I
…Разве вы сейчас, пролетарий, революционер, тот читатель, которого прежде всего должно сейчас иметь в виду наше издательство, — разве вы не чувствуете радости и отдыха, когда слушаете хорошо сыгранный ноктюрн Шопена или шумановскую «Мечту» на виолончели? Разве вы можете сказать, что если сейчас появился бы музыкант, способный создать такой шедевр, могущий дать глубокий отдых, отвести вас на минуту от грохота современности, но с тем, чтобы вы вновь приникли к ней с облегченной и освеженной душой, — то его следовало бы заставить замолчать и запретить ему выступать публично? Разве вам перестала быть необходимой черемуха или сирень? Разве вас не радует больше жужжание пчел или облака на небе? Разве все это стало несвоевременным и нелепым отвлечением от нашего основного дела? Товарищи, не будьте сухи, не будьте слишком односторонни даже в это святое время. Когда кипит бой и когда ты работаешь, весь отдайся этому делу, но если в промежутке между боем, в промежутке между работой ты почувствуешь, что ты молод, что ты хочешь счастья, что ты человек, что ты сын природы, — это тебе нисколько не повредит <…>
1921 г.
II
…Давно уже говорится, когда звенит оружие, молчат струны искусства, но это не совсем верно. Недаром в понятие войны входит и военная музыка. Искусство тоже оружие, оно прежде всего в состоянии подымать на высший уровень то напряжение нервных сил, которые нужны для войны. Но немыслим все время напряженный бой, необходим отдых. Надо организовать этот отдых так, чтобы бойцы увидели хоть бледную улыбку того счастья, за которое они в конце концов борются.
Афиша юбилейного спектакля «Мистерия–буфф» В. Маяковского. Петроград. 7–8 ноября 1918 г.
Да, наша боевая весна нуждается в цветах и будет рождать их.
И сейчас, к тому же, передышка, и сейчас наша борьба переносится на новые фронты, фронты строительный, хозяйственный и культурный, где веселее работать, чем штыком и гранатами. И цветы должны появиться, чище, крупнее, ароматнее.
Люди искусства, вдумайтесь хорошенько в особый характер нашего мая и постарайтесь, чтобы побольше цветов украсило его суровый, но в то же время такой многообещающий пейзаж.
1925 г.
