Я предполагаю этим летом по поручению Центрального Комитета Коммунистической партии объехать целый ряд провинциальных городов, как губернских, так и уездных.
Около месяца провел я в Костромской губ., причем половину времени был занят именно Костромой.
Я, конечно, с достаточным вниманием отнесся и к постановке народного образования. Не делая пока никаких выводов, ибо выводы эти лучше будет сделать на основании сводки материалов по нескольким губерниям, я хочу поделиться с читателями нашего журнала некоторыми фактами и наблюдениями в этом сравнительно большом (70 тысяч жителей) губернском городе, по–видимому, насколько я могу судить по отзывам других товарищей, довольно исключительно высоком в культурном отношении.
Прежде всего, конечно, об общей постановке школы в Костроме. То, что душит новую школу повсюду, душит ее и там. Нельзя провести не реформу даже, а коренную революцию школы, не обладая ни достаточным количеством пособий для постановки подлинного трудового преподавания, ни учителями, которые были бы вооружены достаточными знаниями и навыками, а главное одушевлены доброй волей реально провести эти самые трудовые процессы.
В Костромской губ., так, как и в других, низовое учительство, учительство сельское, в общем весьма широко пошло навстречу новой реформе. Повсюду раздаются благословения и благодарности за то глубокое оживление, которое внесено в школу.
Несмотря на то, что школа наша в деревнях очень убога, что она страдает от многолетнего отсутствия ремонта и тесноты, что она скудней обставлена в смысле пособий, чем в прошлом, все же в ней замечается подъем и шевелится свободное творчество.
Там, где обстоятельства это позволяют, где местное население или какая–либо другая помощь делает возможным обставить чуть–чуть лучше школу, она сейчас же начинает процветать, и настоящий живой румянец появляется на ее прежде столь схоластических, бледных щеках. Так, нельзя не отметить, что железнодорожники, располагающие обыкновенно несколько большими средствами и в смысле питания и в смысле снабжения своих школ, повсюду добились значительного результата. Виденная мною железнодорожная школа в небольшом уездном городе, но значительном железнодорожном узле, Буе производит самое отрадное впечатление. Самообслуживание и самоуправление, работа на огородах, работа в мастерской уже заняли должное место, и остается только помочь школе в ее дальнейшем расширении. В других случаях, повторяю, душит бедность, но самый принцип трудовой школы с любовью воспринят и учениками, и учащими, и родителями.
Кстати, вопрос об устранении закона божьего не вызвал нигде в губернии серьезных волнений. Я не имею цифр по всем уездам, но заведующий Губернским отделом народного образования уверял меня, что цифры, которыми я располагаю для Галичского уезда, совершенно точно рисуют и общее положение дела: в Галиче в настоящее время ведется преподавание закона божьего в частных квартирах только в 11 селах, в то время как общее число школ превышает 100. Стало быть, в огромном большинстве сел и деревень нет никакого преподавания закона божьего, так же точно нет преподавания закона божьего в большинстве уездных городов. Почему? Священники не желают учить даром, а родители не желают платить. Таким образом, религиозное рвение духовенства, равно как и теплота веры родителей, не могут выдержать испытания в виде уплаты нескольких рублей или отказа в получении их. Это, конечно, свидетельствует о крайней слабости религиозного настроения в населении и дает добрую надежду, что мнимо глубокие корни православия в народе сделаются совсем короткими в следующем поколении.
Что касается школы второй ступени, то здесь дело обстоит сравнительно хуже. Правда, в Костроме имеется профессиональный союз нового образца, обнимающий большинство местных учителей и настроенный более или менее дружелюбно по отношению к отделу; правда и то, что некоторое количество учителей входит в отдел (городской) в качестве экспертов и производит положительную работу. Но тем не менее оппозиционное отношение учителей к реформе несомненно: не то чтобы оно было глубоко принципиальным, а просто не знают, чего, собственно, от них хотят, не желают сами этого доискиваться, чуждо, мертвенно относятся к новому в школе и со слезами провожают погибающее старое. Один пожилой учитель горестно воскликнул на собрании учителей, куда я был приглашен: «мое сердце педагога обливается кровью при мысли о том, что ученики теряют один учебный год за другим». На это я ответил: «лично я в гимназии пробыл 8 лет и считаю, что пропали все эти учебные годы, то, что вы называли выигранными учебными годами, представляло из себя в сущности разрушительную работу в детской душе, и если выбирать между каким угодно длительным перерывом в школьных занятиях или прежним порядком, то, разумеется, пришлось бы склониться к первому».
Нельзя не отметить, что все же в школе второй ступени в Костроме дело обстоит лучше, чем в Москве, и это постольку, поскольку школа не страдала от холода. Московского чудовищного абсентеизма там не замечалось, и уж во всяком случае значительно больше половины учеников посещало занятия более или менее аккуратно.
Но как раз наличность в Костроме наиболее яркого факта так называемой «школьной революции» и показывает, как солоно приходится, по–видимому, ученику, рвущемуся в новой школе от этой хмурой пассивности учительства.
Что же такое «школьная революция» в Костроме? В конце учебного года значительная группа учащихся, преимущественно из первой советской школы второй ступени, внезапно потребовала переизбрания всех учителей и более быстрого темпа в проведении реформы. В первую очередь эта группа новаторов требовала прекращения классовой системы и перехода к системе групповой. Учащимися был составлен особый кодекс, который был подан в Отдел. Учащиеся заходили в этом отношении весьма далеко и, по существу говоря, радикально превращали школу в клуб.
Требования молодых людей казались Отделу слишком решительными, и Отдел занял поэтому в некоторой мере промежуточную позицию между сторонниками школьной революции из учащихся и учителями, отнесшимися к этому движению с крайним раздражением, а также поддержавшим учителей большинством учащихся и подавляющим большинством родителей.
Товарищи Невский, Аристов и Груздев выработали компромисс, каковой и был положен потом городским исполкомом в основу грядущего строя всех школ второй ступени по губернии. Главное требование — расширение прав школьного коллектива и переход от классных занятий к групповым — было удовлетворено.
Большинство правых учащихся и учащих не приняло этого компромисса. Пока трудно сказать, что выйдет из этого конфликта. Юноши левого крыла объединились в Союз, на первых порах чрезвычайно многочисленный, в 500 человек; они вышли из своих учебных заведений и просили организовать их в первую школу–коммуну. Это было сделано путем предоставления им одного из зданий. Однако на этом пути возникло новое испытание: здание занято было экстренным распоряжением военной власти под лазарет. Неудача эта могла бы оказаться роковой для молодежи, тем более что, кроме Отдела и 2–3 учителей, никто не поддерживал их. Удалось, однако, уже в мое присутствие в Костроме обеспечить за ними другой дом, просто барский особняк, не вполне приспособленный для школы, но на худой конец и на первое время удовлетворительный.
Все передряги, связанные с движением, порастрясли Союз, и в нем осталось теперь значительно меньше членов, вероятно, не многим более 200, зато это наиболее выдержанная молодежь. О настроении ее свидетельствует телеграмма, которая была послана мне еще месяца полтора тому назад.
Вот текст этой телеграммы:
«Празднуя открытие Первой костромской опытной трудовой школы–коммуны второй ступени, общее собрание школьного коллектива новой школы выражает твердую уверенность, что новая школа даст новых и сильных борцов Советской России и международной пролетарской революции и горячо приветствует Вас, как вдохновителя педагогической революции, разрушающей последние пережитки буржуазной идеологии, всего более укрепившейся в школе».
Я лично посетил эту школу два раза и в одно из своих посещений пробыл там много часов. Впечатление вынес самое отрадное: эти мальчики и девочки охвачены замечательным энтузиазмом, вместе с тем они отдают себе полный отчет в трудностях взятой на себя задачи. Сейчас они почти совершенно самостоятельно (разумеется, с известной помощью Отдела) разработали программу занятий по группам и подыскали около 30 преподавателей, которые согласились помогать им, хотя многие даже из этих 30 относятся с плохо скрытой враждебностью и совершенно явной пассивностью к своим обязанностям. Есть, однако, среди этих преподавателей, в особенности новых, всякого рода инструкторов, люди, заразившиеся уже от молодежи ее прекрасными надеждами на будущее.
Я не только от души желаю успеха и роста этому движению в Костроме, но и того, чтобы оно поскорей перебросилось в другие города.
Перейду к короткому отчету о том, что в общем сделано в Костроме Отделом народного образования.
Все учебные заведения г. Костромы без исключения находятся в настоящее время в ведении Отдела. Школьная сеть уже значительно расширена. Здесь цифры поистине утешительные: в 1916 году в начальных городских школах числилось 81 учитель и 3600 учащихся; в 1917 и 1918 учебных годах — 145 учителей и почти 5000 учащихся; в 1918–1919 гг. — 280 учителей и 6478 учащихся. Число школьников в школах первой ступени увеличилось на 79 %, а учителей — на 245 %. Если это не блестящие результаты школьного дела при наличии всяких колоссальных препятствий, в которых развертывается нынешняя школа, то я не знаю, что назвать результатом блестящим.
Новых школ второй ступени, кроме вышеупомянутой школы–коммуны, открыть, конечно, не удалось. Сейчас в Костроме имеется 29 школ первой ступени, 9 второй и 6 профессиональных, среди которых великолепное среднее химико–техническое училище имени Чижова.
Как я уже сказал, учителя организованы в профессиональный союз и в общем работать с ними можно, хотя публика эта очень вялая.
Среди учеников, кроме вышеупомянутой организации сторонников «школьной революции», имеется еще Союз коммунистической учащейся молодежи, сыгравшей не последнюю роль в описанных событиях. Настроение этого Союза великолепное, и они дали немало бойцов на фронт, чему не знаешь — радоваться или печалиться: хотелось бы, конечно, чтобы молодежь эта оставалась в обновляемой ею школе, но, с другой стороны, не хватает духу удержать прекрасный юный порыв. Молодежь эта после моего воззвания о помощи голодным детям Москвы и Петрограда сумела в два дня собрать около 3 тысяч рублей и в голодной Костроме, отказавшись на два дня от пищи, выделить некоторое количество продуктов. Сделано это было по инициативе коммунистов и по решению центрального бюро Союза учащихся. Из этого видно, что даже и массовая организация учащихся не имеет в себе сильных течений белогвардейского характера.
Большой успех имели всякого рода курсы для учителей, особенно трехмесячные политехнические курсы, целью которых является подготовка учителей к введению трудовых процессов в школах первой ступени.
Снабжение школ, конечно, хромает, но необходимо отметить, что, например, все школы снабжены музыкальными инструментами путем реквизиции их у состоятельных лиц.
Дело со школьными библиотеками и читальнями, как я убедился, также привлекает внимание Отдела и получило некоторое развитие. Кострома — город голодный, но благодаря хорошей организации дело со школьными завтраками обстоит недурно. Завтраки обходятся здесь 30–40 коп. на учащегося; с начала их введения, 22 февраля 1918 г., до конца учебного года было выдано около 133 тысяч обедов и израсходовано менее 40 тысяч рублей. Дело это продолжается и в настоящее время. Бесплатно стали отпускаться завтраки с первого января нынешнего года.
Мы сейчас стоим во всероссийском масштабе перед проблемой трудовой школы для рабочих подростков: в Костроме 55% детей этого возраста оказались вне школы. Наркомпросом было отпущено Костроме для устройства трудовых школ рабочим подросткам ½ миллиона руб. В настоящее время привлечены к занятиям 390 таких подростков; некоторые все еще остаются за стенами школы, дело в том, что снять подростков с фабричных работ, конечно, не удается и вопрос этот должен решаться иначе (во всероссийском масштабе необходимо будет, вероятно, прибегнуть к возмещению наносимой таким образом семье бреши).
Летние детские колонии организованы таким образом, чтобы все дети смогли побывать в деревне, однако в течение только двух недель. Насколько рационален такой принцип — не берусь судить. Кроме колоний, функционируют летние детские площадки. Очень процветает всякого рода огородная работа, в особенности посадка картофеля. Существует общешкольный огород. В прошлом учебном году общешкольный огород под руководством тов. Михайловской дал 20 тысяч рублей прибыли.
Существует также мастерская наглядных пособий. Несмотря на отсутствие материалов, мастерская эта развивается, привлекая к работе и детей, создаются геологические, ботанические, энтомологические, орнитологические и другие коллекции, аквариумы, террариумы, принадлежности к экскурсиям, лаборатории и т. п. В зародыше, но с признаками здорового роста имеется также кабинет экспериментальной психологии.
В области дошкольной особенно оригинальны так называемые «дома ребенка», их уже несколько, в общем же их будет открыто 10.
«Дома ребенка» представляют собой постоянно функционирующие детские сады со столовыми. Сейчас в них находят себе приют и развлечение более тысячи детей от 3–летнего до 8–летнего возраста.
В области внешкольного образования есть очень много отрадного; так, в городе имеется много библиотек. Сеть библиотек в общем весьма удовлетворительна (41 библиотека), причем сеть эта организована рационально, и много библиотек передвинуты в рабочие кварталы.
Наиболее блестящее развитие получили рабочие клубы. В настоящее время их в Костроме 13 для взрослых (существует также 12 клубов для детей). Если прикинуть к Москве, то потребовалась бы, для того чтобы сравнить Москву с Костромой в этом отношении, наличность 240 клубов для детей и 260 клубов для взрослых. Общее количество членов клубов для взрослых 7 тысяч человек, для детей около 4 тысяч. При каждом клубе имеется библиотека. Первый социалистический клуб представляет из себя образцовое учреждение с прекрасным помещением, несколькими интересными кабинетами, отличается высокой посещаемостью, и при нем уже второй раз устраиваются пользующиеся огромным успехом в рабочей среде курсы для деятелей клубного дела. Ежедневная посещаемость клуба выше 1½ тысяч.
Народный дом, долгое время занятый постоем войск, сейчас приведен в надлежащий вид и оказывает клубу значительную помощь, но Кострома мечтает о создании целого пролетарского дворца. Народные чтения, лекции и другого рода внешкольные занятия в Костроме идут относительно недурно, ибо Кострома располагает университетом нового типа и стало быть острого недостатка в лекторских силах нет.
Художественное воспитание взрослого населения во внешкольном порядке отнюдь не забыто: здесь на первом месте стоит театр. Студия под руководством Попова, режиссера из Студии Художественного театра, достигла поразительного результата и этим летом при моем содействии получила пароход для путешествия по всей губернии. Не менее поразителен успех мастерской театральных принадлежностей: она с чрезвычайно скромными ресурсами не без успеха пытается ответить на гигантский спрос в этом отношении губернии, в которой насчитывается 400 одних зарегистрированных крестьянских театров! Курьезным образом заказы присылаются даже из дальних губерний.
ТЕО Народного образования оказывает всему этому значительную поддержку.
В Костроме имеется также «Дом искусства». Им организованы ряд концертов, школа пения, живописи и т. п. В Костроме имеется собственный городской оркестр, мастерская музыкальных инструментов. Все это возникло только после революции. Сохранился, конечно, и городской театр, которому пытаются придать новый характер.
Хуже обстоит дело в области кинематографа, к которому местный Гориском относится больше как к источнику дохода. В этом отношении уже в мой приезд приняты некоторые меры к более рациональному использованию обоих городских кинематографов.
Имели место с большим подъемом прошедшие курсы деятелей для внешкольных работ.
Отмечу, что Костромской губернский музей передан местному научному обществу и не только сохраняется, но планомерно расширяется.
Как ни хорошо в Костроме поставлено (принимая, конечно, во внимание трудности переходного момента) дело внешкольного образования взрослых, все же самое отрадное впечатление произвели на меня детские клубы, о которых я поместил в газетах особую статью, к которой и отсылаю читателя.
В заключение упомяну о государственном рабоче–крестьянском университете. Начался он при самых лучших ауспициях. Между профессурой новой и более подвижной, чем профессура старых университетов, и студенчеством, на большую половину пролетарским, установились весьма сердечные отношения, и дело, как будто, закипело, но в настоящее время оно начинает хиреть, количество рабочих убывает, посещаемость студенчеством университета падает, и университет как будто переживает очень серьезный кризис. Виною этому, однако, не какая–нибудь прореха со стороны Костромского отдела, а общие условия: необходимость приработать и попросту острое недоедание крайне вредно отражаются на нормальном ходе занятий в высшем учебном заведении. Пока мы не изживем этого общехозяйственного кризиса, вряд ли можно будет отметить живой пульс в этой области.
В этой краткой заметке я ограничился только данными о городе Костроме. Быть может, у меня найдется время в следующем номере журнала дать некоторые сведения и поделиться некоторыми впечатлениями о работе в губернии.
Резюмирую: считаясь с неимоверными трудностями, которыми со всех сторон окружена коренная революция школы и общее развитие народного образования, приходится признать, что в Костроме достигнуты результаты изумительные. Я не боюсь ошибки, утверждая, что относительно Кострома обогнала столицы. Хочется думать, что Кострома не представляет собой блестящего исключения, а в некоторой мере характеризует собой общий уровень работы в провинции.
Если бы это было так, то можно было бы сказать с уверенностью, что вопли о крушении дела народного образования в силу нашей чрезмерной нетерпеливости представляют собой обывательскую кляузу. Конечно, кое в чем острый кризис сказывается мучительно, но поступательный ход заметен совершенно явственно, и надо быть слепым, чтобы не убедиться даже при поверхностном знакомстве с делом народного образования в России, что поступательный ход этот только потому не привел еще к самым пышным результатам, что всякого рода голод, как в области питания, так и в области общего снабжения не дает нам выпрямиться.
