22 ноября мне удалось побывать на народном увеселении, устроенном администрацией казенной винной монополии для своих рабочих.
Как известно, введение государственной монополии имело своей целью, между прочим, отрезвление русского простонародья, борьбу со страшным его бичом — пьянством. Устройство разумных развлечений было признано одним из целесообразных средств, борьбы с кабаком, а спектакли заняли почетное место среди таких развлечений.
И конечно, кому же и прокладывать дорогу в этом направлении, как не самой монополии, этому огромному предприятию, выручающему сотни миллионов. В Швеции и Норвегии все деньги, получаемые государством из этого источника, идут исключительно на просветительные цели.
Вологодский казенный винный склад обладает, так сказать, американскими ресурсами: вас поразят огромные залы, полные электрического света, прекрасная театральная зала с благоустроенной сценой — вся практическая роскошь крупного капитализма. Необыкновенно приятное впечатление производит оркестр, составленный из своих же служащих, управляемый юношей–реалистом и старательно, довольно стройно исполняющий разные марши, вальсы и польки. Хорошо, что рабочую публику поят чаем в особой столовой. Наконец, и выбор пьесы и исполнение заслуживают одобрения.
Искусство имеет огромное значение. Художник расширяет наш жизненный опыт: он дает нам, так сказать, препарированную жизнь, заставляет пережить много чувств, передумать много дум, которые без него никогда не пришли бы сами в голову. Тенденция, мораль пьесы — не важна, важно именно то глубокое знакомство со всем разнообразием жизни, которое дает искусство. И театр является именно той формой искусства, которая наиболее приспособлена для завоевания внимания человека малокультурного. Какою книжкой с картинками дадите вы такое захватывающее, «всамделишное» впечатление?
Давали «На бойком месте» Островского. Содержание пьесы известно всем. Чрезвычайно любопытно было бы знать, на чью сторону склонились симпатии рабочей публики: на сторону ли благородного «барина» Миловидова и честной Аннушки или на сторону могучего Бессудного и его хитроумной, бойкой жены. Сила импонирует: мне показалось, что энергия Бессудного и жестокость Евгении вызывали порой одобрение. Не беда, хоть иной интеллигентный зритель и посчитал бы это безнравственным. Как ни благородны барин и Аннушка, но они слабые люди, которыми вертит случай и другие люди, а Бессудный с женой — что–то прочное, свежее. Забитому человеку недурноиной раз посочувствовать силе даже в грубой форме. Публика (рабочая) следила за пьесой с жадным вниманием. Правда, иногда она смеялась больше всего при восклицаниях: «Дьяволы этакие!», «Глазища, как у дьявола!» и т. п.; но дайте срок: дайте не два, а двадцать спектаклей, и театр заставит их думать так, как мы, может быть, ужо разучились думать. Исполнение, как я говорил уже, было недурное. Г. Пахолков (Бессудный) был превосходно загримирован, г–жа Камаровская с чувством играла несчастную Аннушку, а тонкая и живая игра г–жи Красовской (Евгения) положительно сделала бы честь профессиональной артистке.
Но… Да есть и но! На афишке значилось: «Народный бесплатный спектакль». Народ же фигурировал на первом плане только на афишке. Три четверти зала заняты были интеллигенцией, которая могла бы видеть спектакль в другом месте. Рабочие (главным образом работницы) теснились сзади, почти все стоя!
Нельзя не пожелать, чтобы администрация исправила свою ошибку: количество стульев можно было бы уменьшить вдвое, а остальные места заставить скамьями. Простоять от 7 до 11 часов девушке не так–то легко, да и не нужно это. После спектакля предполагались танцы для рабочих.
А. Л.
