, и, как я знаю, Ваше воззрение ближе всего к воззрениям яснополянского мудреца*, но это не мешало Вам почувствовать великую правду в советском строе и, оставляя в стороне разногласия, в главном остаться нашим попутчиком.

* Имеется в виду Л. Н. Толстой (ред.).

Не всегда могли мы Вам помочь вовремя и в достаточной мере, перетерпеть всяких трудностей Вам пришлось немало, но все–таки, Вы сознаетесь, Наверное, что Советская власть не только в моем лице, вообще шла Вам навстречу, зная, какого ценного человека она имеет в Вас, помогала Вам по мере сил и дала Вам возможность, пережив трудные времена, вступить теперь, в день Вашего юбилея, в качестве заслуженного артиста на путь еще более широкой художественной и научной деятельности.

Чрезвычайно приятно мне было отметить, с каким глубоким сочувствием и единодушием отозвалась на Ваш юбилей вся наша пресса.

Еще раз крепко жму Вашу руку.

Как печально, что проклятый бронхит, который меня душит, не дает мне возможности быть сейчас вместе с Вами.

Я просил мою жену, Наталью Александровну, крепко поцеловать Вас за меня.

Народный комиссар по просвещению А. Луначарский.

[11 апреля 1927 г.]

IV. В Управление Московской таможни

Уважаемый товарищ! Очень прошу Вас помочь известному ученому и артисту В. Дурову в деле получения им без оплаты таможенных сборов совершенно необходимых ему предметов, перечисленных в прилагаемом списке.¹ Особенное внимание обращаю на уже прибывшие предметы за №№ 12, 14, 36 и 37, отсутствие которых совершенно парализует работу Дурова.

О Вашем решении прошу уведомить меня. Нарком по просвещению А. Луначарский.

20 февраля 1929 г.