В 1931 г. в XVI «Ленинском сборнике» (стр. 283) была впервые опубликована запись Ленина под заглавием «Речь Воинова» в качестве конспекта первого выступления Луначарского по приезде в Женеву.
«24 декабря 1904 г. Женева
1) Рус<ское> безвр<е>м<ен>ье (Чехов).
2) 60 и 70 гг. Пораж<ение> р<е>в<олю>ц<ионной> и<нтеллиген>ции.
3) Раб<очее> дв<ижение> 90 гг. Заря р<е>в<олю>ции.
4) Р<а>зв<итие> к<апитали>зма и мил<итари>зма.
5) Война с Яп<онией> (колон<иальная> война).
6) К<оне>ц безвр<е>м<е>нья. Зад<ачи> пр<о>л<етариа>та в рус<ской> р<е>в<олю>ции.
7) Пр<о>л<етариа>т и с. д. Партийн<ый> кр<и>з<и>с.
8) Р<е>в<олю>ции, как звенья диалектич<еского> развития.
9) Кружки и партийность в нашей с<оциал>д<емокра>тии.
10) Ни печалиться, ни удивляться парт<ийному> кр<и>з<и>су.
11) «Сила» м<еньшинст>ва? Проскрипции и Сулла.
12) Горч<ичное> зерно (вся с<оциал>д<емокра>тия в голове М<арк>са.
13) Практицизм.
Ближайшие задачи б<ольшинст>ва.
Документ рассматривался публикаторами как запись, которую Владимир Ильич вел во время выступления Луначарского, кратко формулируя для себя основные темы доклада. В т. 9 Полного собрания сочинений Ленина (стр. 562) под датой «Декабрь, 11/24» значится: «Ленин присутствует на реферате А. В. Луначарского и записывает для себя его выступление». Однако возможно, что конспект представляет собой не записи во время доклада, а тезисы, написанные Лениным предварительно, для выступления Луначарского. Об этом докладе рассказывает П. Н. Лепешинский в книге «На повороте». Он вспоминает об атмосфере острой борьбы между большевиками и меньшевиками, происходившей в Женеве в 1904 г.:
«Середина лета 1904 г. была кульминационным пунктом большевистских поражений. Все цитадели перешли к меньшевикам. Владимир Ильич, еще не окончательно вышибленный из последнего убежища (из ЦК), был отдан под надзор другого представителя ЦК (Носкова), перешедшего на сторону меньшевиков. По части литераторов и ораторов мы были бедны, как испанский гидальго по части золотых монет. Около нашего вождя, ушедшего в себя, замкнувшегося в своем предместье и решительно отказывавшегося от публичных выступлений, сгрудилась небольшая лишь кучка „твердокаменных“, готовая бороться до последнего издыхания. „Но тих был наш бивак открытый…“ Зато у меньшевиков было все: не говоря уже о партийных центрах, они имели на своей стороне всю литературную партийную и огромную аудиторию из „сочувствующей“ студенческой молодежи. Рефераты Мартова, Мартынова и других меньшевистских генералов собрали тысячи из женевских, лозаннских, бернских, цюрихских и из прочих университетских городов „девиц и хлопцев“, как выражался насмешливый Галерка».
Так же характеризует этот трудный период и сам Галерка — М. Ольминский в предисловии к переизданию газет «Вперед» и «Пролетарий»:
«Вообще тов. Ленин переносил этот год очень тяжело. <…> Он долгое время ничего не писал и даже не выступал на публичных собраниях»
(«"Вперед" и "Пролетарий"», вып. 1. М., Истпарт,1924, стр. 2).
«К осени, — продолжает Лепешинский, — появляется на нашем горизонте новый интересный союзник, окрещенный нами тотчас же кличкой „Воинов“. Мы ликуем, а в меньшевистском курятнике большой переполох. И в самом деле, разве можно сколь–нибудь положиться на прочность этой меньшевистской собственности в лице сотен и тысяч населяющих швейцарские университеты интеллигентов и интеллигенточек. Ведь непременно пойдут, канальи, похлопать ушами, послушать „новенького краснобая“, который, к сожалению, затесался туда, в это презренное партийное „дно“… У большевиков получится праздник на улице… Не прошло и 3 дней с момента приезда в Женеву т. Воинова, как уже наша братия гордо расклеивала во всех пунктах афишной информации русско–женевской публики широковещательный анонс»
(П. Н. Лепешинский. На повороте, стр. 201–202).
Далее автор подробно описывает само выступление Луначарского, о содержании которого мы знаем из ленинских тезисов.
Вначале меньшевики пытались сорвать выступление, а затем демонстративно ушли:
«Мартов решительными шагами направляется к выходу. Вслед за ним двигается его трехсотголовая преторианщина»
(там же, стр. 205).
Об этом эпизоде 26 декабря 1904 г./8 января 1905 г. Крупская писала Л. Р. Шаповаловой (Танюше):
«В Женеве меньшевики безобразничают. Пробовали сорвать реферат Воинова, требовали выборов председателя, они–де за выборное начало, и орали, свистели, неистовствовали, и когда им не уступили, ушли, попытавшись по дороге отнять кассу… Теперь они постановили не ходить на рефераты большинства, а также в партийный клуб большинства»
(Публикуется впервые. ЦПА ИМЛ, ф. 25, оп. 1, ед. хр. 52).
Лепешинский так характеризует впечатление от реферата Луначарского:
«И т. Воинов, выступивший во всем блеске своего художественно–образного и красиво–музыкального ораторского искусства, скоро очаровывает аудиторию… Реферат закончился бурными аплодисментами по адресу докладчика. Была чудная лунная ночь. Не хотелось возвращаться домой. <…> И мы радостно болтали, упиваясь своей победою»
(стр. 205).
Приезд Луначарского в Женеву, его успех как докладчика влили новые силы в группу большевиков, способствовали перелому в их настроении. О том, с каким нетерпением в Женеве ждали Луначарского, как энергично включился он в борьбу, свидетельствуют многочисленные, впервые публикуемые здесь письма Крупской к разным лицам. 29 сентября/12 октября 1904 г. она с горечью обращалась к Богданову (Рахметову):
«Вы так скупо пишете, что берет тоска и опускаются руки. От Миноносца Легкомысленного <Луначарского. — В. З.> ни слуху, ни духу <…>, время тянется и упускается благоприятный момент, неопределенность страшно всех угнетает и расстраивает ряды, еще немного и позиция будет потеряна, несмотря на то, что Россия встала на сторону твердокаменных»
(ЦПА ИМЛ, ф. 375, оп. 7н, ед. хр. 18907).
7/20 октября 1904 г. Крупская в зашифрованном письме Богданову спрашивала:
«Где застрял Миноносец Легкомысленный?» (там же, ед. хр. 18826).
Через несколько дней, 24 октября, Крупская повторяла ему же:
«…От Легкомысленного никаких вестей» (там же, ед. хр. 18840).
2 ноября Надежда Константиновна опять писала Богданову:
«О миноносце Легкомысленном ни слуху, ни духу» (Ленин, т. 46, стр. 396).
К этому письму Ленин сделал следующую энергичную приписку:
«Употребите все усилия, чтобы Миноносец Легкомысленный двигался скорее. Промедление необъяснимое и страшно вредное. Отвечайте немедленно и поподробнее, и поопределеннее»
(там же, стр. 397).
21 ноября Ленин пишет Богданову:
«С Легкомысленным Ленин еще не виделся, странно, что Легкомысленный уехал в сторону и держится выжидательно!»
(Ленин, т. 46, стр. 405).
20 ноября Богданов ответил, что Луначарский задержался, так как изучает партийную литературу:
«…Миноносец хотел изучить литературу, заботьтесь о нем сами»
(Публикуется впервые, ЦПА ИМЛ, ф. 375, оп. 11, ед. хр. 774).
По–видимому, в результате этого сообщения Богданова Ленин принял решение, будучи в Париже, куда он направлялся для чтения реферата, встретиться с Луначарским и ускорить его приезд в Женеву. Эта встреча, как известно из письма Ленина Крупской 3 декабря из Парижа, должна была произойти на следующий день (Ленин, т. 46, стр. 412; см. об этом в статье А. П. Трошиной, настоящ. том, стр. 498).
Свидание 4 декабря 1904 г. в Париже было первой встречей Ленина и Луначарского. До этого они никогда не виделись. Следует отметить, что ряд авторов, например А. Лебедев («Эстетические взгляды А. В. Луначарского». М., «Искусство», 1962, стр. 42) и А. Дейч («А. В. Луначарский о театре и драматургии», т. 1. М., 1964, стр. 13), утверждают, что Луначарский впервые познакомился с Лениным в Женеве в августе 1904 г., на совещании 22 большевиков, хотя сам Луначарский во всех автобиографиях и воспоминаниях говорил о первой встрече в Париже. Основанием для неточной датировки послужило, видимо, то, что в т. VI третьего издания Собрания сочинений Ленина (стр. 489) и в книге «ВКП(б) в резолюциях» (т. 1, М., Партиздат, 1932, стр. 38) было ошибочно отмечено участие Луначарского в совещании 22 большевиков. Эта ошибка повторилась и в некоторых последующих изданиях книги. (Подпись Луначарского под решением совещания, очевидно, была поставлена по его просьбе.)
Доклад Луначарского в Женеве состоялся 24 декабря, а 25–го Надежда Константиновна под непосредственным впечатлением от вчерашнего дня пишет сразу несколько писем (отрывки из них публикуются нами впервые) Р. С. Землячке (Демону):
«Дорогой друг, из общего письма ко всем др<узьям>, посыл<аемого> одновременно с этим, Вы узнаете о нашем настроении и теперешней позиции. <…> У нас сейчас работа кипит вовсю. Приехал Миноносец и бросился с головой в бой. Оратор он великолепный и производит фурор. Вообще у нас теперь недурно…»
(ЦПА ИМЛ, ф. 25, оп. 1, ед. хр. 22).
Анне Ильиничне Елизаровой:
«Скажу только, что мы, решившись на революционный образ действий — издание органа, образование бюро, — чувствуем себя гораздо лучше. Работа закипела, и мы не сомневаемся в успехе. Только просим и молим россиян напрячь все силы, чтобы поставить как можно лучше корреспондентскую часть и связаться с нами как можно теснее. Переписка идет очень плохо, и не по нашей вине. Денег у нас тоже нет, а дорог буквально каждый рубль. Но сейчас настроение у нас у всех приподнятое благодаря приезду нового товарища — блестящий оратор, талантливый писатель, он буквально наэлектризовывает публику. Меньшевики рвут и мечут, устраивают скандалы, вообще сволочь ужасная. <…> Старик ожил и помолодел за последние дни»
(там же, ед. хр. 19).
М. К. Владимирову:
«Надо организоваться, и притом не теряя ни минуты. У нас тут сейчас повышенное настроение. Приехал один ярый большевик — Воинов, великолепный оратор, писатель. Меньшевики злы, устраивают отчаянные скандалы, ну да на них наплевать»
(там же, ед. хр. 18849).
26 января/8 февраля 1905 г., в письме к Л. М. Книпович (Чухне) Крупская сообщала: «Старик ожил и стал работать вовсю. Воинов тоже молодчага, работать здоров, отдался весь делу» (там же, ед. хр. 153).
Что же дает нам основание предполагать, что документ, известный под названием «Речь Воинова», — не запись доклада Луначарского, а тезисы, составленные Лениным, вероятно, при участии докладчика. О том, что такая практика существовала, являясь у Ленина «методом общего политического руководства», рассказал Луначарский в лекции «Ленин как редактор» 13 марта 1931 г.
«…Я думаю, что, вероятно, в Доме Ленина в архиве (т. е. в ЦПА ИМЛ) должны храниться такие вещи, хотя многие из них и исчезли. Он очень любил, поручая кому–либо выступать, вместе с ним (т. е. поручением. — В. 3.) давать тезисы. У меня таких тезисов было очень много, но, к величайшему сожалению, все это погибло из–за переездов. Но то, что у меня оставалось, я, конечно, передал в соответствующие хранилища. Но это бывало очень часто, что Владимир Ильич брал синий или красный карандаш и на листке бумаги писал несколько тезисов и говорил: сумеете вы их развернуть в виде доклада, согласны или нет. Конечно, обыкновенно получал полное согласие. Ему отвечали — хорошо, приму во внимание, так и буду говорить. Он делал это часто и на конференциях и на съездах. Поэтому очень часто его сотрудники и сподвижники выступали со своими докладами, в которых основные аргументы давались Владимиром Ильичем.
Очень интересная подробность, и если бы можно было найти побольше таких тезисов, они показали бы сейчас, что и такая работа, которая не относится к имени Ильича, носила на себе могучую печать его гения, его прозорливости, его умения сконструировать основные тезисы»
(ЦПА ИМЛ, ф. 142, оп. 1, ед. хр. 13, л. 35).
Примерно о том же говорил Луначарский в статье «Опять в Женеве»:
«Перед моими выступлениями, среди которых бывали удачные и которые немножко расшатали лучшую часть студенчества и продвинули кое–кого к нам, Ильич всегда мне давал напутственные разъяснения»
(«Комсомольская правда», 13 декабря 1927 г., № 284).
В статье «Большевики в 1905 году» Луначарский вспоминал, как перед выступлением на III съезде РСДРП Ленин вручил ему тезисы:
«Владимир Ильич дал мне все основные тезисы доклада. <…> Я в моей речи исходил из самых точных и подробных указаний Владимира Ильича»
(«Пролетарская революция», 1925, № 11, стр. 54).
И там же, несколько выше, говоря о женевском периоде, Луначарский писал:
«Помнится, главными ораторами, выступавшими на эмигрантских собраниях с нашей стороны, были как раз Владимир Ильич и я. Было любо–дорого вместе с Владимиром Ильичем вырабатывать наши лозунги или, вернее, претворять те лозунги, которые в обилии давал Владимир Ильич, в более или менее зажигательные речи»
(там же, стр. 50).
Доказательством того, что тезисы под заглавием «Речь Воинова» написаны Лениным для Луначарского, может служить и сам характер рукописи. Каждый, кто знаком с ленинской системой составления планов для предстоящего выступления или, наоборот, с заметками, сделанными во время прослушивания чьей–либо лекции или доклада, заметит разницу между этими двумя видами записей. Первые представляют последовательный перечень основных тем или тезисов доклада по порядку. Делая же заметки в процессе какого–либо выступления, Ленин отнюдь не стремился к тематическому охвату всего сказанного. Он фиксировал наиболее существенные, верные или спорные положения, нередко отмечая свое отношение к ним. Такие записи очень выразительны в графическом отношении. Сравним, например, «Тезисы моего реферата» (2 декабря 1904 г.) и записи в прениях (см. фото на стр. 610). Совершенно очевидно, что «Речь Воинова» по характеру рукописи соответствует ленинским «Тезисам». Если наше предположение, что «Речь Воинова» — тезисы, написанные Лениным, верно, то нет сомнения — они были выработаны совместно с Луначарским в результате предварительной и, очевидно, обстоятельной беседы с ним. В отдельных положениях угадываются характерные для Луначарского темы и образы.
«Я помню, — писала Крупская, — женевский период, как часами говорил с Анатолием Васильевичем Владимир Ильич, как оба они страстно мечтали о развертывании движения, о развертывании работы»
(«Народное образование», 1960, № 11, стр. 87).
И еще:
«Мне приходилось несколько раз присутствовать при разговорах Владимира Ильича с Анатолием Васильевичем и наблюдать, как они „заряжали“ друг друга»
(«Советская печать», 1956, № 4, стр. 8).
Наверное, одна из таких бесед происходила между Лениным и Луначарским накануне доклада 24 декабря. Этому выступлению, которое благодаря блестящему ораторскому таланту Луначарского должно было прозвучать с большой силой, Ленин придавал особое значение, стремясь, чтобы речь была стройной и основные ее положения отличались точностью политического смысла.
Именно в женевский период начало складываться то отношение Владимира Ильича к Луначарскому, о котором на вечере памяти Луначарского рассказывал О. Ю. Шмидт:
«А. В. был всегда глубоко партийным человеком. Мне пришлось непосредственно слышать один неопубликованный отзыв Владимира Ильича об А. В. в 1921 или 1922 гг. В ответ на какие–то упреки по адресу Анатолия Васильевича Ленин сказал: „Этот человек не только знает все и не только талантлив, — этот человек любое партийное поручение выполнит и выполнит превосходно“»
(«Вестник Коммунистической Академии», М., 1935, № 3, стр. 39).
Сообщение В. Д. Зельдовича
