«Кювье говорил, что он по одной челюсти или лопатке может воссоздать все животное. Таким образом, часто по одной фразе, по небольшой статье, по нескольким замечаниям Ленина чуткий к знающий ленинец может уже эту детерминанту развить в целый чертеж, — понять, куда эта линия ведет, частью какой системы она является». Это сказано очень верно и очень точно. В частности, о ленинских суждениях о Горьком, — пусть не очень многочисленных, разрозненных, — можно сказать, что они содержат в себе все необходимые предпосылки к созданию обобщающего монографического исследования о Горьком, — исследования, которое в опытных руках могло бы встать в один ряд с замечательными статьями Белинского о Пушкине.
К сожалению, такое исследование до сих пор не создано. Не создал, не успел создать его и А. В. Луначарский, которому принадлежат приведенные слова. Но он стоял на пути к созданию такого исследования, ближе, чем кто‑либо, подошел к разрешению этой большой и благодарной задачи. Сборник его статей о Горьком, первая из которых отделена от последней двадцатипятилетним промежутком, представляет собою как бы прообраз этого несозданного им исследования о Горьком.
Не все стороны писательской деятельности Горького, такой богатой и многообразной, не все разделы его творческого наследия нашли отражение в этих статьях. Самые ранние из них посвящены драматургии Горького («Дачники», «Варвары»).
«Писатель–пионер, экспериментатор, он должен итти впереди нашей армии, углубляться во все стороны пролетарской жизни и опыта, суммировать их своим особым методом образного мышления, доставлять нам полнокровные, яркие обобщения относительно того, какие сейчас процессы совершаются вокруг нас, какая диалектическая борьба кипит в окружающей нас жизни, что побеждает, куда имеет тенденцию развиваться жизнь… таким образом писатель оказывается не только иллюстратором, а неким разведчиком. Горький таким разведчиком был», — писал А. В. Луначарский. Его ранние статьи о горьковской драматургии и интересны прежде всего тем, что произведения Горького предстают в них именно как большие художественные обобщения, не только фиксирующие то или иное отношение автора к отображенным в них жизненным процессам, но и ориентирующие в этих процессах, помогающие уяснить самое их существо. Правильно определяя основную тему этих произведений, как тему социального расслоения русской интеллигенции начала века, А. В. Луначарский убедительно показывает, как они обогащают наши представления об этом явлении, раскрывают его исторический смысл.
С этими, двадцатипятилетней давности, статьями ближайшим образом перекликается последняя большая работа А. В. Луначарского о Горьком, посвященная «Жизни Клима Самгина», — самая блестящая, быть может, из его работ горьковского цикла. Превосходен по своей меткости, и убедительности его анализ образа главного персонажа этого романа–хроники, его показ социальной опустошенности Самгина, как логического завершения пути, про деланного русской буржуазной интеллигенцией за последнее десятилетие со существования. Самгин — «это пустота, носящая личину призрачной жизни. Призрачность морочит не только других, но и самого Самгина. Он верит в то, что является реальностью, но не всегда; он иногда как бы догадывается, что он — Ничто».
Но здесь А. В. Луначарский не ограничивается этими чисто аналитическими задачами. Ставя перед собою вопрос о том, «почему Самгин, такой лично неинтересный, явился чрезвычайно интересным для Горького», и отвечая на этот вопрос, А. В. Луначарский вместе с тем раскрывает социально–педагогическое, так сказать, значение этого образа. Касаясь горьковских планов завершения эпопеи, в частности, его намерений показать Самгина, «фальшиво принявшего советскую власть, Самгина–вредителя», он пишет: «Вредительство будет у нас ликвидировано. Можно ли в этом случае сказать, что ликвидировано самгинство? Нет! Самгинство тоньше, летучей. С целостным Самгиным сладить будет несколько легче; с самгинством частичным, а иногда заползающим в здоровую натуру, словно какой‑нибудь микроб, сладить труднее. Тут художественный образ Самгина часто будет полезен самым непосредственным путем. Хороший, здоровый человек, готовясь празднословить или сделать пустое дело, или еще что‑нибудь в этом роде, вспомнив Клима Самгина, вдруг спросит себя: «А не похож ли я буду на, сего джентльмена?» И, признав сходство, он с ужасом воскликнет: «Тьфу ты, окаянная сила, чуть было не опутала!». В этих случаях достаточно сказать пустому бесу Самгину: «Аминь, аминь, рассыпься», чтоб он и в самом деле сгинул».
Значительный интерес представляют этюды А. В. Луначарского, посвященные публицистике Горького, его мемуарным вещам. Все это — составные части одной мозаики, которая была бы замечательной по своему выполнению, если бы она была завершена. Но и теперь они безоговорочно могут быть отнесены к лучшему из всего, что писалось об этих сторонах деятельности Горького. Его попытка воссоздать образ живого Горького в заметке «Горький на Капри» является одной из самых удачных попыток в этом направлении.
Из работ А. В. Луначарского, посвященных творчеству Горького в целом, наиболее развернутой является статья «Горький — художник», резко направленная против клеветнических оценок Горького как мелкобуржуазного писателя, усиленно распространявшихся в «трудах» переверзевских и рапповских «теоретиков». Не лакируя облика Горького, никак не стремясь придать ему какие‑либо иконописные черты, прямолинейно и отчетливо говоря о различных зигзагах идейно–творческого пути писателя, А. В. Луначарский в то же время со всей решительностью противопоставляет этим клеветническим оценкам ленинское определение Горького как пролетарского писателя. Очень хорошо говорит он о партийности горьковского творчества. Горький, пишет он, «в пределах художественного реализма, то есть колоссального правдоподобия, рассказывает только то, что входит в его намерения, и только так, как это нужно для его цели… Вы не можете застать Горького врасплох вопросом — зачем ты это писал? Каждый раз, когда Горький берется за маленький рассказ или за большой роман, он знает, что это — ступень лестницы к настоящему, подлинному познанию жизни».
Всем сказанным содержание сборника статей А. В. Луначарского о Горьком, конечно, не исчерпывается. К числу достоинств А. В. Луначарского–критика принадлежит и то, что его работы в данном жанре — это подлинно–художественная, творческая критика. Понять все богатство любой его работы, получить о ней полное представление можно только прочтя ее; так же, как а художественном произведении, о ней нельзя составить полного понятия по пересказам и цитатам… Общее же суждение о небольшой книге может быть — выражено коротко: безусловно, во всей марксистско–ленинской критике о Горьком — это лучшая книга.