Дорогие товарищи крестьяне!
Когда кто–нибудь приезжает к вам из Ярославля или из Центра и говорит вам речь о положении в России, о том, как приходится ей сейчас отбивать недавно добытые свободу и землю от помещиков, их друзей и приспешников, когда вам говорят о том, что в скором времени при вашей поддержке победа будет достигнута, и о том, как расцветет тогда наша многострадальная Россия, вы, слушая такие речи, качаете головами и говорите: «слыхали мы эти сказки. Хорошо вы поете, а где хлеб? где мир, который нам обещали, где все это благоденствие, только со дня на дефнь становится горше и горше жить».
Крестьянин, который говорит так, думает, что он очень умен, что он старый воробей, которого на мякине не проведешь: «ты мне подавай дело, — говорит он, — вот дай мне мануфактуры или керосину, или сахару, или мыла, тогда я тебе поверю, это будет почище разговоров».
Но крестьянин, который говорит все это, вовсе не умен, не практичен, не хозяин, не расчетлив. На самом деле русский крестьянин расчетлив и практичен, но если он делает грубую ошибку, то потому, что недостаточно далеко видит, не дальше своей деревни.
Сейчас городской рабочий, создающий социалистический строй, строй без хищников, хозяев, из которых каждый стремится положить себе барыш в карман, а с одним–единственным хозяином — Советским государством, стремящимся все наладить для блага всех, этот городской рабочий не может сейчас справиться с производством. Машины на фабриках и заводах изношены, не хватает сырья, местами не хватает топлива, очень плохо обстоит дело с железными дорогами и пароходами.
4 года воевала Россия и израсходовала все свои ресурсы, а сейчас она имеет сильных врагов, которых надо бить или отразить для того, чтобы они убедились, что Россию в цепи больше не закуешь, и начали бы с нашей великой и безмерно богатой естественными богатствами страной мирную торговлю.
Только победа откроет нам путь ко всем материалам, которые необходимы, чтобы починить железные дороги и пароходы, только победа даст нам топливо, даст нам хлопок, даст нам здоровье.
И вот до тех лор, пока город хворает, пока фабрики и заводы стоят или работают на ⅓ на ¼, необходимо, чтобы крестьяне поддержали своего брата, рабочего.
Представьте себе двух таких братьев, из которых старший младшего кормит, а младший старшего своим ремеслом одевает. И вот младший брат тяжелозаболел, лежит, стонет, работать не может, а старший брат говорит: «ты мне не ткешь, не шьешь, на постели валяешься, вот я тебя и не буду кормить». Что же из этого выйдет? Выйдет то, что больной помрет с голоду, а старший так и останется голым на всю жизнь. Потом уже начнет плакать — да поздно.
Если бы он был умен и расчетлив, он сказал бы: «надобно давать хлеба моему больному брату, пока он не выздоровеет, потом он меня вознаградит своим трудом за то, что я поддержал его в долгие и тяжелые для него дни». Вот это был бы расчет.
Ярославским крестьянам, может быть, с одной стороны, здесь ясно видно: Ярославская губерния сама хлеба не производит, нам нужно его ввезти, а ведь хлебный–то мужичок — симбирский, саратовский, украинский — он так и говорит: «что нам дают за хлеб — дешевые деньги, по твердой цене, и только». Они предпочитают хлеб спрятать и продать его спекулянту, от этого и голодает Ярославская губерния. А между тем ярославский мужичок так же точно прячет картофель для того, чтобы продать его спекулянту, а сам вопит о том, что у него нет хлеба.
Если бы крестьянство правильно понимало бы положение, оно поняло бы и то, что ему нужно сейчас пожертвовать кое–чем для отечества, что ему нужно разжать кулак, в котором он держит какой–нибудь излишек продуктов, вольно и радостно дать их Красной Армии, которая несет ему истинную свободу и счастье, и брату–рабочему, который скоро восполнит и в производственном отношении и сделает деревню богатой.
Мне отвечают на это: «крестьянин не верит, что его жертвы принесут какой–нибудь плод, слишком долго пришлось ему ждать».
Будто бы так? А откуда крестьянин знает, что такое дело, как построение свободного народного счастья, можно сделать в 1½ — 2 года.
Видели вы такого крестьянина, который сегодня посеял бы хлеб, а через неделю пришел бы проклинать землю за то, что еще жать его нельзя. Нет. Крестьянин знает, сколько пота нужно пролить над пашней и сколько нужно терпения, пока рожь зазолотится и пока можно будет ценой еще дополнительного труда и жатвы, и молотьбы, и перемола, и печения превратить ее в желанный хлеб.
Вот следовало бы крестьянину понять и то, что красная жатва свободы и богатства не дается так легко, что для этого необходимо сломить сопротивление помещика и фабриканта, заедавших прежде рабочее и крестьянское счастье, и не только сломить его в России, но отбросить и дерзкие покушения из–за границы, и сделать это можно вместе, в союзе русский рабочий и русский крестьянин легко могут достигнуть этой победы.
Когда она будет достигнута, тогда начнется и явный прирост благосостояния в народе.
Русский народ, вся масса рабочих и крестьян в это твердо верит и не хочет, чтобы даром пропали их подвиги и страдания.
А вдруг в какой–нибудь одной губернии, в каком–нибудь одном уезде или волости возобладают трусы и изменники, которые не верят и которые действуют так, чтобы сорвать общую надежду на победу. Может ли великая Россия потворствовать им? Нет. Таких смутьянов, таких людей, отошедших от ее святой цели, она по головке гладить не будет, и от воображения, что они улучшат свое положение, на самом деле погибнут под ударами всенародного гнева.
А если бы таких волостей или уездов набралось много и они опрокинули бы Советскую власть и поклялись бы головами коммунистов Колчаку и Деникину, что тогда было бы? Может быть, стало бы легче?
В том и беда крестьянская, что крестьянин плохо верит, что ему ни говори. Он только тогда верит, когда на своей спине почувствует правду. Вот заволжский крестьянин, который чуть не звал Колчака, или крестьянин Придонья, занятого Красной Армией, которых утомила гражданская война и необходимость содержать за свой счет красные отряды, — вот они после того, как Колчак и Деникин побывали у них, убедились, чего стоит мир с ними.
Неужели ярославский крестьянин, такой смышленый, такой в большинстве случаев грамотный и бывалый, не понимает, что помещики и капиталисты не посмеют вернуться к себе в деревню, к себе на фабрику, пока «генерал» им не доложит: «Ну, я расстрелами, виселицами, поркой так напугал теперь народ, что не только он сам бунтовать не осмелится, а детям и внукам закажет ломать замки и <будет> подставлять спину барину».
Только путем самого страшного разгрома народных сил, только путем ожесточенного нагонения страха надеются они сломить волю народа к свободе, народа, раз отпившего от ее хмельной чаши.
Вот почему рядом с предателем сознательным, с белогвардейцем, который мечтает о том, чтобы посадить барина, ненавидим мы и предателя бессознательного, который по глупости не понимает, что страдание, которое он сейчас переживает, необходимо для конечной победы, и который готов накануне ее сорвать все дело своим тупым нетерпением, своим малодушием и своей темнотой.
Читайте внимательно, ярославские крестьяне, то, что здесь написано. Это все чистая правда: тут нет ни одного слова преувеличенного или неверного. Читайте и помните, что действовать против Советской власти — значит надевать петлю на свою шею.
Мы знаем, это показывают нам уездные съезды, что в Ярославской губ., несмотря на ее тяжелое положение, преобладают крестьяне, крепко держащиеся за Советскую власть. Сколько благодарностей и поклонов принесет им в свое время тот, кто сомневался.
На Украине зреет небывалый урожай.
Америка смотрит, что мы делаем с Деникиным, и ясно сознает, что, если будет бит и этот генерал, придется немедленно начать мирные переговоры с Россией. Колчак разгромлен. Юденич отброшен от Петрограда. Деникинское наступление замедлилось, а местами он начинает уже отступать. Сибирь восстает под знаменем Советов, настрадавшись под игом японцев. Среди казаков идет сильное брожение против Деникина. Во всех станицах поднимает свой голос рабочий и солдат и требует мира и союза с Красной Россией.
Все вокруг нас полно надеждой. Дострадаться приходится еще только несколько недель, и мы тогда твердо полагаемся на мужество, здравый смысл и терпение крестьянства.
Мы знаем, что в этот решительный час оно не ослабнет и не выпустит из рук золотую птицу своей свободы и своего счастья.
