Я не касаюсь здесь литературы украинской, расцвет которой несомненен и в которой так же, как и у нас, пролетарская идеология начинает играть все более заметную роль. Я буду говорить здесь о более знакомой мне русской литературе.
Что можем мы констатировать в настоящее время в области нашей литературной жизни? — Весьма значительную передвижку сил, несомненный рост пролетарского фланга, обгоняющий и в формальном своем совершенствовании, и во внимании к нему читателя такой же рост остальной литературы.
Заметьте, я не хочу еще сказать, будто бы пролетарская литература у нас играет уже доминирующую роль. Этого, пожалуй, пока нет. Но темп роста пролетарской литературы несравненно более живой, чем темп роста других литературных групп. Пролетарская литература выдвинула за последнее время такой настоящий шедевр, как «Разгром» Фадеева, и рядом с ним глубокие, заставляющие думать романы «Бруски», «Наталья Тарпова»,1 «Тихий Дон» и целый ряд других.
С другой стороны, в области литературы так называемых попутчиков мы имеем довольно значительное расслоение. Выдвигаются новые группы. Ярким представителем нового типа писателя–попутчика, с величайшим вниманием присматривающимся к нашему строительству и в очень тонкой форме рисующим значение его для самоопределения сознания отдельных групп, является Олеша с его замечательным романом «Зависть». Такой выдающийся писатель, как Федин, еще сравнительно недавно разразившийся весьма сомнительной и по существу мелкобуржуазной повестью «Трансвааль», в талантливом своем романе «Братья» не только признает победоносную силу рабочей революции, но делает попытки, правда, не совсем удовлетворительные, доказать, что она пропитала собой сознание всей интеллигенции и что разными путями лучшие люди страны с разных сторон причаливают к ее пристани.
Как нечто положительное можно отметить отход от чрезмерного увлечения половыми темами, начинает изживаться грубость тона, которая была присуща в особенности некоторым пролетарским писателям. Литература становится спокойнее, вдумчивее, богаче психологическим прозрением во внутренние процессы человеческого сознания, в лабораторию, где подготовляется поведение. В то же время литература быстро растет формально. Надо отметить еще одно явление, которое я не расцениваю как положительное, но которое приходится признать, — поэзия отступает на задний план. Художественная проза обогнала и заслонила ее. Столь обещающие молодые наши поэты, как Безыменский, Уткин, Жаров, не дают ничего замечательного, хотя бы равного тому, что ими уже дано. Маяковский пишет остроумные газетные фельетоны, которые, несмотря на виртуозность формы, вряд ли могут долго прожить. Служение злободневности особенно типично для лефовцев, которые продолжают упорно повторять вздорные свои теории против искусства.
Конечно, может быть, те или другие яркие произведения рассеют эту некоторую тусклость нашей поэзии, но я не думаю, чтобы в сколько–нибудь скором времени она смогла вновь стать на первое место. Это явление кажется мне понятным. У наших писателей долгое время не хватало ни спокойствия духа, ни достаточных знаний новой жизни, чтобы приступить к широким полотнам, а когда широкого полотна глубокого прозрения в вещи нельзя дать, когда приходится ограничиваться относительной миниатюрой (ведь даже какая–нибудь поэма «Хорошо» Маяковского, в сущности, миниатюра по сравнению с романом), то тогда на первый план выходит отточенность формы каждой отдельной фразы. Даже некоторые общие идеи или общие построения, даже какой–нибудь совсем маленький факт приобретает значительность, когда он изложен в интересной поэтической форме, и, наоборот, страшно трудно вложить в рамки хотя бы большой поэмы (а большая поэма требует гигантских сил) ту массу содержания, наблюдений, выводов и желаний, которыми сейчас полна грудь всякого писателя. Получивши эти возможности широкими взорами охватить дали в пространстве и времени, тут уж приходится обязательно переходить к прозе, и проза получается насыщенная содержанием.
Отметим еще, что и наша драматургия, в особенности благодаря подходу к ней некоторых писателей–беллетристов.2 дала в последнее время неплохой урожай и содействовала оживлению подлинно современного театра. Таким образом, баланс нашей литературы в общем чрезвычайно положительный, что между прочим отметил и мастер нашей литературы Алексей Максимович Горький.3
<1928>
- Роман С. А. Семенова (1927). ↩
- В эти годы в качестве драматургов выступили такие писатели, как Вс. Иванов, Б. Лавренев, Л. Леонов, Л. Сейфуллина и др. ↩
- Высказывания Горького о растущей силе советской литературы содержались, например, в его большом письме к Ромену Роллану 29 января 1928 г., частично опубликованном в «Правде», 1928, № 70, 23 марта (см. также в «Литературном наследстве», т. 70, стр. 19–21). ↩
