Среди военных специалистов, следящих за развитием военных действий, выдающееся место занимает высший офицер, публикующий 2–3 раза в неделю большие статьи в «Secolo» под заглавием «Ноте милитари», скромно подписывающийся двумя звездочками.
Обстоятельные, проницательные, свидетельствующие о большом военном образовании, заметки эти носят ярко выраженную германофильскую окраску.
Не то чтобы автор давал в своих статьях волю своим политическим симпатиям. Уже одно то обстоятельство, что он сотрудничает в «Secolo», журнале, более других трудящемся над вовлечением Италии в войну со стороны Тройственного Согласия 1 свидетельствует о том, что политически автор вряд ли большой друг центральных монархий. Но он их военный ученик, он привык относиться снизу вверх к их стратегии, их организации, их подготовленности. Порою он просто отказывается верить очевидности. Так, например, он отрицал существование победы при Марне.2 Для него движение к Парижу прошло слишком быстро, а потому и без достаточной твердости благодаря отсутствию серьезного сопротивления. Затем–де такое сопротивление наконец выяснилось. Немцы должны были идти именно так далеко, как им позволяли. Будучи оставлены значительными попытками обороны, они естественно должны были попятиться до первой выгодной для них позиции, каковой и была для них позиция на Эне. К тому же быстрый марш армий фон Клука 3 и Бюлова 4 оказался не в полном соответствии с движением восточных армий, задержанных под Верденом. Поэтому итальянский эксперт предсказывал взятие Вердена, а затем новое движение на Париж. К взятию Антверпена он отнесся как к интермедии и прелиминарию 5 и заметил лишь, что вот–де чем объясняется отсутствие колоссальных мортир и гаубиц перед Верденом. Теперь–де, обезопасив себя со стороны Антверпена, немцы примутся за Верден.
Равным образом автор твердо верит в чрезвычайную рациональность ведения войны немцами на польском театре военных действий. Он всячески смягчал значение победы над австрийцами,6 заявляя, что и здесь имело место просто предварительное столкновение, выясняющее настоящие позиции противников, для дальнейшего решительного сражения. Словно предвидя дальнейший успех на Висле, автор говорил, что немцы по отношению к Варшаве повторяют тот же вполне естественный прием, который употреблен ими в направлении Парижа. Идут, потому что пускают, и так далеко, как пустят, заметив серьезное сопротивление, отступят на заранее подготовленные и возможно более близкие к Варшаве позиции.
Тем более замечательно, что этот верный ученик и апологет немецкого генерального штаба в последнее время начал менять свои суждения о последовательности германского плана.
Несколько раз уже он неодобрительно отмечал какое–то нервное метание немцев с востока на запад, несколько раз уже с удивлением констатировал отсутствие быстрого успеха в местах, где таковой был необходим в самой высшей мере и не удавался, очевидно, не по отсутствию желания у генерального штаба. Но вот во вчерашнем номере «Secolo» появилась настолько замечательная, настолько важная статья того же автора, что я считаю необходимым привести вам некоторую часть ее. Я опущу те ее части, которые имеют отношение лишь к данному моменту, а возьму то, что имеет длительное значение, может быть даже, если автор прав, значение историческое.
Итальянский эксперт с удивлением констатирует, как я уже сказал, отсутствие быстрого успеха в действиях немцев в северной Фландрии.
«Какова причина этой неожиданной остановки, не предвиденной ни одним из военных критиков Германии? Объяснять ее единственно подкреплениями, полученными союзниками, или действием английской морской артиллерии — значит впадать в семплицизм.
В войне дело никогда не решается простым преобладанием численности на той или другой стороне. Кроме численности огромное значение имеет также организация, а главным образом моральный фактор. Оценить моральный фактор в его абсолютной величине, конечно, немыслимо, но относительные колебания его напряженности поддаются приблизительному учету. Приглядимся с этой точки зрения к немцам.
Характер, политическое воспитание, военная выправка делают из каждого немца солдата. Самоуверенность, субъективная убежденность в своем праве в этой войне, вера в генералов и конечную победу дает немцам большие моральные шансы на победу, не в меньшей мере, чем их число, вооружение, подготовка и т. д.
Но эти коэффициенты имеют характер сентиментальный и, стало быть, подвержены колебаниям. И вот мы не можем не видеть, что такие колебания действительно имели место за последнее время.
Дипломатическая подготовка войны уже сначала оказалась недостаточной. Затем и военное ведение ее, сперва бывшее слишком односторонним и явно лишенное способности приспособляться к неожиданным ситуациям, потом поразило всех своей разбросанностью, погоней за слишком большим числом объектов, действием в разных и часто меняющихся направлениях. Все это произвело депримирующее действие на немецкое чувство как в войске, так и в стране, все это потрясло доверие.
Прибавьте к этому неожиданное сопротивление Бельгии, страшные потери, явившиеся результатом массовых атак, притом еще потерявших всякий смысл после того, как неприятель привык к ним и приспособился их отражать. Припомним еще всеобъемлющую антипатию к немецкому правительству и его манере действия, которую никак нельзя скрыть. Немцам кажется, что война затягивается дольше, чем обещали, чем ожидали, что вести ее все труднее ввиду напора, организованного теперь уже с двух сторон, что внутренние потрясения, вызванные ею, становятся все более заметными, что положение еще ухудшается благодаря теперь уже совершенной неопределенности момента мира.
Как бы ни велико и ни напряженно было доверие в начале войны, с каким бы энтузиазмом ни были готовы на самоотверженность, под всеми этими ударами доверие не могло не пошатнуться как в простых сражающихся, так и в их руководителях.
Неужели вы допускаете, что немецкий генерал не поражен при виде того, что всякая его выдумка, всякий его замысел находят себе достойный ответ и не могут застигнуть противника врасплох? А ведь воображение имеет свои пределы. В тактике вовсе нет такого разнообразия приемов. Между тем страна уже дала свой максимум сил, как стратегия уже развернула максимум своего искусства.
Солдаты небезнаказанно были свидетелями бесконечного повторения тяжелых условий без результата, где товарищи падали в невероятном числе под ударами неприятеля, о котором сначала говорили с презрением и который оказался вполне достойным. Линии инфантерии, считавшей себя непобедимой, беспрестанно оказываются остановленными, даже разбитыми и преследуемыми. Никем не превзойденная артиллерия часто оказывается нейтрализованной, а иногда и сбитой страшным огнем 75–миллиметровых пушек. Воздушная армия, которой гордились, как первой в мире, отнюдь не оказывается превосходящей своей активностью и искусством французскую авиацию. А между тем солдат кидают с одного конца бесконечно длинного фронта на другой или через полЕвропы с одного театра военных действий на другой. Марши следуют за маршами, переезды за переездами, санитарная служба уже не успевает за действиями войны и не может держаться более на прежней высоте, интендантская служба ослабевает. Больше всего должен быть потрясен немецкий солдат тем, что бой в открытом поле сменился для него внезапно мышиной войной в траншеях, где нет места для его наступательного духа.
А ведь этот дух наступления выше всего ставили его вожди, расхваливая его, представляли непобедимым. И первое впечатление от битв в Англии и Франции казалось подтверждающим эти слова офицеров. И вдруг все изменилось: приходится держаться за толстым парапетом, закрыться кровлей от падающих сверху осколков и сидеть без надежды выйти хоть сколько–нибудь скоро.
Причины такой перемены тактики ясны для каждого. Противник доказал, что обладает той же упорной моралью и умеет ждать до штыковой атаки немцев, что он доверяет вполне достоинствам своего оружия и умеет им пользоваться с необычайной легкостью. Французы доказали, как они умеют пользоваться местностью и в наступлении, и в обороне. Никогда противник не казался испуганным, никогда не захватывали его врасплох. И теперь, когда очевидно, что ничего нового для огорошения этого противника придумать нельзя, когда все надежды на превосходство отдельных служб оказались тщетными, что остается немецкому генеральному штабу?»
Принимая все это во внимание, итальянский эксперт предсказывает, что, если бы положение немцев и улучшилось благодаря новым подкреплениям, от надежды на поход в Париж, от надежды на разгром Франции полководцы Германии должны отказаться раз навсегда.
«Киевская мысль», 12 ноября 1914 г.
- Тройственное Согласие — империалистический блок Англии, Франции и России, направленный против Тройственного союза Германии, Австрии и Италии. ↩
- Победа при Марне — Сражение у реки Марна, происшедшее между основными силами Франции и Германии 5–12 сентября 1914 г., закончилось поражением немецких войск, отошедших к реке Эне, что привело к провалу германского стратегического плана и предопределило неизбежный переход к позиционной войне. ↩
- Клук, Александр фон (1846–1934 гг.) — германский генерал, командовавший в 1914 году на Западном фронте 1–й армией. ↩
- Бюлов К. (1846–1921 гг.) — германский генерал, командующий 2–й армией на Западном фронте в 1914 году. ↩
- Прелиминарии — точнее прелиминарный договор — договор, предшествующий окончательному мирному договору и определяющий его условия. ↩
- Победа над австрийцами — В августе 1914 года в Польше и Галиции происходило сражение русских и австро–венгерских армий, закончившееся поражением последних, после чего русские войска заняли Галицию. ↩
