Ответы на вопросы американской корреспондентки

Вопросник

1. Считаете ли вы, что Революция уже способствовала появлению значительных достижений в области литературы или еще не настал момент для расцвета настоящегопролетарского искусства?
2. Обзор текущего репертуара московских театров показывает, что со времени Революции написано сравнительно мало русских пьес. Как вы объясняете это?
3. Как повлияла свобода отношений между полами на обновление искусства?
4. Были ли какие–нибудь ваши пьесы переведены на английскии язык или поставлены за границей? Хотели ли бы вы видеть их поставленными, например, в Америке?
5. Какие американские авторы вам нравятся больше всего?
6. Какие американские пьесы?
7. Видите ли вы в настоящее время в Америке литературное возрождение или вы полагаете, что вклад Америки в сокровищницу мировой культуры сводится к усовершенствованию техники?
8. Считаете ли вы возможным, чтобы такая страна, как Америка, у которой все сводится к накоплению капитала, могла создать что–либо значительное в области искусства?
9. Видели ли вы когда–либо новые американские танцы чарльстон и блейк–боттом? Если да, то не думаете ли вы, что они представляют известную ценность, как непосредственное выражение народного духа?
10. Слышали ли вы когда–нибудь настоящий первоклассный американский джаз–банд и если да, то каково ваше мнение о нем?
11. Кто осуществляет постановку «Десяти дней, которые потрясли мир» Джона Рида, являющуюся центральным моментом в праздновании десятой годовщины Революции? Пожалуйста, скажите мне, насколько это возможно, как это будет поставлено, когда, кем и т. д.
12. Какие наиболее желательные юридические меры, по вашему мнению, могут способствовать достижению максимально счастливых отношений между полами?
13. Согласно ли вы в целом с идеями, выраженными в книгах m–me Коллонтай?
14. Полагаете ли вы, что ревность может быть уничтожена в результате воспитания, или вы придерживаетесь того взгляда, что это неискоренимый фактор человеческой натуры? *

* В сохранившемся переводе вопросника этот пункт сформулирован так: «Полагаете ли вы, что половая зависть и вражда могут быть умерщвлены образованием, или вы того мнения, что эти пороки являются неискоренимыми факторами человеческой природы?».

Мисс Лауре Патрик Никербокер

Я очень извиняюсь перед вами, что отвечаю на ваш вопросник по–русски. Здесь в Москве вы легко найдете лицо, которое сможет перевести вам мои ответы на английский язык.

1. Революция в последние годы уже несомненно чрезвычайно благотворно сказалась на нашей литературе. Мы имеем в настоящее время довольно богатую пролетарскую литературу и в особенности литературу так называемых попутчиков, т. е. лиц, не принадлежащих к коммунистической партии и не пролетариев по своему происхождению, но молодых граждан, переживших все треволнения революции, зараженных ее энергией и необычайно интересно отдающих теперь о ней отчет себе и миру.

2. Если бы вам угодно было статистически установить, какое количество новых пьес писалось ежегодно до революции, отбросив, конечно, те из них, которые по своей непригодности не давались в театрах, или, появляясь на их подмостках, быстро проваливались, или, наконец, относились к области вне литературы лежащих форм, то вы убедились бы, что количество пьес за последние годы после революции значительно превышает количество пьес до революции. Если считать только выдающиеся пьесы, которые держатся на подмостках театра больше одного года, то в таком случае можно сказать, что со смерти Островского не было в русской литературе ни одного театрального года, который мог бы сравниться с двумя–тремя последними годами нашей нынешней действительности.

3. Никакой особенной официально провозглашенной свободы между полами у нас нет. Мы ввели совместное обучение, которого раньше не было в России, но которое, как мне кажется, широко практиковалось всегда в Америке и которое, по нашей мысли, должно вести только к более товарищеским и более простым отношениям между полами. Конечно, среди нашей студенческой молодежи бывают случаи не только взаимного влечения и более — преждевременных и легкомысленных браков, но и такой свободы отношений, которая вряд ли может считаться правильной. С этим явлением мы ведем энергичную борьбу. Мы являемся сторонниками строгой половой морали. Мы не только хотим, чтобы половые отношения всегда зиждились на взаимной любви и взаимном доверии, но еще и того, чтобы брачущиеся принимали во внимание наше строительство и тяжелое положение страны и сумели бы взять на себя полную заботу о будущем поколении. Не отдавая дани никакому лицемерию, мы считаем неизбежным при данных условиях известное количество абортов и поэтому разрешили производство их в рамках нормальной советской медицины, но мы не только тяжело караем врача, который производит такие аборты вне рамок закона (дело Готлиба),¹ но и всячески предупреждаем нашу молодежь о крайней вредности аборта и о том, что к этому способу обеспложивания брака можно прибегать лишь в самых крайних случаях, как к меньшему злу. Литература наша в настоящее время, может быть, преувеличенно горько отражает некоторые явления частичной половой распущенности. На самом деле она, конечно, не больше, чем в буржуазных странах, чем это было до революции, но она болезненнее ощущается на высоком моральном фоне нашей республики трудящихся. Никакого другого отражения именно половых отношений в литературе я пока не замечаю. Вероятно, широко будет отражаться другая, несколько связанная с этим сторона, а именно высокая форма нового товарищеского брака и повышение человеческой ценности женщины. В этом отношении в романе Гладкова «Цемент» в более горькой форме и в романе Сейфуллиной «Виринея» — в более светлой (несмотря на трагический конец) мы имеем уже симптомы такого отражения роста женщины в нашей республике.

4. Мои произведения переведены на английский язык. Во–первых, Уотером переведена была моя пьеса «Василиса Премудрая», а затем целый том моих произведений, в который, кроме означенной пьесы, вошли еще «Маги» и «Фауст и город».² С тех пор я написал много других пьес, которые на английский язык не переводились. Мне говорили, что в Америке имеются неавторизованные переводы некоторых моих пьес.

Хороши ли они, я не знаю, и не знаю, идут ли они на сцене. Что касается переводов Уотера, то они очень хороши. О них в английской прессе был прекрасный лестный для меня отзыв, между прочим, и в таком вряд ли симпатизирующем мне журнале, как «Воскресный Тайме».³ За границей моя пьеса «Освобожденный Дон–Кихот» ставилась с большим успехом в Берлине в Народном театре, где она прошла более пятидесяти раз. Та же пьеса прошла и кое–где в германской провинции. В этом году ее хочет ставить Государственный театр в Амстердаме. Кроме того, я недавно имел удовольствие получить сведения о том, что пьеса эта с успехом прошла в Государственном театре в Токио на японском языке.⁴ Конечно, я был бы доволен, если бы та или другая моя пьеса была показана в Америке.

5. Я сильно подозреваю, что мало знаю американскую литературу, несмотря на то, что я читаю на английском языке; мне вообще в последнее время приходится сравнительно мало читать не только на иностранных, но и на русском языке. Я с удовольствием читаю произведения Эптона Синклера, хотя подчас мне кажется, что они бывают сильно перегружены и написаны общо.

6. Американских пьес я знаю сравнительно мало, но я проникнут чувством живейшего интереса к творчеству О'Нейля. То, что из его произведений давалось у нас, — превосходно.⁵ Прошу простить меня, что я не отдаю себе полного отчета, является ли Могам американским писателем или английским. Во всяком случае его пьеса «Ливень», которую я видел в немецком и русском исполнении, расценивается мною чрезвычайно высоко.⁶

7. Я слишком мало знаю американскую литературу, чтобы сметь судить об этом. Во всяком случае я от души желаю, чтобы усовершенствование механических сил не автоматизировало человека в Америке, чтобы машина не овладела им, а чтобы он, владея машиной все лучше и лучше, самым торжественным образом развернул бы свою человечность в свободном искусстве.

8. Мне кажется, что не вся Америка отдалась накоплению капитала и что в ней должны быть вполне живые силы, способные дать громадные художественные произведения, тем более, что Америка представляет, как мне кажется, для этого огромные возможности. Во всяком случае такой писатель недавнего прошлого (поскольку он умер), как О. Генри, доказал сколько свежести в этом отношении заключается еще в крови американских народов.

9. Я видел танец чарльстон и считаю его в высшей степени отвратительным и вредным.

10. Я слышал хорошие американские джаз–банды и нахожу их очень остроумными. Однако слышать их в течение продолжительного времени крайне утомительно, а думать о том, чтобы джаз–банд вытеснил симфонический оркестр, — страшно.

11. Постановщиком «10 дней», которые не будут центральным моментом празднования 10–й годовщины, но займут во всяком случае очень выдающееся место, будет известный автор постановки «Потемкин» Эйзенштейн.⁷ Больших подробностей я не знаю, и просил бы Вас обратиться с запросом к тов. Бляхину, художественному руководителю нашего предприятия Совкино.

На вопрос 12 я более или менее ответил в вопросе 3–ем.

13. Я не совсем солидаризируюсь с идеями Коллонтай.⁸

14. Я думаю, что зависть и вражда отнюдь не являются неискоренимыми пороками человечества, а происходят исключительно от того, что человек тысячелетиями жил в таких условиях, что образование само по себе не могло уничтожить эти пороки. Они исчезнут сами, когда люди вживутся в социалистический строй и когда социалистические формы общественности <сотрут> с человека все следы его отвратительного частновладельческого прошлого.

Народный комиссар по просвещению <А. Луначарский>

<11 марта 1927 г.>