Уполномоченный
Всерос. Центр. Исполн. Комитета
Народный Комиссар по просвещению
г. Ярославль
1 дня июля 1919 г.1
№ 495
Дорогой Владимир Ильич!
Я очень прошу Вас лично прочесть этот совсем небольшой доклад, так как в нем Вы найдете, с одной стороны, факт весьма характерный для нашей политики, а с другой стороны, случаи своевременным распоряжением спасти в дальнейшем нашу промышленность от новой подобной же ошибки.
В Ярославской губернии имеется чрезвычайно производительный и здоровый так называемый «куст льняных мануфактур». Сюда относятся три очень большие фабрики: Романовская, Ростовская и Локаловская. Все они снабжены достаточным количеством приспособленных машин, имеют полностью рабочий персонал и достаточное количество сырья. Я не могу привести Вам точные цифры производительности Романовской и Ростовской мануфактур, но относительно Локаловской могу сказать с уверенностью, что она имеет возможность производить до 900 тысяч аршин льняных тканей в месяц, что составляет более 10 миллионов в год.
Почему же эти фабрики стоят в настоящее время? — По отсутствию топлива. Это в Ярославской–то губернии. Окруженные со всех сторон лесом, стоят фабрики, работающие на дровяном топливе. Конечно, заинтересовался узнать более глубокие причины такого совершенно казусного явления, положительно постыдного для социалистического хозяйства. Оказывается, что Локаловская мануфактура заготовила себе 22 тысячи саженей дров, чего и хватило бы на целый год. Дрова эти лежат в разных расстояниях от фабрики, от 5 до 25 верст, и вот привезти их оказалось невозможно.
Положительно не веришь своим ушам. Но ближайшее рассмотрение чревато новыми сюрпризами. Крестьяне потому отказались везти зимним путем дрова, что обыкновенно фабрика давала им на это время овес.
Овса требовалось приблизительно тысяча пудов. Я не удивляюсь, что овса этого не раздобыли, хотя и не уверен, что раздобыть его было невозможно, но крестьяне согласились возить дрова и со своим овсом с тем, чтобы им платили не деньгами, а мануфактурой. На Локаловской фабрике имеется почему–то никак не использованный склад в несколько миллионов аршин, стали просить Центротекстиль о праве выдать по 5 аршин тканей на каждого возчика. Отказ. Таким образом, Центротекстиль с открытыми глазами шел на то, чтобы остановить фабрику, производящую почти миллион аршин в месяц, остановить ее безнадежно до глубокой осени из–за того, чтобы не выдать максимум 200 тысяч аршин тканей в обмен за доставку дров.
Но, может быть, Вы скажете, Владимир Ильич, что тут были какие–нибудь ускользающие от меня глубоко хозяйственные соображения? Ничуть не бывало. Вскоре после этого Центротекстиль переменил, как капризная женщина, свои принципы и разрешил выдать не по 5 аршин, а по 30 аршин на каждого возчика. Но сделал это к концу марта, когда дорога раскисла и когда дрова подвезти было уже человечески невозможно.
Все это абсолютно подлинный факт. Это стоит нам приблизительно 4 или 5 миллионов аршин по одной Локаловской мануфактуре, и стало быть, миллионов, вероятно, до 12 по всему кусту, а нечто подобное, вероятно, стряслось и над другими кустами.
Вот и рассчитывайте теперь, во сколько обходятся России капризы Центротекстиля.
Самое же важное, чтобы не произошло подобного же явления и в этом году. Осенью, с первым снегом надо будет сейчас же возить дрова. Овса, вероятно, не будет и к тому времени, поэтому надо, чтобы принципиальное разрешение на товарообмен было выдано немедленно. Я Вас умоляю, Владимир Ильич, не оставить этого дела открытым и распорядиться через т. Ногина о том, чтобы немедленно было выдано принципиальное согласие на такую операцию, иначе бюрократы опять затянут ответ. Ведь мы даже не можем быть уверены в том, что это происходит только от непотребства, а не является прямой частью злоумышленного плана дезорганизовать российское хозяйство. Я отсюда, в провинции, вижу столько головокружительных нелепостей, идущих от Центра, что как я ни мало склонен к этим фантастическим представлениям о повсюду гнездящемся контрреволюционном заговоре, но иногда положительно отдаешься во власть этого кошмара, иначе пришлось бы допустить совершенно непроходимую человеческую глупость.
Затем, Владимир Ильич, потрясающее впечатление на всех работников Волги производит следующее: перед открытием навигации опубликовались цифры весьма значительных хлебных запасов по Средней и Нижней Волге.
Лозунгом пропаганды по всему Верхнему Поволжью было дано отбить Волгу у Колчака, для того чтобы везти голодающему северу хлеб. Волга свободна: и на нее нельзя смотреть без величайшей грусти. Никакого судоходства нет. Изредка протащится какая–нибудь баржа для Петрограда или Красной Армии. Это приводит в отчаяние не только абсолютно голодное население, но также и самих партийных работников. Что ответить теперь? То мешали чехословаки, потом Колчак, а теперь кто? Теперь люди ссылаются друг на друга.
Я собственными глазами видел в Симбирске массу вполне прочных пароходов и барж, которые стоят без употребления. Воспрещается даже употреблять их для местного сообщения Рыбинск — Ярославль или Рыбинск — Кострома. Почему? Нет топлива? Рыбинский Учвод заявляет мне, что топливо в их распоряжении имеется, но это Волгопрод наложил запрет на эти пароходы. «Стоят и так, вероятно, простоят до льда», — так говорит мне меланхолически заведующий Учводом. Если же Вы спросите представителей Волгопрода, то эта почтенная организация заявит Вам, что она не может доставлять сколько–нибудь значительных грузов ввиду отсутствия пароходов и барж. По моему мнению, абсолютно необходимо назначить ревизора с неограниченными полномочиями, который проверил бы весь пучок этих учреждений — Волгопрод, Главвод — в той его части, которая заведует волжским транспортом и Лескомом.
Если бы мне прямо сказали — нет топлива, или прямо сказали — нет хлеба, или прямо сказали — нет транспорта, то я бы успокоился, но вот в том–то и дело, что Волгопрод заявляет: хлеб–то нашелся бы, да вот пароходов нет. А Главвод говорит: пароходы–то у нас есть, да вот хлеба нет и с топливом плохо. И, наконец, лесозаготовка заявляет: хотя заготовка и неважная, но для пароходов–то, конечно, нашлось бы достаточно топлива, а вот Главвод и Волгопрод работают плохо.
При таких условиях прямо приходишь в отчаяние и начинаешь думать, что есть и пароходы, и топливо, и хлеб, а нет только одного — самого обыкновенного человеческого смысла.
Может быть, я, конечно, ошибаюсь, но мне кажется, что абсолютно необходимо действительно властное и проницательное око, которое взглянуло бы на Волгопрод.
Повторяю, Владимир Ильич, сердце надрывается, в какую пустыню превращена Волга. Кругом несметные лесные богатства. Внизу самые хлебные чуть не во всем мире губернии. В городах достаточное количество стоит пароходов и барж, а на севере самый ужасный голод начинает вымаривать население.
Во всяком случае, если бы среди нас действительно работали контрреволюционеры, поставившие себе целью погубить нас, то они могли бы нынешнюю волжскую продовольственную кампанию зачислить в список своих самых блестящих побед.
Владимир Ильич! Все без исключения продкомиссары севера были бы счастливы, если бы эта мутная лужа Волгопрода была устранена и мы вернулись <бы> к прежнему порядку заготовок по нарядам Наркомпрода самими губкомиссарами. Уверяю Вас, губкомиссары голодных губерний найдут и привезут хлеб. Каганович (Кострома), Шелехов (Ярославль) в 1000 раз больше пр<иобрели>, чем все Ваши уфимские земские заседатели, которые ненавидят все живое среди наших т<оварищей> коммунистов–продовольственников.
Крепко жму Вашу руку
Ваш Луначарский 2
